"90 градусов - это прямой угол!" Абсдался - Нагишкин это. К твоим услугам
Я вас приветствую! Хррр. Хрррр. Ххуррагх!
Вот эта великая (без шуток) книга: http://detbook.ru/2009/05/2084.htm
Сейчас таких уже не делают и не сделают больше никогда. В свое время отец отдал за нее в командировке в Хабаровске 20 рублей в букинисте, и мать, когда полистала, не стала его убивать.
А вот и сама сказка:
http://detbook.ru/wp-content/uploads/2009/05/d0bfd0b0d0b2d0bbd0b8d188d0b8d0bd3-420x553.jpg
У стариков – жизнь позади. Старики много знают – хороший совет всегда дать могут. Только и молодой хорошее слово сказать может: силы у него больше, глаз лучше, руки твёрже, вся жизнь впереди – он вперёд смотрит.
Давно удэ в тёплых краях жили, на равнине, на берегу моря. Много их было, как деревьев в лесу. Тихо жили, ни с кем не воевали. Зверя били, рыбу ловили, закон соблюдали, детей растили. Давно это было.
Тогда в одном стойбище хозяином был старый шаман Бата. Как заболеет кто-нибудь – вытащит Бата свой бубен, на котором Агды – гром – нарисован, костёр разведёт, бубен на костре подогреет и начнёт шаманить. Вокруг костра ходит, пляшет, разные слова говорит, поёт, в бубен бьёт, будто гром гремит. В бубен бьёт Бата, говорит – злых чертей пугает… Шум такой поднимет, что потом эхо два дня откликается. Иной больной и выздоровеет, глядишь. А если умрёт… и тогда шаман своё дело сделает: на серой птице с красным клювом душу покойника в подземное царство – Буни – увезёт. Ту птицу, правда, никто не видал, да как шаману не верить!
Боялись шамана сородичи, слушались его. Что захочет шаман взять – отдают. Что скажет шаман – сделают. Как шаману не дать? Не дашь – он злых чертей на стойбище напустит – всем худо будет… Говорили про Бату, что он очень большой шаман!.. Черти шамана любили – всё у Баты было, даже тогда, когда все другие удэ голодали, свои унты с голоду жевали.
И жил в том стойбище молодой парень Димдига. Охотник хороший: одной стрелой двух гусей убивал. Парень, как парень – не хуже других, а лучше. Смотрел этот парень на Бату – одного в толк не мог взять: почему это так получается: двух уток он убьёт, одну – себе, другую – Бате отдать надо; двух соболей забьёт, одного – себе, другого – опять Бате. Бату на охоту не ходит, шаман в болоте не мокнет, на солнце не сохнет, на морозе не мёрзнет, а добычи столько же получает, сколько Димдига. Отчего это?
На совете мужчин Бата говорит, разделивши добычу:
- Хорошо сделали мы, все довольны…
Говорит Димдига:
- Хозяин, я недоволен… Почему так? Ты в юрте сидишь, ног не бьёшь. Тебе все мужчины половину отдают. Почему у меня – охотника – меньше добра, чем у тебя?
- Глупый ты! – говорит Бату. – Счастье мне духи приносят! Почему? С ними поговори… Вот сейчас всех чертей своих сюда позову.
Рогатую шапку надевает, пояс с погремушками надевает, за бубен гремящий хватается. Гремит бубен, по всей округе гром идёт.
Просят старики:
- Не шамань! Молодого не слушай! Он ума на охоте не добыл, только зверя на охоте добыл…
- Ладно! – говорит шаман, – только ради вас его прощаю!
И опять ходит Димдига на охоту. Зверя бьёт: одного – себе, одного – Бате. А шаман всё Димдигу ругает. Что бы ни сказал парень – всё шаману впоперёк.
…В тот год из дальнего стойбища люди прибежали. Оборванные, голодные люди прибежали. Говорят плача:
- Страшные люди на нас напали. Войной идут! Множество великое их! Сами – как тигры! На диких зверях ездят!
- Что за звери? – спрашивает на совете Димдига. – Собаки?
- Нет, не собаки!
- Олени?
- Нет, не олени, нам ли оленей не знать. Всю жизнь оленей держали! Четыре ноги у тех зверей; шерсть гладкая, морда на оленью похожа, да не совсем: хвосты у тех зверей длинные, на ногах круглые копыта, да на шее тоже длинные волосы. Кричат те звери так, что далеко слышно. У тех, кто крик их услышит, сердце заячье делается! Те люди никого не щадят! Мужчин убивают, женщин с собой уводят, детей малых под копыта своим зверям бросают!
- Плохие люди! – говорит Димдига. – Уходить надо, у нас с ними драться силы не станет!
- То не люди! – говорит Бата.
- Да мы сами видали: две руки, две ноги, одна голова у тех людей. Не по-нашему говорят. От деревень только пепел оставляют. Где они пройдут – там и трава не растёт!
- То не люди! – говорит Бата. – То злые черти! Это их Димдига накликал… Худой сон приснился вам! Не бывает таких людей! Шаманить буду – мне дары давайте, тех чертей прогоню!
Люди с дальних стойбищ дальше бегут… Прибегают из средних стойбищ люди.
- Бегите! – кричат. – Злые люди на нас напали! Против них у нас силы нет! Юрты жгут, людей бьют!
- Уходить надо! – на совете Димдига говорит. – Здые духи юрт не жгут.
- То не люди! – на своём Бата стоит. – То злые черти. Нет такого чёрта, чтобы меня испугал! Шаманить буду – всех чертей перепугаю! Несите мне дары!
Люди со средних стойбищ дальше бегут… Из ближних стойбищ люди прибежали:
- Тех злых людей мунгалами звать! Говорят, они весь мир прошли, никого в живых не оставили. Только и есть живые, что мы с вами!
- Со своих зверей слезают ли мунгалы? – спрашивает на совете Димдига.
- Слезают, когда едят и когда убивают.
- Что едят мунгалы?
- Тех зверей, что с ними запасными идут!
- Это люди! – говорит Димдига. – Надо оружие готовить! Надо уходить с их дороги! Что едят мунгальские звери?
- Траву! – отвечают люди.
- Надо в лес уходить, надо в горы уходить! – говорит Димдига. – Те люди, верно, к лесам да горам непривычны!
- То черти! – говорит Бата. – Злые духи, их Димдига раздразнил! Несите дары мне! Я великий шаман – все беды отгоню! Мангни – идола – сделаю, всех чертей разгоню!
Стал Бата шаманить день и ночь. Упадёт от усталости, вскочит и опять шаманит. Страшного идола сделал – Мангни – и вокруг него кружится.
Мангни на холме стоит. Три роста в нём. Живот у Мангни пустой, чтобы вечно голодный был! Руки у него змеями перевиты, чтобы гибкими в драке были! У того Мангни на ногах ящерицы, чтобы быстро бегал! В груди у него – птица вместо сердца. На груди медный круг начищенный, как солнце сияет, чтобы врагов слепить! В том медном круге всё отражается. Говорит Бата: «Подлетят мунгалы на своих зверях, в медном круге себя увидят, подумают – нет здесь никого, кроме них… Уйдут!»
В финале молодежь, отстреливаясь, уходит в тайгу, монголы преследуют, но недолго. Через несколько дней Димдига возвращается в стойбище - оно разорено, повсюду трупы. Под поваленными идолами лежит шаман с топором и труп монгола, которого старик успел завалить перед смертью. И добавляется, что с тех пор удэ живут в тайге
И. Кошкин
