ВИФ2 NE

	От	ПН
	К	ПН
	Дата	10.02.2008 13:10:33
	Рубрики	Память; Политек;

О тоталитаризме. Ч.2

"Родина" 1-2008, с.27- 30

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Для борьбы с курсом предшествующей
администрации, для дискредитации по-
литики разрядки напряжённости и моби-
лизации ресурсов «свободного мира» на
борьбу с СССР Рейган и его сподвижники
остро нуждались в агрессивной ритори-
ке. Заржавевшая было конструкция опять
пришлась ко двору, а человечество вновь
разделили на лагерь «свободы» и «тота-
литаризма». Центральный лозунг пропа-
ганды Рейгана — объявление «крестово-
го похода против коммунизма» и провоз-
глашение СССР «империей зла».
В конце 1980-х в прессе ФРГ разгоре-
лась принципиальная дискуссия, кото-
рую позднее стали называть «спором ис-
ториков». Суть его свелась к стремлению
ряда консервативных авторов объяснить
политику нацистов в качестве «нормаль-
ной» защитной реакции на «варварство»
большевиков. Тем самым они пытались
переложить ответственность за преступ-
ления гитлеризма на СССР и коммунистов.
Подобная трактовка истории подверг-
лась резкой критике со стороны акаде-
мической общественности ФРГ15. Ини-
циаторы дискуссии — философ Эрнст
Нольте, историки Андреас Хильгрубер,
Иоахим Фест — делали свои выводы,
вновь и вновь обращаясь к доктрине то-
талитаризма. Значительную часть своего
творчества Нольте посвятил идее обос-
нования «родства» между нацизмом и
коммунизмом. В этом его активно подде-
ржал бывший член компартии Франции
историк Франсуа Фюре16.
Фюре добился известности благодаря
своим трудам о Французской революции
XVIII века. В конце жизни он стал одним
из ведущих критиков «коммунистичес-
кой» идеологии. В книге с неброским
названием «Прошлое одной иллюзии»
он решился подвести черту под «комму-
низмом», показав его полную «несосто-
ятельность». Несмотря на то что книга
преподносится издателями как моногра-
фия, она напоминает скорее объёмистый
политический памфлет, а не академичес-
кий труд. Автор не скрывает своей пред-
взятости, сарказма и иронии. Схематично
дописывая историю XX века, он выносит
приговор «коммунизму». Подчас трудно
избавиться от впечатления, что на скло-
не лет Фюре как бы оправдывается перед
самим собой и читателями, что в своё
время поступил правильно, порвав с ком-
мунистами. В принципе в этом нет ничего
особенного. Подобного рода литература
циркулировала на рынке задолго до пуб-
лицистики Фюре. Да и методология тоже
не нова — автор использует доктрину,
тоталитаризма, отождествляет фашизм с
коммунизмом, объясняет один режим на-
личием другого, максимально мобилизует
любую известную информацию о небла-
говидной деятельности компартий, левых
движений, СССР.
Однако Фюре претендует на достовер-
ность и на масштабные обобщения. Поэ-
тому важно подчеркнуть существенные
изъяны его работы. Бросается в глаза,
что Фюре очень чуток к терминологии,
когда речь заходит о Французской ре-
волюции. Он даже слово «революция»
считает не совсем точным и не раз ста-
вит его в кавычки. Когда же дело доходит
до «коммунизма», то никаких нюансов
Фюре предпочитает не замечать. Таким
образом, он копирует манеру известно-
го критика марксизма австрийского фи-
лософа Карла Поппера, которому очень
не нравилось слово «капитализм». Он
считал его излишне политизированным
и предпочитал термин «свободное обще-
ство». В отношении термина «марксизм»
Поппер никаких полутонов не допускал17.
Фюре стремится свести смысл «коммуниз-
ма» исключительно к периоду Сталина.
Для него всё, что творилось в то время в
СССР, есть квинтэссенция «коммунизма».
Не случайно 10-ю главу своей книги он
так и назвал — «Сталинизм, высшая ста-
дия коммунизма»18. Подобное упрощение
очень распространено среди поклонников
доктрины и свойственно большинству ра-
бот в защиту «тоталитаризма». Предпола-
галось, что именно Фюре напишет предис-
ловие к «Чёрной книге коммунизма», ко-
торая стала своеобразным продолжением
его взглядов и германских споров 1980-х.
