Спасибо, очень хороший рассказ всем рекомендую (от "еслибынегенерала")
Солдаты стрелковых рот, как правило, держались убеждения, что как ни закапывайся в землю, а если суждено тебе тут остаться, так хоть на десять метров заройся в грунт и десять накатов нагромозди над собой, все равно не спасешься. Прилетит бревно железное, в аккурат в эту щель попадет, все накаты раскатает и смешает там твое слабое человеческое тело с землей и выбросит на поверхность частями. И останется от тебя одна только грязная слизь. В подтверждение этого каждый приведет не один случай, свидетелем которого он был или о котором рассказывал ему надежный и правдивый человек, а уж он врать не будет. Например, как он лежал почти в открытую в воронке от мины, которая от осколков и пуль на излете защитить, кажется, не может, а рядом в немецком блиндаже укрылись командиры А блиндаж – как крепость. В накате – бревна и рельсы. Прилетела чушка и всех там на крыла, ни одного вынести целого не могли, всех по частям. А он в воронке жив и здоров остался. Вот тебе и копай.
– Как-то один солдат говорил мне по этому поводу.
– А что, товарищ капитан, все одно – копай – убьет, и не копай – убьет. Какой же смысл силы свои расходовать? Как у нас в деревне пели:
Пьешь – помирать и не пьешь – помирать
Напьешься, проспишься – опять не живать.
Пока я был взводным и ротным на фронте, не одна тысяча солдат прошла через мои руки. Сколько я убеждал их, приказывал., ругал, наказывал, наконец. И что же? Не многих, кажется, убедил, что в окапывании – жизнь и спасение наше.
Раз как-то собрал весь взвод, чтобы разъяснить пользу окапывания и устыдить солдат, воззвать к их чести, достоинству и разуму.
– Вы только поглядите, – говорю, – как немцы окапываются: в траншею к ним прыгнешь, так будто в колодец. А щели, укрытия, лисьи норы, а блиндажи! Вот по чему и потери у них меньше в личном составе, и выковырять их оттуда попробуй-ка. Не так-то просто.
Расписал я им прелести немецких сооружений. Думаю после этого: ну, повернул я им мозги в нужную сторону. Ничего по добного. Один встает, такой ухарь-купец, и парень, кажется, симпатичный, разумный на вид, а говорит:
– Что вы, товарищ старший лейтенант, немцев нам в пример ставите? Они за каждую деревушку и маленькую высотку цепляются потому, что смерти и нас боятся. А мы их в гробу видели. Если мы каждый раз в землю будем зарываться, так когда мы до Берлина дойдем? Нет, пусть уж они за свою шкуру дрожат. А нам некогда. Нам победить надо, да поскорее. Эвон сколько нас!
Потом этому парню письмо пришло от родителей, а его уже в живых не было, правда, в списках батальона еще значился. Вот мы родителям его похоронкой на их письмо ответили. Погиб, дескать, смертью храбрых в боях за Родину.
Бывало, идешь по траншее в обороне, в три погибели согнешься, такая она мелкая, укоряешь солдат и командиров, что окопаться как следует не могут. Не хотят или не умеют. А они в ответ одно:
– Товарищ капитан, не знаете, скоро ли вперед пойдем?
