От М.Токарев Ответить на сообщение
К Cat Ответить по почте
Дата 14.02.2012 13:47:38 Найти в дереве
Рубрики Искусство и творчество; Версия для печати

И где это в "Эре" / "Месте..." упомянут "сцука-особист"?

>===Но этот "штамп" идет еще с войны и глубоко сидит в "народной памяти". Вон даже в "Месте встречи..." отметился, хотя там никакой "перестройкой" близко не пахло. Особистов никто не любил, поэтому разные "байки" ложились на благодатную почву. Это один из традиционных исторических образов (наряду с "жестоким Иваном Грозным", "реформатором Петром Первым" и т.п.), и "перестройщики" просто не стали его менять.

Доброе время суток!

Единственное похожее по смыслу упоминание - монолог Левченко из предпоследней главы книги / 5-й серии фильма:
"...Когда разбомбили немцы под Брестом санитарный поезд, документы все сгорели. Оклемался я, раньше срока из госпиталя рванул — хотел вас догнать. Размечтался о небесных кренделях и в запасном полку все про себя обсказал: так, мол, и так, ранее трижды судимый, был в штрафной роте, представлен к снятию судимости, как искупивший кровью свою вину, и направлена на меня наградная — ты же мне в медсанбате еще сказал. А там сидит такая сука нерезаная, крыса тыловая, рожу раскормил красную — хоть прикуривай. И говорит мне: нет на этот счет в вашем деле никаких сведений, рядовой Левченко, и, пока мы выясним, направляйтесь-ка вы снова в штрафную роту. Обидно мне стало — что же это, совсем правды на земле нет, что ли? Сказал я ему пару ласковых, он в крик, то-се, до рук дошло, ну, мне трибунал армейский новый срок. И привет! В июне сбежал и вот с этими гнидами кантуюсь. Куда же мне деваться теперь? Один путь..."

Во-первых, общаться с Левченко в запасном полку мог не обязательно "сцука-особист" полкового звена (т.е. полковой оперуполномоченный СМЕРШа), а ПНШ-4 по личному составу.
Во-вторых, насчет принятого на полковом уровне решения "отправить снова в штрафную роту" - полный бред, а применительно к ситуации - байки "блатного". Раз Левченко упомянул, что у "штабной крысы" имелось "дело Левченко" (вероятно, его учетно-послужная карточка рядового состава РККА), то там должна была быть отметка о его освобождении из штрафной роты в связи с ранением, требующим госпитализации. Максимум, что в таком случае мог (и должен был) сделать начальник строевой части запасного полка - уведомить полкового особиста и запросить штрафную роту о Левченко, раз тот не имел "документов, сгоревших в санитарном поезде". После получения ответа строевик обязан был выдать Левченко новую красноармейскую книжку, продублировав туда записи из учетно-послужной карточки.
Вариант второй. В поезде сгорели и красноармейская книжка, и учетная карточка Левченко, а в госпиталь он попал раненым без документов, т.е. первичные медицинские документы оформили "с его слов". Далее проверку с запросом штрафной роты был обязан начать "госпитальный сцука-особист" на тот случай, если бы Левченко оказался "засланным казачком". В этом случае далее возможны три варианта: 1. Ответ из штрафроты приходит до выписки Левченко из госпиталя, и "искупивший кровью" штрафник передается в запасной полк, где ему восстанавливают карточку и красноармейскую книжку. 2. Ответ запаздывает - тогда Левченко выписывают из госпиталя не в запасной полк, а на сборно-пересыльный пункт (СПП) армейского подчинения до окончания проверки. При этом никакого документа, удостоверяющего личность, Левченко на руки не получает.
3. Не дожидаясь выписки из госпиталя / окончания проверки Левченко бежит из госпиталя / СПП и появляется без каких-либо документов в запасном полку. Разумеется, после первичного опроса полковым особистом (о/у СМЕРШа) Левченко из запасного полка направляют в вышестоящий ОКР СМЕРШа (вероятно, армейского уровня). Оттуда после проверки и идентификации личности его, как злостного нарушителя воинской дисциплины (побег из госпиталя/СПП при подозрительных обстоятельствах, т.е. до подтверждения его личности) вполне могли отправить в суд военного трибунала, а оттуда -"снова в штрафную роту". В полном соответствии с законами военного времени за повторно совершенное преступление (после первого "искупления кровью").
Конечно, с точки зрения братьев Вайнеров, отец которых не воевал (знаю от своего покойного деда - в войну с семьей Вайнеров они соседями были в коммунальном доме в Астраханском переулке), подобный порядок мог быть воспринят как "Кровавое Преступление Проклятого Сталинского Режима". С другой стороны, у 99 проц. нормальных людей военной и послевоенной эпохи "душевные терзания и трагическая судьба благородного жигана Левченко" вызвали бы однозначно иную реакцию, чем у уже не заставшей войну и послевоенные годы целевой аудитории повести "Эра Милосердия" 1976 года издания. В смысле: "Коню леченому и вору прощеному веры нет!".

В действительности всё обстояло совсем не так, чем на самом деле.
М. Токарев