От Вулкан Ответить на сообщение
К Дмитрий Козырев Ответить по почте
Дата 17.07.2008 20:25:45 Найти в дереве
Рубрики 11-19 век; Флот; Версия для печати

Вот вам еще цитата из Крестьянинова

Приветствую!
Тут спрашивали про береговые батареи Севастополя. Читайте:

"Укреплению Севастополя с моря и суши придавалось важное значение со дня его основания. Уже в первых проектах крепости предусматривалось строительство береговых батарей, прикрывавших побережье от Севастополя до Балаклавы, и укреплений, защищавших город с суши. Однако недостаток средств позволил строительство только береговых батарей у входа в Севастопольскую бухту [7]. И только в 1807 году было начато строительство единственного укрепления на суше — Северного, законченное в 1811 году [8].

В 1834 году Николаем I был утвержден проект укреплении города, составленный полковником Бюрно. Проект предусматривал строительство семи бастионов, замкнутых с горы казармами и соединенных между собой оборонительными стенами. Проект предусматривал также перестройку береговых батарей [9].

Однако внимание строителей, по приказу императора, было сосредоточено на возведении береговых батарей, строительство которых было в основном закончено в 1845 году. К 1854 году из сухопутных укреплений в крепости были только Северное укрепление, бастион № 7, примыкавший к береговой батарее № 8, и несколько оборонительных казарм на месте проектировавшихся бастионов [10]. То есть Севастополь с суши был практически беззащитен.

Оценивая в 1850 году состояние укреплений Севастополя, начальник штаба генерал-фельдцейхмейстера генерал-адъютант А.П.Безак отмечал, что «...невыгодная сторона батареи № 4 состоит в том, что она расположена на низком, выдававшемся мысе, с Северного укрепления открыта ее внутренность. В такой же невыгодной от Северного укрепления позиции лежит Михайловская батарея». Недостатками Северного укрепления считались «слабость профиля и неудобное расположение линий». Оно было построено без учета местности, имело невыгодное очертание, не могло прикрыть своим огнем впереди лежавшее пространство. Безак писал, что укрепление «находится в запущенном состоянии» и без затруднения может быть взято неприятелем, который удержится в нем до подхода подкрепления. Было отмечено и то, что на высотах неприятелю легко расположить свою артиллерию и уничтожить с горки батареи Константиновскую, Михайловскую и № 4 [11].

Следует отметить, что даже береговые батареи не были полностью вооружены к началу обороны, оставались пустыми казематы и места на парапетах для 117 орудий. Из 611 орудий, стоявших на береговых батареях, на 1 сентября 1854 года было только 28 бомбических трехпудовых пушек, 166 пудовых единорогов [12]. Большинство орудий на батареях было калибра от 36 до 12 фунтов. В это же время многие линейные корабли русской и союзной эскадр имели на нижних палубах только тяжелые бомбические пушки [13], то есть на одном 120-пушечном корабле бомбических пушек было больше, чем на вооружении Севастопольской крепости. Наличие небольшого числа таких орудий объясняется тем, что в соответствии с тактикой флота (ведение боя на близких дистанциях и прорыв на внутренний рейд) пренебрегали обороной посредством дальнего огня и береговые батареи преимущественно вооружали более подвижными орудиями, которые легче и быстрее можно было сосредоточить в угрожаемом со стороны флота пункте.

Учитывая недостатки расположения береговых батарей и их вооружения, уже после начала войны в декабре 1853 года князь Меншиков приказал расставить линейные корабли по диспозиции таким образом, чтобы бортовым огнем они могли поддерживать береговые батареи [14].

В январе 1854 года были освящены построенные в глубине бухты Двенадцатиапостольская, Парижская и Святославская земляные батареи, вооруженные 59 орудиями, а в апреле того же года вошли в строй батареи Карташевского, Волохова башня и мортирная на 21 орудие, построенные в районе Константиновской батареи и прикрывавшие ее [15].

Отрицательным фактором в подготовке крепости к обороне являлись некомплект артиллеристов на батареях и недостаточный уровень боевой подготовки артиллерийского гарнизона.

Даже для мирного состава артиллеристов в ротах крепостной артиллерии Севастополя не хватало. Исходя из расчета потребности артиллеристов на орудие крепости для 533 орудий (на май 1853) необходимо было иметь 3252 чел. артиллерийской прислуги [16]. Но среднесписочный состав в четырех с половиной ротах артиллерийского гарнизона и Южном окружном арсенале в 1852–1854 годах колебался от 996 до 1018 чел. [17]. Поэтому в конце декабря 1853 года к орудиям береговых батарей были назначены матросы 37 флотского экипажа, солдаты инженерной военно-рабочей роты, 11-го, 12-го, 16-го, 17-го, 18-го и 19-го рабочих экипажей и солдаты резервной бригады 13-й пехотной дивизии, едва умевшие зарядить орудие и выстрелить [18].

