Повестку мне не присылали. Её мне принесли - наряд милиции вместе с равнодушным капитаном из военкомата.
"Прибыть... большие учебные сборы... военный комиссар..." Я расписался и вопросительно посмотрел на капитана:
- Здесь написано - прибыть сегодня к двенадцати-ноль-ноль. А уже восемь вечера. Неужели нельзя было прислать повестку хотя бы вчера? Уверяю Вас, не было бы необходимости в милиции.
- А мы Вас довезём, не беспокойтесь, - капитан был сама невозмутимость. - Внизу ждёт автобус.
- Автобус?! Прямо сейчас?! - я был и возмущён, и встревожен одновременно. - Но я даже со своими не успею попрощаться - их нет дома, ушли в гости, будут через час... Я ничего не имею против сборов - но так поступать незаконно, вообще говоря! - попытался я перейти в наступление.
- У меня приказ, - ответил капитан и равнодушно уставился в окно. - Позвоните из автобуса.
Милиционеры при слове "приказ" напряглись; один принялся нетерпеливо подёргивать затвор "сучки". Дуло "сучки" смотрело мне прямо в живот - и я, мысленно выматерившись, незаметно отодвинулся с линии стрельбы и стал натягивать кроссовки. Схватив сумку, я первым делом втихаря впихнул в неё дежурную бутылку "Кокура" - и принялся быстро соображать, что ещё может мне потребоваться на сборах.
- А вот этого не надо брать, - капитан по-прежнему со скукой смотрел в окно. - Вообще ничего не надо брать.
- Охренеть можно, - сказал я искренне. - Что хоть случилось?
- Ничего не случилось. В повестке всё написано.
Пока мы спускались вниз - я, совсем растерянный от свалившегося на мою голову приключения, попытался думать о том, что же такое произошло. Капитан сказал, что об этом написано в повестке; но это была абсолютно стандартная повестка - ничего особенного. Всё там было обычное... Всё, кроме фразы "большие учебные сборы." От этих слов у меня по спине полз нехороший холодок: в сорок первом всё именно так и начиналось... Неужели война? Всё-таки - новый президент, международная обстановка обострилась, Березовский недавно повесился - всё возможно...
"Только бы не это, только бы не это!" - вертелось у меня в голове.
В стареньком ПАЗике, к моему удивлению и радости, оказалась вся наша питерская фракция ВИФа. Все были молчаливы, встревожены и непривычно трезвы - даже Марат. Я сел рядом с Расстригой. Через проход от меня сидел СВАН - прямой, губы поджаты, с аптечкой на коленях - а из аптечки торчала рукоятка кортика.
Я громко спросил, всё ли так плохо. Никто не ответил. Только Фёдорыч мрачно сказал "А вот хрен им..." - и отвернулся к окну; а СВАН молча стиснул рукоятку кортика - испанским хватом. Я понял, что мои худшие опасения подтверждаются... Как и я - никто не оказался готов к сборам. Всех тоже выдернули внезапно, без предупреждения. Эта мысль о всеобщей неготовности и внезапности занозой засела у меня в мозгу - рождая вместе с "большими учебными сборами" беспощадное ощущение что это уже было.
Пока мы кружили и выезжали на кольцевую, я уныло сидел и думал про своих. Расстрига попытался рассказать анекдот, но его никто не слушал. На душе скребли кошки. И тут вдруг до меня дошло. Я оглянулся: за Фёдорычем сидел невозмутимый Чиркин.
- Ребята! - сказал я. - Фёдорыч и Чиркин с нами! Значит, всё не так плохо!
Все уставились на меня - кто с непониманием, кто с сочувствием.
- А ведь правильно! - взгляд Расстриги вдруг прояснился. - Ну и голова у тебя, Добрыня! Иначе сидели бы они в своём подземелье в три смены - а не по сборам бы ездили...
