|
|
От
|
Artem Drabkin
|
|
|
К
|
vikt
|
|
|
Дата
|
30.06.2007 18:38:34
|
|
|
Рубрики
|
WWII;
|
|
а вот пример
Добрый день,
В 1942 году мне поручили перегнать два самолета в Иркутск на ремонт. Я летел с техником, а второй самолет пилотировал инструктор, который должен был вот-вот уйти на фронт. Из Боготола долетели до Красноярска, заправились. Потом в Канске сели на военный аэродром. Техника оставили наблюдать за самолетом, а сами пошли в город к знакомым, договорившись через час встретиться. Возвращаемся на аэродром, а он немножко подвыпивший. Я говорю: «Коля, ты в состоянии лететь?» - Он хохотнул: «Да, ерунда». Пришли на аэродром. Техник мне говорит: «На твоем самолете на 15 литров бензина больше, чем у него». – «Ничего, мы долетим до Тайшета. 10-15 литров бензина еще останется». Коля говорит: «Нет, надо выровнять». А как выровнять? Не вычерпывать же. Меня провожала моя будущая жена, а тогда 17-летняя девушка. Мы с ней сели в самолет. Сделал круг и сел. Вместо нее сел техник. Спрашиваю: «Полетим? А то может, заночуем здесь?» – «Да, что!» Взлетели, набрали высоту. Вижу, он летит слева. Потом чувствую техник меня по плечу бьет и вниз показывает, а Коля крутит пилотаж над городом. Я развернулся и вижу, как он задел шасси крышу одного дома и уткнулся в следующий. Потом выяснилось, что он даже поясными ремнями не был привязан. Вот какая небрежность! Его из кабины при ударе выкинуло и головой о фундамент дома. И все. Я сел на аэродром, дал телеграмму. Меня отстранили от полетов, отдали под суд. Суд дал мне два года условно…
А тут приказ 227… Я еще не числился военным. Меня направляют в военкомат. А из военкомата с приговором и предписанием на поезде я поехал в Омск в запасную бригаду. Какую же чушь сейчас порют про штрафные роты… Уму не постижимо!… Короче говоря в Омске формировалась наша 152-я армейская штрафная рота. Там нас тренировали, окопы копать, с автоматом, по-пластунски, вперед в атаку «За Родину!», «За Сталина!». Винтовки были, но стреляли мало. Кто был в этой роте? Было два курсанта авиационного училища, ушедшие в самоволку. Старшина какой-то роты, утащивший домой кормить детей две буханки хлеба. Медсестра из санбата, которая лекарство домой утащила. Да, женщины были. Они были медсестрами. С одной я дружил. И очень много было ребят, которые освобождались из тюрем. Бандитов не было – воры, хулиганы. Они кучковались вместе. В роте было шесть взводов примерно по 50-60 человек. Всего нас было 320 человек. Командиры – командир роты, его заместитель, два замполита, пропагандист, командиры взводов – все не штрафники. Я держался ближе с командиром взвода, с более старшими. Один из уголовников на меня набросился с какой-то железкой: «Ты там не сексотишь?» – «Брось чушь городить. Ну-ка убери ее, а то врежу». Они поняли, что я не поддаюсь и больше не беспокоили.
Вооружены мы были автоматами. Были у нас ротные и батальонные минометы, ДП. Не помню, чтобы были «максимы», но наверное были.
Мы прибыли эшелоном на Брянский фронт летом 1943 года. Выгрузили в районе Белева. Ночь нас перебросили в какую-то дивизию. Вышли в какой-то лес между Белевым и Болховым. В нем мы провели день и еще одну ночь. В этом лесу разместились штабы. От него в сторону немцев простиралось широкое поле и примерно в шестистах метрах протекала речушка, по пологом берегу которой были отрыты наши окопы. Немецкий берег речушки был обрывистый. За речушкой на пригорке была деревня, занятая немцами. Нам в полдень дают задание выйти к речке, взять эту деревню. За чем?! Днем! Можно же было ночью вывести роту под берег, а с рассветом пойти в атаку. Нас 300 человек – мы бы их смели. Мы отошли от леса метров на 400, когда немцы открыли минометный огонь отсекая нас от леса, а потом взяли роту в вилку и начали ее косить. Командиров всех сразу же перебило. Из под огня надо уходить, а народ не стреляный, растерялся – упал и лежит. Командир пока их поднимет, его уже убьют. Моя знакомая, медсестра из Москвы начала бегать, помощь оказывать. Она абсолютно не обращала внимания на мины. Пока наблюдал, видел, что она все время бегала от одного к другому. Уже потом я ее не видел. Наверное была или ранена или убита. Мы с командиром взвода ротных минометов скатились в маленький овражек. Своих подтянули и бегом вперед. Добежали до реки и под обрывистый берег спрятались. Постепенно там скопились все кто уцелел – человек шестьдесят. Ждем дальнейших указаний. Одного посыльного послали – не вернулся, второго – не вернулся. Рассредоточились, подкопались под обрыв. Мы вдвоем с командиром стоим у обрыва. Прилетает наша мина и бьет в 100 метрах, в стороне, прямо по речке. Видно, решили, что тут немцы накапливаются. Летит вторая мина и разрывается за лейтенантом. Видно, сноп осколков пошел прямо на него и в сторону. Взрывной волной меня сбросило в воду. По лицу кровь течет – осколочек рассек ухо и кожу на голове… Я выбрался на нашу сторону. По мне немцы стали стрелять. Я метнулся обратно под защиту берега. От моего лейтенанта остался один сапог с ногой и пилотка. А я как раз свою потерял. Надел его пилотку. Все! Командира нет, указаний нет. На себя никто руководство этой группой не берет. Сидим, ждем. Все-таки потом прибыло указание, всем, кто есть на берегу возвращаться. В сумерках поползли назад по трупам. Одного раненого знакомого парня я на себе вытащил. Ему осколок в живот угодил. В итоге на второй день из этой роты нас осталось семьдесят человек. А командиров нет. И вот ведь – в этот день немец стал уходить сам. И мы вместе с этой дивизией пошли в наступление, перешли речку. Вижу, узбек лежит с ручным пулеметом, стреляет по немцам метров на тысячу, а пули идут высоко. Я говорю: «Смотри, как у тебя прицел стоит». Я лег, установил ему прицел.
Немец ушел. В итоге на третий день боев, нас вернули обратно в лесок. Тех кто мог на ногах стоять осталось двадцать четыре человека. Приехал корпусной трибунал, три человека. Со всех сняли судимости. Вызывали по одному, спрашивали, какая воинская специальность. С собой из документов мне удалось взять пилотское свидетельство и летную книжку. Все же у меня уже было 900 часов налета. Пока я в речке плавал документы подмокли, но я им их показал и меня направили в воздушную армию.
Приезжаю в штаб воздушной армии. Подхожу к дежурному полковнику. Показываю ему направление от трибунала. Тот говорит: «Что?! Штрафник?! Тебя обратно надо в пехоту!» Думаю: «Мать честная, неужели, будет от ворот поворот». Мне удалось прорваться на заседание военного совета и показать им свои бумаги. Они почитали, говорят: «Вы что?! Какая пехота?! У нас летчиков не хватает! А это готовый летчик – с таким налетом его за десять дней на любой тип переучить можно! Немедленно отправить в УТАП!»
Под шумящие колеса песня девки горяча