Однако он не дожил до этого момента, и
вместо него работу выполнил бывший ма-
оист Стефан Куртуа19.
Анализ этой скандальной книги и
откликов на неё требует отдельного ис-
следования и выходит за рамки данной
статьи. Поэтому кратко отметим, что из-
начально задумывалось крупное идео-
логическое мероприятие против левых
сил во Франции и в Европе. При чуткой
поддержке правых партий «Чёрная книга
коммунизма» в кратчайшие сроки была
переведена на все основные европейс-
кие языки. Почти в каждой стране её по-
явление на прилавках приурочивалось к
празднованию Октябрьской революции.
Русское издание книги вышло осенью
1999 года при содействии фонда Сороса
и Союза правых сил. По накалу антиком-
мунизма предисловие бывшего члена
политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева даже
превосходит опус Куртуа. Казалось бы,
чего только не бывает в борьбе левых и
правых. Однако «Чёрная книга» не прос-
то историческое пособие по борьбе с
политическими оппонентами. Ей придан
наукообразный характер, что не соот-
ветствует ни её методологии, ни содер-
жанию. Куртуа, организатор и вдохнови-
тель издания, неоднократно заявлял, что
стержневой концепцией труда является
доктрина тоталитаризма.
И действительно, весь пафос повес-
твования сосредоточен на мысли, что
никогда человечество так не страдало,
как от коммунистов. В худших традици-
ях «холодной войны» авторы «Чёрной
книги» беззастенчиво смешивают поня-
тия. Им недоступна простейшая мысль,
что в растерзанной Пол Потом Камбодже
«коммунизма» отнюдь не больше, чем
«социализма» в Третьем рейхе. Бесцере-
монные претензии на новаторство, гру-
бое манипулирование давно известными
фактами и откровенная предвзятость
сделали книгу объектом резкой академи-
ческой критики. К настоящему времени
«Чёрная книга коммунизма» является,
пожалуй, наиболее последовательным
воплощением идей доктрины в новейшей
литературе. Однако методологически она
очень близка к работам раннего периода
«холодной войны».

ЦЕЛИНАИ ЕЁ ОСВОИТЕЛИ

В Советском Союзе доктрина всегда оце-
нивалась негативно, тем не менее пуб-
ликаций с научной критикой было не так
много. Опасаясь подрыва устоев, власти
хранили литературу о «тоталитаризме»
в специальных отделах («спецхраны»)
крупных библиотек, в которые специалис-
ты допускались только по письмам органи-
заций, заверенных руководителями этих
отделов. Официально разрешённая кри-
тика отличалась прямолинейностью и не
вдавалась в «неудобные» детали, особен-
но если это касалось сравнения Сталина с
Гитлером, НСДАП с КПСС. Поэтому у мно-
гих несогласных создавалась иллюзия, что
в «тоталитарной» схеме, возможно, есть
какой-то потаённый смысл. Раз комму-
нисты её не любят и даже боятся, может, в
ней кроется «страшная» правда? Поэтому
неудивительно, что у части диссидентов
«тоталитарная» риторика занимает важ-
ное место. Говорить о «тоталитаризме» в
среде критиков советского режима стало
своего рода фрондёрством, манифестаци-
ей протеста. Более того, многим казалось
что подобным образом они становятся
ближе и понятнее Западу.
На Западе же некоторые думали, что
раз интеллектуалы с Востока сами назы-
вают свои режимы «тоталитарными», то
доктрина и есть наиболее удобный спо-
соб объяснения таких режимов. В этой
замкнутой цепочке места для адекватно-
го анализа практически не оставалось.
На удивление легко диссиденты с Вос-
тока подхватывали штампы «холодной
войны», превращались в заядлых «тота-
литаристов» и даже «развивали» теорию.
Можно сослаться на сочинения чешского
писателя Вацлава Гавела, югославского
диссидента Милована Джиласа, поль-
ского философа Лешека Колаковского
и болгарского политика Желю Желева.
Иными словами, к моменту крушения ре-
жимов в ряде стран Восточной Европы у
нарождавшейся оппозиции уже была го-
товая схема восприятия прошлого и на-
стоящего. Доктрина тоталитаризма вновь
превратилась в знамя идеологической
войны и в демонстрацию солидарности с
политическим курсом Запада.
Аналогичная ситуация возникла и в
СССР, где ещё до ухода Горбачёва «тота-
литарная» фразеология вошла в язык об-
щения. О «тоталитарном прошлом» бра-
лись рассуждать чиновники и партийные
функционеры, писатели и художники,
прогоревшие рестораторы и спортсмены.
