Зеф:
расставив крепкие короткие ноги, загородив широкими плечами весь проем, стоял сплошь заросший рыжим волосом коренастый человек в безобразном клетчатом комбинезоне. Сквозь буйные рыжие заросли на Максима глядели буравящие голубые глазки, очень пристальные, очень недобрые и тем не менее какие-то веселые -- может быть, по контрасту с исходившим от окна всемирным унынием. Этот волосатый молодчик тоже явно не впервые видел пришельцев из другого мира, но он привык обходиться с этими надоевшими пришельцами быстро, круто и решительно -- без всяких там контактов и прочих ненужных сложностей. Сразу было видно, что ни о высшей ценности человеческой жизни, ни о Декларации прав человека, ни о прочих великолепных изобретениях высшего гуманизма, как и о самом гуманизме, он слыхом не слыхал, а расскажи ему об этих вещах -- не поверил бы.
и что имеем:
Максим:
Здоровенный голый парень, молодой, весь коричневый, здоровый как бык -- одни трусы на нем какие-то короткие из блестящей материи... Руки у него так
и летают, а лицо совсем уже странное: никак не поймать выражение, как ртуть, а глаза быстрые, темные... зубы у него были ровные и белые как сахар.
Опять он в строю растянул рот до ушей... Ну ладно. Отвыкнет.
Фанк:
сидел незнакомый человек с квадратным шелушащимся лицом и красными отечными глазами <явно толстый, ибо Максиму> рукава куртки были коротки, а штаны висели сзади мешком и сваливались
Рада:
молоденькая и милая девушка в белом кружевном переднике,
нашла Максима глазами, подошла, оперлась пальцами о столик и стала смотреть поверх его головы. У нее была чистая нежная кожа, легкий пушок на верхней губе и красивые серые глаза.
Чачу:
Господин ротмистр Чачу был приземист, темнолиц, у него была большая лысина, он был гораздо старше Тоота, говорили, что на теле его нет живого места, сплошь чужая пересаженная кожа, а на левой руке у него не хватало трех пальцев.
Ноле Ренаду:
в комнату вошел пожилой, хорошо одетый, но какой-то измятый и встрепанный мужчина. Ноги у него слегка
заплетались. Панди взял его за локоть и усадил на табурет. Щелкнула, закрываясь, дверь. Мужчина громко откашлялся, уперся руками в раздвинутые колени и гордо поднял голову.
Вепрь:
Номер семьдесят три -- тринадцать вошел и сел на табурет. Он тоже был в наручниках, хотя одна рука у него была искусственная -- сухой жилистый человек с болезненно-толстыми, распухшими от прокусов губами.
Орди Тадер
женщина, такая же белая и почти прозрачная, как и вчера, словно она все еще была в обмороке, но, когда Панди, по обыкновению, протянул руку, чтобы взять ее за локоть и усадить, она резко отстранилась как от гадины, и Максиму почудилось, что она сейчас ударит. Она не
ударила, у нее были скованы руки, она только отчетливо произнесла: "Не тронь, холуй!", обошла Панди и села на табурет.
Максим не видел ее лица, видел только напряженную худую
шею под растрепанными светлыми волосами.
