итак - ответ. это Всеволод Рокк, он же Всеволод Николаевич Меркулов
_img051.jpg)
[31K]
"ускоренный" прапорщик царской армии, потомственный дворянин, по материнской линии - из грузинского княжеского рода.
три года проучился на физико-математическом факультете СПбГУ.
делопроизводитель в ЧеКе, позже начальник информационно-агентурного, позже - экономического отдела в ГрузЧК.
жена - дочь "замминистра", эмигрировавшего царского генерала.
спичрайтер Лаврентия Берия (хотя закадычным его другом не был) и драматург. Первая пьеса написана в 1927, вторая - в 1941 году ("Инженер Сергеев", под псевдонимом шла в Малом театре).
с декабря 1938 года - начальник главного управления госбезопасности, с февраля 1941 - нарком госбезопасности (выделенной отдельно по тогдашней моде).
воспоминания очевидца - инокини Валерии Макеевой. http://www.swod.ru/txt/index.htm
"Стихи я уже писала и политические. Выдал меня "задушевнейший человек" - учитель физики в Лосиноостровской школе Глекин Георгий Васильевич, с которым я и школьные мои друзья поделились моими стихами. Я была арестована и попала на Центральную Лубянку в одиночку подвального помещения. Коридор был длинный, широкий, камеры по обеим сторонам. Следователь мой был Иван Федорович Рублев. Он покрикивал на меня (не очень грозно), грозил детской колонией, добивался: кто научил меня писать такие стихи, бабушка или кто еще? Я уверяла, что я сама. Вспомнив в камере, что политические всегда объявляли голодовку, я, чисто еще по-детски, без особой цели; объявила голодовку. В основном, конечно, я боялась за бабушку. Сразу я не задумалась, что отвечать о причине голодовке, а об этом спрашивали комиссары из охраны внутренней тюрьмы.
Я была внутренне растеряна, не знала как вести себя дальше. Но поистине Бог помог мне: как-то тихо раскрылась дверь и молодой, лет двадцати конвоир, сказал: "Девочка, просись на прием к нашему Наркому Всеволоду Николаевичу Меркулову , он пишет драмы, он писатель, проси его, может он тебя отпустит". Я так и сделала. До сих пор не уверена я, была ли это доброта и, по тем временам, большая смелость молодого конвоира, или его зачем-то научило начальство. На прием я была отведена. Меркулов настойчиво требовал, чтобы я пообедала в его кабинете, обещав отпустить домой. Говорил немного: уверял, что я напрасно не люблю нашего "великого вождя И.В.Сталина", что он - очень хороший человек, добрый, заботливый и т. д. Я вежливо молчала, тогда Меркулов напомнил, что в школе я писала стих о партизанке-антифашистке.
- Ты ведь фашистов не любишь?
- Конечно нет,- ответила я.
- А кого ты больше не любишь - коммунистов или фашистов?
Я сказала, что затрудняюсь ответить, но он настаивал и просил быть искренней, уверяя, что независимо от моего ответа сегодня же меня отвезут домой к бабушке.
Я, подумав, искренне сказала, что "пожалуй, больше не люблю фашистов"
- Обоснуй свое мнение, почему? - спросил он.
Я сказала, что фашисты сжигают людей, в печах, травят газом, убивают и мучат пленных, а коммунисты, вроде, все-таки не сжигают и вроде так много лагерей смерти у них нет. Через стол на меня устремились большие черные глаза немолодого уже Меркулова. И как легкий ветерок, еле слышно, с его пухлых, ярких губ слетело два слова: - "Ты уверена?". Так тихо, но внятно, почти одними губами было это сказано.
Разорвись бомба - я была бы меньше удивлена. Я, было, открыла рот, пытаясь что-то пролепетать, но он, сдвинув густые черные брови, резко приложил палец к губам и я умолкла. А в голове завертелась буря мыслей.
В кабинет вошли сотрудники. Меркулов кратко сказал мне, что я очень талантлива, а что он тоже писатель, драматург, что он даст мне и бабушке билеты на его драму "Инженер Сергеев", пообещал дать мне много книг, учительницу литературы. Рассказал он, что у него есть сын (кажется, сына звали Рем) и что он вместе с сыном воспитывает Юру Айвазова, сына одного из 26-ти бакинских, расстрелянных белыми, комиссаров.
Вскоре меня и в самом деле снабдили книгами - полными собраниями сочинений Короленко, Горького и Маяковского, двумя отрезами шерсти. Привезли к бабушке, вручили ей еще и денег для меня, а опекуном моим стал пожилой сотрудник, невидный такой, но беззлобный Евгений Максимович (фамилию не называл). Мягко учил меня помалкивать, не наживать себе лишней беды, привез билеты на драму, привез учительницу - старую большевичку, Памфилову Евдокию Николаевну. "
С уважением
_img051.jpg)