Словно ветер подул внутри автобуса: все заметно повеселели, расслабились, загудели, раздались голоса что правильно и что я голова. Пошли обычные разговорчики. Я поискал глазами: Кэп-БИУС на заднем сидении вполголоса что-то обсуждал с Банзаем, делая руками какие-то ныряющие жесты. Значит, Кэп тоже был с нами - а не занимался натачиванием своих боеголовок. Настроение у меня тоже потихоньку стало поправляться, и я вспомнил про аптечку.
- СВАН, у тебя там спирта нет? - шепнул я ему на ухо, показывая на неё.
СВАН развёл руками:
- Ты уже восьмой, кто спрашивает...
Я посмотрел на равнодушно читающего Фёдорыча, и понял, кто был первым...
На пушкинском аэродроме нас погрузили в Ил-76. Часа два мы летели. Никто нам по прежнему ничего не объяснял - куда и зачем. Только Лис время от времени доставал из одного из свих бесчисленных кармашков GPS-навигатор - и на лице его постепенно стало проявляться что-то похожее на удивление.
Прилетели мы затемно, расселись по грузовикам и через полчаса были в части. Часть была пустынна, только ртутные лампы качались на ночном ветру. Судя по погоде, мы были где-то в средней полосе - больше ничего было не понять. Встречающий прапор отвел нас в казарму и велел размещаться. В казарме оказались все наши! Весь ВИФ, со всех концов света - москвичи, украинцы, французы, американцы, какие-то горбоносые загорелые личности... Минут пять мы тискали ладони, пробовали рёбра на прочность, хлопали по спинам. Столько народа не собирала ни одна вифопойка.
И снова возникли вопросы: что же произошло и так ли всё плохо? Исаев, главный от москвичей, снисходительно выслушал мои соображения по поводу Фёдорыча, Чиркина и Кэп-БИУСа - и великодушно согласился, что в этом что-то есть. А также поделился московским мнением. Мнение это было таково: как бы то ни было, а последнюю гражданскую ночь терять нельзя.
Мы заняли койки, разложили по тумбочкам скудные пожитки - а практичный Сибериан, не теряя времени, сразу заснул. Наверное, из-за часового пояса. Все собрались кучками, вполголоса переговаривались, со всех сторон слышались артиллерийские, ракетные и морские термины. Калаш с любовью демонстрировал длиннющий ковбойский кольт. Как он его с собой привёз, было непонятно. Или уже здесь раздобыл?
"Только без завываний!"
"Ломом... Ломом..."
"Да нет же, балда! Щёткой зубной! А ломом - это плац..."
Сквознячок, почёсывая под тельником, вдруг спросил:
- Братцы, а где Лис?
- Вышел! - немедленно нашёлся ехидный Кошкин, и все покатились со смеху.
- Ну вышел, так вышел, - Сквознячок пожал плечами, накрылся с головой и последовал примеру Сибериана.
Смеясь - все забыли о том, что Лис и вправду исчез.
А через некоторое время все и вовсе забыли об этом маленьком происшествии. Разгорался очередной спор.
- Салабоны, говорю!
- Да нет, духи!
- Салабоны!
- Тьфу ты, чёрт, как без инета неудобно!.. Давай у Сквознячка спросим! Спорим, он докажет?
- Сквознячок! Хорэ спать! Вопрос есть!
Сквознячок молчал.
- Сквознячок! Обиделся, что ли?
Сдёрнули одеяло - но там оказались свёрнутые валиком вещи. А самого Сквознячка, там, соответственно, не оказалось.
Всем стало не по себе. А Роман Алымов уныло заметил:
- Ну вот, началось... Диверсия... Накроют нас тут, братцы - как в сорок первом...
Ему тут же возразили, что это больше похоже на криминал или мистику.
- Точно. Убийство в закрытой комнате. Среди нас преступник.
И всем стало ещё больше не по себе.
Сибериан внезапно перестал храпеть и сел, встревоженно протирая глаза:
- Парни, а куда Лис делся?
Какой-то незнакомый резуноид громко зашипел из своего угла:
- Что ты, что ты?!!! Сплюнь!!! Сквознячок вот тоже - так же... Спросил об... этом - и где теперь этот Сквознячок? Кто его видел, братцы?! Тайна... - голос его дрогнул, - вот послушайте-ка лучше...