Маловероятно, что все эти люди адек-
ватно понимали друг друга. Для многих
«тоталитаризм» был не ясной категорией
мышления, а, скорее, художественным
образом, олицетворявшим всё худшее в
советской истории. Правда, за год-два в
стране объявились десятки специалистов
по «тоталитаризму», готовых «подогнать»
общественное развитие под известную
схему. В условиях кризиса государствен-
ной идеологии, распада страны, утраты
нравственных ориентиров часть обще-
ствоведов схватилась за доктрину, как
за соломинку, способную вывести их к
новому пониманию действительности.
Однако вместо попытки осмысления «ис-
торического феномена» мы до сих пор
наблюдаем суесловие, сумятицу мнений
и понятийный хаос20.
Отчасти пионеров отечественного «то-
талитароведения» можно понять. Клас-
сические произведения доктрины сами
по себе настолько противоречивы, не-
последовательны и политизированы, что
чрезвычайно сложно развивать неразви-
тое. По сути, не подозревая того, авторы
демонстрируют, что как таковой теории
«тоталитаризма» нет. Есть именно схема,
представляющая собой разноголосый на-
бор эпитетов и ярлычков, которые каждый
поклонник доктрины волен употреблять в
зависимости от собственных политичес-
ких пристрастий. Впрочем, в бурные вре-
мена агонии Советского государства науч-
ный подтекст интересовал не многих.
В кратчайшие сроки в стране были
подготовлены методички для сферы об-
разования. А чуть позже, так же как и в
США в ранний период «холодной войны»,
«тоталитаризм» начали изучать в россий-
ских школах, не говоря уже о вузах21. В
пособии для старших классов о мировых
цивилизациях есть странная глава о «то-
талитаризме». Если автор ставил цель
запутать учеников, то он её, безусловно,
достиг. Сначала в главе утверждается, что
у историков нет единого мнения о «тота-
литаризме», затем выясняется, что сущ-
ностные черты всё-таки выявлены. Далее
проводится мысль о необходимости «то-
талитаризма» в СССР, иначе бы войну не
выиграли. Однако затем «тоталитаризм»
резко критикуется, и ценность его под-
вергается сомнению. Через несколько
страниц опять подчёркиваются поло-
жительные моменты сего явления для
СССР22. Другой дидактик-историк, ратуя
за изучение доктрины в школах, выстав-
ляет себя в комичном свете. Сначала он
утверждает, что термин «тоталитаризм»
внутренне бессодержателен, но затем от-
мечает «большую воспитательную и ме-
тодическую ценность понятия»23.
Вызывают серьёзные нарекания и
учебники по истории, написанные Ники-
той Вадимовичем Загладиным. Забавно,
что этот автор, сын известного партийно-
го идеолога, начинал карьеру как борец
с «буржуазными фальсификациями», а
ныне преподносит те же самые «фаль-
сификации» как истину в последней
инстанции. В учебнике для 11 класса по
всемирной истории Загладин фактически
популярно излагает идеи Арендт и Бже-
зинского, не проявляя при этом и тени
сомнения. Каково же будет ваше удив-
ление, когда вы откроете другой учебник
для 11 класса по истории Отечества, так-
же написанный под руководством этого
автора. Оказывается, определение СССР
как «тоталитарного государства» — это
элемент пропагандистской кампании
времён «холодной войны». Можно толь-
ко посочувствовать ученикам, которые
должны развивать ясность мышления на
основе путаных, идейно размытых текс-
тов, когда сами авторы не могут ясно вы-
разить свою позицию24.
Итак, мы подошли к ответу на вопрос,
поставленный в начале статьи. Почему
часть российских специалистов прекло-
няется перед концепцией, от которой на
Западе и в России отказываются многие
серьёзные учёные? В чём притягатель-
ность доктрины, и почему её штампы
так живучи? Конечно, принципиально
важно, что идеологическая и мобилиза-
ционная функции доктрины вновь ока-
зались востребованы. Она недвусмыс-
ленно указывает на врага, приравнивает
его к фашистам-нацистам-коммунистам
и политически выгодно интерпретирует
прошлое. Вместе с тем в обществе резко
изменилось положение гуманитариев.
