"Действительно, утром 17 октября корабль вышел из Алексеевского дока в Кронштадте и при помощи портовых буксиров переходил к стенке. Из-за аврала, связанного с буксировкой и постановкой линкора на якорь, большая часть людей, занятых перегрузкой полузарядов в первой башне, была вызвана на бак и в погребах осталось только 5 "нижних чинов", продолжавших перегрузку полузарядов пороха "из верхнего зарядного погреба в нижний". Двое моряков с помощью простого горденя, переброшенного через поручни, спускали футляры, а трое — принимали их внизу. При спуске одного из последних полузарядов футляр ударился о комингс люка в снарядном погребе, выскочил из петли и рухнул вниз. По версии командира корабля капитана 1 ранга Л.Л. Иванова 8-го от удара о люк произошло самовозгорание пороховых "трубок" в местах их трения. Горение "носило бурный характер, напоминавший взрыв": часть пороха выкинуло на палубу верхнего яруса погреба, а футляр "наподобие ракеты с громадной силой ударился о палубу нижнего погреба" и обдал пламенем оба яруса. Пожар, начавшийся в верхнем ярусе погреба, потушил спустившийся в подбашенное отделение старший офицер корабля капитан 2 ранга В.К. Леонтьев. С помощью огнетушителя он прекратил горение выброшенного пороха и тросовых концов. Так как из-за дыма проникнуть в нижний погреб не удавалось, то с разрешения командира корабля включили затопление погреба. Когда уровень воды в нем достиг 0,9 - 1,2 м, горение и дым прекратились. Во время откачки воды одному из офицеров с матросами удалось спуститься вниз и вывести из запасного погреба двух комендоров, участников перегрузки полуразрядов. В момент падения футляра они умудрились сквозь пламя пробраться сюда и задраить дверь.
Третий моряк в этот момент упал... Его обгоревшее тело нашли у входа в нижний погреб. Поблизости нашли и футляр от сгоревшего полузаряда. Краска вокруг и находившиеся на ближайшем стеллаже полузаряды были обожжены, причем последние настолько, "что у некоторых крышек (футляров - В.А.) даже выплавились пробки с пробными винтами... ", однако воспламенения пороха в этих "пеналах" не произошло. Оставшиеся целыми термографы показали в 9-30 утра подъем температуры в снарядном погребе с 10° на 34° и в верхнем зарядном - с 10° на 25°. Недогоревшие куски пороха были найдены в "нижнем зарядном, снарядном и верхнем снарядном погребах". Всего их собрали до 1,3 кг.
Артиллерийский унтер-офицер и комендор, бывшие во время перегрузки наверху, получили серьезные ожоги лица и рук. Спрятавшиеся в запасном погребе от огня пострадали меньше, но отравились газами. Один из них на следующий день скончался в госпитале от отравления.
Отличившийся при тушении пожара В.К. Леонтьев, хотя и прибыл на место происшествия через несколько минут после возгорания заряда, получил ожоги рук и легкое отравление газами... Кстати, в отличие командира корабля он считал причиной "взрыва" падение футляра на палубу "хотя удар и был смягчен подложенным матом". Старший артиллерийский офицер лейтенант С.П. Ставицкий на дознании своего мнения о причине возгорания пороха не высказал, а 2-й артиллерийский офицер лейтенант С.Н. Шавсрнопский выдвинул ту же версию, что и Леонтьев. Расхождения в предположениях офицеров нызывалось тем обстоятельством, что оставшиеся в живых свидетели не могли толком объяснить, когда же появилось пламя - при ударе о палубу погреба или в момент соприкосновения с кромкой люка.
Командир Севастополя в рапорте об аварии отметил, что ранее уже имелся случай самовозгорания бездымного пороха при сходных обстоятельствах и сослался на свидетельство С.П. Вуколова "заведующего химической лабораторией Морведа": в Кронштадте во время разгрузки вагона с зарядами один из них упал с платформы на железнодорожное полотно и воспламенился "сгорел весь вагон".
