Развитие военных технологий в мире определяется действием следующих факторов:
- усилением конфликтности в международных отношениях;
- наличие глубоких взаимозависимостей между конфликтующими центрами силы глобальной экономики (прежде всего, США и Китаем), не позволяющих им столкнуться непосредственно;
- соответственно, выталкивание конфликтов в развивающиеся (особенно, наделенные энергоресурсами) страны и их трансформация в специфические формы «мятежевойн», «борьбы с терроризмом / экстремизмом / диктатурами» и т.д.;
- сочетание технологического лидерства стран Запада и их крайней уязвимости с демографической, культурной (чувствительность к потерям, неготовность к мобилизации сил) и, отчасти, энергетической и финансовой точек зрения.
Исходя из этого, можно ожидать закрепления основных генеральных тенденций, сформировавшихся в последние десять-двадцать лет:
1. Дальнейший рост значимости ИКТ, как основы боевой мощи современных армий.
Новые возможности в области разведки, распределения информационных потоков и управления воинскими подразделениями (прежде всего, огневыми средствами) в реальном времени означают возникновение для стран-лидеров качественно нового потенциала по сравнению с отставшими государствами – что и проявилось в полной мере в ходе военных компаний в Ираке и Ливии.
При этом начинается переход к качественно новому этапу развития военных ИКТ – от хорошо известной и прошедшей успешную проверку в ходе последних конфликтов концепции «сетецентрической войны» (ключевой недостаток – зависимость от надежности каналов связи и безопасности узлов диспетчеризации информации и управления) к концепции «сетецентрической войны второго поколения», основанной на идее сетецентрической обработки информации (и, одновременно, максимально гибкого оперативного использования огневых средств – вне конкретной ведомственной подчиненности). Это должно перевести возможности развитых стран в противоборстве менее развитым на следующий, еще более высокий уровень.
2. Усиление значимости безлюдных военных технологий, позволяющий минимизировать уровень собственных потерь.
В сочетании с предыдущим трендом это означает переход к автономным военным системам (вместо нынешних, телеуправляемых – как боевые БПЛА, используемые в Афганистане и Ираке, роботы для разведки и разминирования и т.д.) способных решать отдельные сложные, но алгоритмизируемые боевые задачи в области разведки, подавления систем управления и ПВО (американский боевой БПЛА X-47 основанный на данной идеологии, будет, вероятно, принят на вооружение), борьбы со снайперами, охраны (в Южной Корее разработаны и испытываются соответствующие автономные роботы) и т.д.
3. Придание стратегических возможностей тактическим и оперативно-тактическим средствам ведения войны (особенно в ВВС и ВМФ).
Развитие систем передового базирования и логистики, управления и т.д. – позволяет использовать для решения стратегических задач тактические средства (причем, в рамках единого со стратегическими плана); с учетом того, что стратегические вооружения (американские тяжелые бомбардировщики B-52, B-1 и, отдельных случаях, B-2, российские Ту-22М3, стратегические крылатые ракеты) используются для решения чисто тактических задач вплоть до непосредственной поддержки пехоты – можно констатировать, что разрыв между тактическими и стратегическими вооружениями быстро стирается, становясь все более номинальным .
4. Продолжение гонки стратегических вооружений, обеспечивающих взаимное сдерживание между великими державами и блокирующими риски эскалации конфликтов.
И в США, и в России, и в Китае продолжается развитие стратегических наступательных (гиперзвуковые крылатые ракеты в США, МБР и БРПЛ нового поколения в России, Китае и Индии) и оборонительных (противовоздушных и противоракетных) средств.
Высокая вероятность развертывания ударных космических систем (США, X-37).
5. Застой в развитии нестратегических традиционных платформ в странах-лидерах.
Сочетание действия нескольких факторов: определяющего характера развития ИКТ в обеспечении уровня военных технологий; очень высокая стоимость ВВТ нового поколения (самолеты пятого поколения F-22A, F-35 на 30-60% дороже аналогов предыдущего) ; высокие и не до конца реализованные результаты реализации военных программ в 1990е годы; отсутствие адекватного противника для наиболее высокотехнологичных вооружений привело к известному застою в разработке новых боевых платформ – особенно в сухопутных войсках (сколько известно, принципиально новая техника на замену танков M1A2SEP Abrams, Leopard 2A6M, AMX-56 Leclerc, Challenger 2, БМП/БРМ M2/M2 Bradley и Warrior, современных артиллерийских систем не разрабатывается, а дело ограничится лишь их более или менее глубокой модернизацией, а также ВМФ .
Как часто бывает, кораблестроительные программы, имеющие долгосрочный характер, являются хорошим зеркалом политики в области оборонных технологий. Индикативным здесь является отказ США от реализации проекта суперавианосца и масштабного развертывания программ по эсминцам нового поколения (Зумбольт) и подводных лодок Сивульф после постройки первых экземпляров серий – оказавшихся и слишком дорогими, и избыточно высокотехнологичными в пользу развертывания крупносерийного строительства кораблей прибрежной зоны.
В то же время в менее технологически развитых странах продолжается развитие военных программ (российские авиационные ПАК ФА и ПАК ДА, танковая «Армата», китайская авиационная J-20 и т.д.), призванных обеспечить технологический паритет с наиболее технологически развитыми странами.
6. Акцент на развитии средств противопартизанской войны и локальных «конфликтов малой интенсивности».
Вытеснение конфликтов между великими державами в «третий мир» потребовало создания адекватных средств вооруженной борьбы, позволяющих развитым станам вести боевые действия против многочисленного, но низкотехнологического противника с низкими потерями и умеренной, приемлемой для экономик развитых стран стоимостью.
В соответствии с этим, важнейшими направлениями развития военной технологии становятся:
- создание современных семейств легкой и «средней» (колесные ББМ) бронетехники, включая технику, устойчивую к подрывам на минах (MRAP).
- развитие легких и средних транспортно-боевых вертолетов, а также конвертопланов;
- совершенствование стрелкового оружия (включая повышение дальности и, особенно, точности) и средств, обеспечивающих его применение (прицелов, баллистических вычислителей и т.д.);
- развитие авиационных боеприпасов, включая обеспечение высокой точности применения «обычных» авиабомб путем дооснащения их модулями управления, ветровой коррекции и т.д. Создание специальных боеприпасов для поражения бункеров управления, электросетей и т.д. Развитие прицельных станций, обеспечивающих применение соответствующих боеприпасов самолетами тактической и стратегической авиации;
- совершенствование средств индивидуальной защиты, экипировки, тактических средств связи и управления, обеспечивающих достаточный уровень «ситуационной осведомленности» военнослужащих;
- развитие тактических и оперативно-тактических БПЛА.
Необходимо отметить, что в долгосрочном периоде возникает существенный риск развития неконвенциональных средств вооруженной борьбы, прежде всего – военных биотехнологий. Развитие геномных и протеомных исследований создают в перспективе возможности создания этнически избирательных биологических средств, причем высокоустойчивых к существующим средствам лечения и профилактики.
Учитывая, что гражданские и военные биологические исследования до определенного момента неразличимы (а после – с начала производства соответствующих средств – уже поздно реагировать), соответствующие риски достаточно высоки .
Кроме того, быстрое удешевление современных (геномных) биотехнологий создает риск их попадания, в конечном итоге, в руки безответственных политических режимов и экстремистских сетевых организаций, готовых пойти на биологическую атаку глобального масштаба.
Кроме того, я считаю, что Сергей Аракчеев должен быть освобожден
