От Юрий Житорчук Ответить на сообщение
К All
Дата 13.11.2010 14:43:08 Найти в дереве
Рубрики WWII; 1941; Версия для печати

Вопрос Одесситу по книге "Негласные войны. История специальных служб"


«Суть вопроса заключалась в том, что разница в несколько десятков дивизий превращала не слишком сильную оборонительную группировку в ярко выраженную наступательную, а это в корне меняло всю расстановку сил на театре и, без сомнения, являлось вернейшим признаком надвигавшейся войны. Голиков упорно запрещал сообщать эти данные и своей властью убирал из сводок десятки дивизий».

А почему Вы при этом не говорите, что в натуре в конце мая у наших границ было только 84 немецких дивизий, хотя разведка их насчитывала существенно больше – 122. И как после этого можно относиться к заявлениям Новобранца, утверждавшего, что количество немецких дивизий у наших границ было еще больше?

Ведь Сталин потому и не ввел планы прикрытия, что у ГШ на середину июня 1941 года не было данных о завершении Германией стратегического развертывания вермахта. Напомню Вам, что Василевский считал, что Германия до начала войны должна была выставить против СССР порядка 180 дивизий, а по данным разведки на конец мая нам противостояло только 120-122 немецких дивизий. Следовательно, из этого сообщения вытекало, что группировка немецких войск на конец мая все еще не выглядела, как готовая к скорому нападению на СССР, поскольку число немецких соединений на западе и востоке ошибочно считалось примерно равным.

Начиная с 22 мая и по 18 июня Гитлер перебросил на Восток еще 53 дивизии, однако наша разведка с 15 мая по 20 июня смогла зафиксировать переброску всего лишь 14 из них, в том числе с 1 по 20 июня из 33 переброшенных дивизий вермахта были обнаружены всего только 7 дивизий.

Таким образом, советская разведка прохлопала пик интенсивности переброски армий вермахта, имевшей место в коне мая – начале июня. Однако именно этот пик и должен был бы свидетельствовать о завершении противником стратегического развертывания, что в свою очередь должно было послужить сигналом к началу мобилизации Красной армии. Не говоря уже о том, что до начала военных действий ГШ ожидал переброски на Восток еще около 50-ти немецких дивизий. Отсюда и запланированные сроки окончания предмобилизационных мероприятий.

Ведь ответная реакция Кремля на возросшую опасность немецкого нападения во второй половине мая начале июня свелась к реализации программы скоординированных крупномасштабных действий. За счет выдвижения глубинных дивизий пограничных округов, и ускорения приведения в боевую готовность первой очереди укрепрайонов, значительно усиливался первый эшелон войск прикрытия. Одновременно шел процесс формирования стратегического резерва Главного командования, предназначенного для развития удара или для проведения контрманевра, направленного против наступающих сил противника. Кроме того были приняты срочные меры по повышению боеготовности приграничных округов. И, наконец, с 1 июля должен был начаться процесс перевода ряда отраслей промышленности на мобилизационный режим работы.

Необходимо отметить, что окончание всех этих действий планировалось на первую половину июля 1941 года. Так что, судя по всему, в конце мая в Генштабе РККА именно к этому сроку и ожидали начала немецкого стратегического развертывания. Основанием для такого ошибочного вывода послужили данные разведки. Так, например, в записке Василевского от 15 мая указывалось, что Германия на тот момент якобы имела 284 развернутых дивизий, хотя в реальности их было только 206. Из них у наших границ по данным разведки было сосредоточено 112 дивизий. При этом Генштаб РККА исходил из того, что в случае нападения на СССР вермахт выставит до 180 дивизий.

В результате Генштаб, не имея важнейшей информации о резком увеличении интенсивности переброски немецких дивизий, допускает трагическую ошибку, полагая, что у нас еще есть время для завершения уже начатых предмобилизационных мероприятий. Впрочем, руководству советской разведки на сей раз повезло, поскольку этот грубейший просчет, грозивший ей самыми суровыми карами, не мог быть обнаружен в 1941 году, а стал известен только спустя несколько лет после окончания войны, когда были получены точные данные о графике предвоенного развертывания немецких дивизий у наших границ.

«20 июня 1941 года начальник 1-го (германского) отделения Разведывательного управления НКГБ СССР П. М. Журавлев и сотрудница этого же отделения З. И. Рыбкина представили начальнику разведки П. М. Фитину объемистый документ под названием "Календарь сообщений Корсиканца и Старшины", в котором обобщались все полученные с октября 1940 по июнь 1941 года предупреждения о предстоящем военном столкновении. Сама Рыбкина позднее оценила его лаконично: "Наша аналитическая записка оказалась довольно объемистой, а резюме - краткое и четкое: мы на пороге войны". Фитин лично представил документ Сталину, но тот раздраженно заявил, что это блеф и паникерство, и доклад был возвращен без последствий».

Угу, не верил и именно поэтому Сталин на следующий день санкционировал директиву, в которой говорилось: «В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО».

Мне кажется, что разного рода «воспоминания» о том, что Сталин якобы не верил в возможность немецкого нападения в 1941 году, связаны не с реальными событиями, а установками КПСС по борьбе с культом личности. Конечно, во времена Брежнева Сталин частично был оправдан, но официальная точка зрения на его вину за 22 июня осталась неизменной.

С уважением, Юрий Житорчук.
http://zhurnal.lib.ru/z/zhitorchuk_j_w/