Увеличение артиллерийского гарнизона за счет неподготовленных солдат не могло положительно сказаться на боевом мастерстве, которое и так было низким. По результатам проверок 1837—1839 годов в приказе генерал-фельдцейхмейстера было отмечено, что действие из орудий в ротах совершенно неудовлетворительное. Такое же положение сохранялось и позднее. Да что могло измениться, если для учебных стрельб выделялось недостаточно средств. Уже перед началом Крымской войны, летом 1853 года, генерал-фельдцейхмейстер приказывал «Артиллерийским гарнизонам практиковаться из орудий всех калибров, положенных на вооружение крепости», но «...соображаясь с количеством пороха», запасы которого были явно недостаточны [19].

Слабо были подготовлены и офицеры гарнизонной артиллерии, в основном выходцы из унтер-офицеров, сдавшие экзамен на офицерское звание.

Какова же была вероятность прорыва неприятельского флота сквозь огонь береговых батарей на внутренний рейд, предвидели ли ее моряки? На этот вопрос можно ответить однозначно — да, предвидели и готовились.

В морской практике первой половины XIX века это уже стало обычным явлением, три линии севастопольских батарей и предназначались для отражения такой атаки. История знает немало тому примеров: это прорыв английской эскадры в 1801 году на рейд Копенгагена, англо-австрийско-турецкого флота в 1840 году в Сен-Жан д’Акре (Акка в Сирии) [20] и, наконец, прорыв эскадры П.С. Нахимова в 1853 году на рейд Синопа.

Интересны в этом плане строчки воспоминаний контр-адмирала И.А. Шестакова, который в январе 1853 года, по возвращении из заграничной командировки, беседовал в Мраморном дворце с Великим князем Константином Николаевичем, вступившим в то время в управление Морским министерством: «...Особенно долго говорили о способах преградить неприятелю путь в Севастопольскую бухту. Великий князь терпеливо выслушал мое мнение, внимательно смотрел на пояснения, которые я делал карандашом на листе бумаги и, видимо, обрадовался, что мои взгляды совпали с предложениями Корнилова, от которого имел уже заключение по тому же предмету. И Корнилов, и я считали прорыв на Севастопольский рейд с кораблями-пароходами возможным, а следствие того решительного действия стоящими попытки и некоторых потерь» [21].

Автору этой статьи неизвестно мнение Корнилова о готовности обороны главной базы Черноморского флота, но из дальнейших событий можно увидеть, что Владимир Алексеевич делал практические попытки найти решение проблемы.

12 августа 1853 г. по приказу Корнилова 8 линейных кораблей двумя колоннами с десантом в баркасах на буксире провели «примерную атаку» Севастопольской бухты под огнем (холостым) береговых батарей. Маневр Корнилова указал не только на неправильное представление о силе вооружения батарей, но и еще раз – на недостатки приморских укреплений [22].

По предложению Корнилова на Константиновской батарее усилили артиллерию – установили 10 трехпудовых бомбовых пушек, да и дальнейшее строительство береговых батарей, о которых говорилось выше, было произведено по его предложению.

Но решало ли это проблему? В этом плане интересные выводы сделаны в статье П. Бабенчика, который писал: «По чертежам огневых линий, с береговых батарей Севастополя могло быть сосредоточено, на движущийся по фарватеру корабль во все время его движения, на трехверстном расстоянии, от 80 до 230 или, средним числом, около 15 орудий. Но, принимая дальность выстрелов, действительно возможную на самом деле, и только те орудия, которые могли стрелять по движущейся цели, число их уменьшалось от 40 до 180 или, в среднем выводе, до 110 орудий. Однако и это число орудий могло действовать только в том случае, если бы Севастополь был атакован только одним кораблем, что, конечно, никогда не могло бы случиться. Если же атака была ведена таким образом, как показал вице-адмирал Корнилов своим примерным маневром, т.е. несколькими парами кораблей, в 200 саженях расстояния одна от другой, то против каждого корабля могло бы действовать лишь от 8 до 44 или, средним числом, 26 орудий. При атаке же внешних батарей большим числом судов, как это случилось 5 октября 1854 года, на каждый из кораблей могло быть направлено только от 3 до 5 орудий, против 40—60 орудий корабельного вооружения на один борт» [23].

В том же 1853 году был поставлен еще один опыт. Для выяснения действенности огня береговых батарей пароход «Бессарабия», взяв на длинный буксир (около 300 саж. — около 640 м) старый тендер, вел его с моря малым ходом по створной линии на севастопольский рейд. По тендеру стреляли орудия батареи № 10 и Константиновской. Однако опыт ничего не дал, так как почти сразу был перебит буксирный канат, и его не повторяли. И, наконец, в августе 1854 года предпринималась попытка еще раз проверить действенность огня батарей. Участник обороны Севастополя Гунаропуло описал это событие так: «....для этой цели начальство пожертвовало одним старым купеческим бригом. Пользуясь попутным ветром, на нем поставили паруса, закрепили руль и пустили его плыть под выстрелами батарей поперек фарватера, и о ужас! как все были поражены, когда судно, проплыв известное расстояние только с незначительными повреждениями, село на мель на противоположной стороне, а в фортах от учащенных выстрелов, наоборот, появились значительные трещины; тогда уже было решено заградить фарватер» [24]."

Ссылка на всеь текст
http://www.commonuments.crimea-portal.gov.ua/rus/index.php?v=1&tek=86&par=74&l=&art=290
Иван Арнольдович, покорнейше прошу пива Шарикову не предлагать...