Многие специалисты, особенно в 1990-е
годы, утратили социальную устойчивость,
лишились возможности нормально жить
и зарабатывать. Нищета материальная
сильно влияет на духовное состояние
людей, которые в таких условиях легко
подвержены воздействию вульгарных и
примитивных концепций. С другой сторо-
ны, не секрет, что часть исследователей
продолжает работу благодаря грантам и
поездкам за границу. Не все могут отде-
лить зёрна от плевел. Некоторым кажет-
ся, что «тоталитарные мотивы» улучшают
качество текста, что таким образом он
как бы приближается к «западным» стан-
дартам и становится более понятным и
привлекательным как для российского,
так и для западного читателя. Надо также
учитывать, что в стране длительное вре-
мя существовала разветвлённая система
пропаганды марксизма-ленинизма и под-
готовки соответствующих кадров. Тысячи
гуманитариев заучивали постулаты тео-
рии, которая претендовала на объясне-
ние любых аспектов окружающего мира.
И вдруг всё это рухнуло. В результате в
умах многих академических сотрудни-
ков, преподавателей школ и вузов до сей
поры царит идейный хаос.
Доктрина же внешне выглядит доволь-
но стройно и, главное, усваивается на-
много проще, чем другие теории. По сути,
занятия «тоталитаризмом» и не требуют
глубоких познаний или большого круга
источников. Достаточно иметь представ-
ление о некоторых работах крупных «то-
талитароведов», а так как в «золотом фон-
де» литературы о «тоталитаризме» можно
прочесть много взаимоисключающих и за-
гадочных суждений, то каждый любитель
или профессионал найдёт что-то своё.
Дальше всё зависит от изобретательности
и фантазии автора. В результате рассуж-
дения о «тоталитаризме» позволяют
успешно имитировать научную деятель-
ность. Разумеется, для какой-то части
обществоведов это также возможность
приспособиться к жизни, продемонстри-
ровать политическую корректность или
лояльность. Вероятно, некоторым кажет-
ся, что таким образом они выглядят све-
жо, идут в ногу со временем25.
Российских поклонников доктрины
объединяют те же черты, что и западных.
Как правило, они ссылаются друг на дру-
га и делают вид, что серьёзной критики
«тоталитарной модели» не существует.
Многие откровенно плохо разбираются
в работах наиболее крупных апологетов
(классиков) доктрины, не замечают в них
противоречий и слабых мест26. Особо
отметим повальное стремление к созна-
тельному усложнению языка. Некото-
рые думают, что если писать витиевато, с
большим количеством иностранных слов,
то получится научно. К сожалению, это
болезнь всей академической литературы
в России. Стремясь казаться демокра-
тичными и современными, большинство
российских «тоталитароведов» умал-
чивают о том, что на Западе концепция
«тоталитаризма» является уделом крайне
правых, как правило, радикально настро-
енных политиков и специалистов.
Широко разрекламированная в России
книга «Тоталитаризм в Европе XX века»
также свидетельствует об указанных
выше недостатках. Заглавие сомнений
не оставляет: «тоталитаризм» был, и оте-
чественные эксперты нам про него рас-
скажут. Однако, судя по тексту, отнюдь
не всё так ясно. Поражает нежелание
маститых авторов выполнить элементар-
ное требование любого исторического
исследования, а именно — показать ис-
ториографию проблемы, оценить вклад
предшественников и объяснить собс-
твенный вклад в изучение вопроса. Я. С.
Драбкин, автор предисловия, пишет, что
ограниченность объёма книги не позво-
лила включить в неё историографичес-
кий очерк. Это слабый аргумент, и дело,
разумеется, не в объёме. Историография
требует критического осмысления работ
противников доктрины, многие из кото-
рых известные и крупные специалисты.
Спорить с ними, при ограниченности в
источниках и нечёткости собственной
позиции, чрезвычайно сложно. Поэтому
авторы избрали путь, свойственный всем
поклонникам доктрины, — они просто
«не заметили» неудобной литературы.
В результате получилось многоречивое
сочинение, лишённое оригинальности и
основанное на узком круге селективно
подобранных источников. Автор разде-
лов о СССР постоянно пишет о сталинском
«тоталитаризме» и о сталинской «дикта-
туре». И не понятно, в чём же разница.
Однако ещё более странно читать вывод
этого специалиста. Оказывается, «про-
дуктивность употребления понятия то-
талитаризм сомнительна»27. Так стоило
ли писать «монографический труд», если
предмет исследования «сомнителен»?