Сибериан удивлённо, словно вдруг обнаружил вошь, рассматривал резуноида. А резуноид тем временем рассказал очень неприятную историю про исчезающих людей. А потом ещё историю, и ещё... Он оказался неплохим рассказчиком - знал массу житейских случаев и воспоминаний из жизни своих знакомых. Единственно, все его истории заканчивались одинаково: снятием с потерпевшего протокола о мошенничестве. И вообще, где-то я их уже слышал. Во всяком случае, история про собирание денег за вход на территорию Линиии Маннергейма с целью реставрации - показалась мне очень знакомой.
Стоит ли говорить, что через несколько минут и Сибериан исчез! Койка его оказалсь пуста, а обнаруживший это резуноид захлебнулся на полуслове и мелко перекрестился.
События приняли совсем тревожный оборот - и мы, как люди волевые и не желающие быть пассивными жертвами обстоятельств, открыли следствие. Кошкин предложил свои познания в истории инквизиции - но мы решили действовать более цивилизованными - и более подходящими к нашему положению методами.
Первый вопрос, который предстояло срочно решить: тройка или трибунал? Поскольку мы ещё оставались гражданскими, то выбрана была тройка. В тройку вошли ID, Андю и Администрация(Дмитрий Козырев). Разбирательство было быстрым. Через пять минут преступник был полностью изобличён: им оказался резуноид. Немедленно отыскали верёвку, схватили извивающегося и лягающегося резуноида - и накрепко привязали к койке. Проверили надёжность пут и для верности засунули кляп (кто-то, злой, предлагал два кляпа - для общего спокойствия - но побрезговали, в том числе и предложивший.) На этом все успокоились, разбрелись по койкам и заснули.
Как вернулись в казарму Лис, Сквознячок и Сибериан, видела только маленькая злая луна, недобро пялившаяся в окна пол-ночи. Скрипнула половица у двери, и тут же три койки одновременно тихонько закряхтели сетками, медленно растягиваясь под тремя телами. Из темноты тревожно поднялась в лунный луч чья-то лохматая голова - и шумно потянула носом. Не открывая глаз, голова отчётливо сказала "живут же люди" и со счастливой улыбкой упала обратно в темноту. Разбуженный лохматой головой связанный резуноид горько замычал в ответ, но вскоре опять затих. За окном трещали хором ночные кузнечики и далеко ухал филин...
Разбудил меня отвратительный визг сирены и дробный грохот десятков босых пяток, прыгающих с коек и бегущих к окнам. Я машинально взглянул на часы: до подъёма оставалось двадцать пять минут. Рыдающий визг всё не умолкал и неприятно давил на уши - поочерёдно то на правое, то на левое. От визга дребезжали стёкла, и постепенно в нём стали слышаться слова:
- ААААА!!!! Р-Р-РАТУЙТЕЕЕЕЕЕЕ!!! СААААААЛО!!!! ЗЪИЛЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!! ГОРИИИИИИЛКАААААААА!!!!
Визг, оказалось, исходил из соседней казармы - там в раскрытом окне бился тощий бледный реконструктор в майке и кепке-австриячке с трезубцем; его крепко держали мрачные реконструкторы-запорожцы и реконструкторы-мазепы.
- Чего орать? Подумаешь, сало пр... потерял. Следить надо за вещами, когда в казарму входишь, - наставительно заметил Сибериан со своей койки.
- Уррра! Нашлись!!! - радости нашей не было предела.
Резуноида мы великодушно реабилитировали - разъяснив напоследок, чтоб не очень обольщался - и признанием своей правды не считал.
Сала хватило всем. Правда, кортиком строгать его было очень неудобно - даже испанским хватом. А белёсую горилку мы залили в батарею отопления - чтоб цедить по вечерам.
Оставалась только одна нерешённая загадка: зачем нас всех вместе призвали на сборы?
С уважением, Д.. Злоба и правда несовместимы.