По нашему мнению, доктрина тотали-
таризма — это агрессивная, схоластичес-
кая конструкция, которая по-прежнему
продолжает использоваться в политичес-
кой и пропагандистской борьбе. Объеди-
нение разных режимов под одним поня-
тием, в первую очередь — коммунизма
с фашизмом, позволяет современным
правым радикалам уходить от обвине-
ний за собственный экстремизм и одно-
временно, помогает перекладывать от-
ветственность за пороки общественного
развития на политических оппонентов.
Некоторые правые приклеивают ярлык
«тоталитаризма» ко всем партиям, дви-
жениям или странам, не вписывающимся
в представления западных демократий.
Как своеобразный суррогат обществен-
ной мысли периода «холодной войны»,
доктрина тоталитаризма не способна
объяснить ни нацизм, ни большевизм, ни
фашизм, ни социализм. Доктрина уводит
историка от науки, заставляет его под-
гонять факты под примитивную схему,
отрицающую динамику и противоречия
окружающего мира.

Примечания

1. The Oxford Companion to Politics of
the World. Oxford. 1993. P. 917.
2. По мнению французского
исследователя Ф. Буррине,
выражение «красный фашизм»
впервые в мире использовал
итальянский анархист Луиджи Фабри
в своей книге La contro-rivoluzione
preventive. Bologna. 1922.
3. Orwell G. The Collected Essays,
Journalism and Letters of George
Orwell. Vol. IV. New York. 1968.
P.502.
4. Arendt H. The Origins of
Totalitarianism. New York. 1972.
P. 238.
5. Ibid. P. 314-321.
6. Ibid. P. 325.
7. Friedrich C., Brzezinski Z.
Totalitarian Dictatorship and
Autocracy. Cambridge. 1956. P. 9-10.
8. Curtis M. Totalitarianism. New
Brunswick. 1979. P. 7-9.
9. Totalitarianism in Perspective:
Three Views. London. 1969. P. 153.
10. Cohen St. Rethinking the Soviet
Experience: Politics and History since
1917.NewYork.l985.
11. Minutes of Russia Committee.
PRO. FO 371/71687.
12. British Intelligence, Strategy and
the Cold War, 1945-1951. Ed. by
R. 3. Aldrich. London; New York. 199
P.96-97.
13. «Totalitarismus» und «Politische
Religionen». Hrsg. H. Maier.
Paternborn et al. 1996. S. 357-381,
291-300.
14. Laqueur W. The Dream that Failed.
Reflections on the Soviet Union. New
York. 1994. P. 77-95; Wippermann
W. Totalitarismustheorien: die
Entwicklung der Diskussion von den
Anfangen bis heute. Darmstadt.
1997; Kocka J. Ursachen des
Nationalsozialismus//Aus Politik und
Zeitgeschichte 1980 (25). S. 3-15.
15. Historikerstreit. Munchen. 1987.
16. Furet F., Molte E. «Feindliche
Nahe»: Kommunismus und Faschismus
im 20. Jahrhundert: ein Briefwechsel.
Munchen.1998.
17. Popper K. The open society and its
enemies. London. 2002.
18. Furet F. Le passed'une illusion:
essai sur l'idee communiste au XXe
siecle. Paris. 1995.
19. Livre Noir du Communisme. Paris.
1997.
20. Тоталитаризм как исторический
феномен. М.1989.
21. Головатенко А. Ю.Тоталитаризм
XX века. М. 1992.
22. Хачатурян В. М. История
мировых цивилизаций. М.2000.
С. 441-451; 462-471.
23. Пленков 0. Ю. Метаморфозы
понятия «тоталитаризм» в школьном
курсе новейшей истории//
Преподавание истории в советской
России. Тель-Авив. 1999. С. 229-234.
24. См.: Загладин Н. В. Всемирная
история: XX век. М. 2006; Загладин
Н. В., Козленко С. И., Минаков С. Т.,
Петров Ю. А. История Отечества.
XX век — начало XXI века. М. 2003.
С.282.
25. Германия и Россия в XX веке: две
тоталитарные диктатуры, два пути к
демократии. Кемерово.2001.
26. Мушинский В. Ханна Арендт и её
главная книга//Свободная мысль.
1992. № 8. С. 72-81; Тоталитаризм:
Что это такое? Ч. 1. М. 1993.
27. Тоталитаризм в Европе XX века.
М.1996.С.41,499.