|
|
От
|
Вулкан
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
15.12.2015 20:06:50
|
|
|
Рубрики
|
11-19 век;
|
|
Турецкий вопрос, апрель-март 1878
Приветствую!
Фактически одни документы:
Итак, благодаря совету Милютина русские перевалили через Балканский хребет зимой (а зимой он считался непроходимым), и благодаря этому смогли бить армию Сулейман-паши по частям.
8 января 1878 года пал Адрианополь. В этот же день вел. кн. Николай Николаевич принял турецких переговорщиков. Туркам предъявили условия, на которые они 9 января ответили обширными правками, проще говоря - отвергли. Русский главнокомандующий, ознакомившись с нотой, заявил, что и слушать не желает ни о каких изменениях условий и что турки должны ответить «да» или «нет». На что Намык-паша возразил: «Но самостоятельная Болгария знаменует собой гибель Турции, прекращение ее владычества в Европе, и после этого туркам ничего не остается, как уйти обратно в Азию».
В этот же день Николай Николаевич отсылает царю телеграмму: «Кроме того, ввиду быстро совершающихся событий, неожиданно скорого движения наших войск, возможного в эту же минуту занятия нами Адрианополя и неоднократно высказанного тобою желания о безостановочном движении вперед наших войск, испрашиваю, как мне поступить в случае подхода моего к Царьграду, что легко может случиться при панике, которою объято турецкое население от Адрианополя до Стамбула включительно, а также что делать в следующих случаях: 1) Если английский или другие флоты вступят в Босфор? 2) Если будет иностранный десант в Константинополе? 3) Если там будут беспорядки, резня христиан и просьба о помощи к нам? 4) Как отнестись к Галлиполи, с англичанами и без англичан?»
В той же депеше: «Сами уполномоченные Порты говорят, что их дело и существование кончены, и нам не остается ничего другого, как занять Константинополь. При этом, однако, неизбежно занятие Галлиполи, где находится турецкий отряд, чтобы предупредить, если возможно, приход туда англичан и при окончательном расчете иметь в своих руках самые существенные пункты для разрешения вопроса в наших интересах». «Вследствие этого не буду порешать с уполномоченными до получения ответа на депешу, и с Богом иду вперед».
12 января император отправляет Николаю Николаевичу телеграмму: «Изложенные в трех твоих шифрованных телеграммах от 10-го января соображения относительно дальнейшего наступления к Константинополю я одобряю. Движение войск отнюдь не должно быть останавливаемо до формального соглашения об основаниях мира и [255] условиях перемирия. При этом объяви турецким уполномоченным, что если в течение 3-х дней со времени отправления ими запросной телеграммы в Константинополь не последует безусловного согласия Порты на заявленные нами условия, то мы уже не признаем их для себя обязательными. В случае, если условия наши не приняты — вопрос должен решиться под стенами Константинополя.
В разрешение поставленных тобою на этот случай четырех вопросов предлагаю тебе руководствоваться следующими указаниями:
По 1-му. В случае вступления иностранных флотов в Босфор войти в дружественные соглашения с начальниками эскадр относительно водворения общими силами порядка в городе.
По 2-му. В случае иностранного десанта в Константинополе избегать всякого столкновения с ним, оставив войска наши под стенами города.
По 3-му. Если сами жители Константинополя или представители других держав будут просить о водворении в городе порядка и охранения личности, то констатировать этот факт особым актом и ввести наши войска.
Наконец, по 4-му. Ни в каком случае не отступать от сделанного нами Англии заявления, что мы не намерены действовать на Галлиполи. Англия, со своей стороны, обещала нам ничего не предпринимать для занятия Галлипольского полуострова, а потому и мы не должны давать ей предлога к вмешательству, даже если бы какой-нибудь турецкий отряд находился на полуострове. Достаточно выдвинуть наблюдательный отряд на перешеек, отнюдь не подходя к самому Галлиполи.
Ввиду твоего приближения к Царьграду, я признал нужным отметить прежнее распоряжение о съезде уполномоченных в Одессе, а вместо того приказал генерал-адъютанту графу Н. П. Игнатьеву немедленно отправиться в Адрианополь для ведения совместно с Нелидовым предварительных переговоров о мире в главной квартире».
18 января Абдул-Гамид отправляет телеграмму Александру, что Турция приняла все требования России, но наступление не остановлено. Царь в тот же день отвечает: «Я не имею еще известия о получении уполномоченными вашего величества в главной квартире вашего принятия оснований, предложенных для заключения перемирия. После того, как они это предъявят, я разрешу моему брату даровать перемирие. Ваше величество можете быть уверены, что он искренно разделяет ваше желание о мире, но мне нужен, — я даже скажу, обоим нам нужен, — мир долговечный и прочный».
19 января с турками заключено перемирие.
И теперь внимание – только 23 января англичане отправляют флот с Мальты в проливы. 6 ЭБР под командованием Хорнби (флагман – «Александра»). Долго думают, но 25-го входят в проливы. 28 января граф Шквалов, русский представитель на переговорах с Турцией, пишет Горчакову, что раз англичане ввели флот в Дарданеллы – надо брать Константинополь: «Я думаю, что такая решимость не только не вызовет разрыва, но предупредит его, остановив англичан на наклонной плоскости опасных вызовов, которые без нее, конечно, продолжались бы».
29 января царь телеграфирует Николаю Николаевичу: «Из Лондона получено официальное извещение, что Англия на основании сведений, отправленных Лайярдом, об опасном будто бы положении христиан в Константинополе, дала приказание части своего флота идти в Царьград для защиты своих подданных. Нахожу необходимым войти в соглашение с турецкими уполномоченными о вступлении и наших войск в Константинополь с тою же целью. Весьма желательно, чтобы вступление это могло исполниться дружественным образом. Если же уполномоченные воспротивятся, то нам надобно быть готовыми занять Царьград даже силою. О назначении числа войск предоставляю твоему усмотрению, равно как и выбор времени, когда приступить к исполнению, приняв в соображение действительное очищение турками дунайских крепостей».
30 января Николаю Николаевичу: «Вступление английской эскадры в Босфор слагает с нас прежние обязательства, принятые относительно Галлиполи и Дарданелл. В случае, если бы англичане сделали где-либо вылазку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю тебе в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно».
20 января турецкому султану: «Ваше величество, отдадите мне справедливость, признав, что я продолжаю искренно желать устойчивого и прочного мира и восстановления дружественных сношений между обеими нашими странами. В то самое время, когда наши обоюдные уполномоченные стремятся к этому результату, великобританское правительство решилось, на основании донесений своего посла в Константинополе, воспользоваться ранее полученным фирманом, чтобы ввести часть своего флота в Босфор для охраны жизни и безопасности своих подданных, а другие державы приняли ту же меру, с тою же целью. Это решение обязывает меня, со своей стороны, сообразить меры ко вступлению части моих войск в Константинополь для ограждения жизни и собственности христиан, которым могла бы угрожать опасность. Но если я буду вынужден принять эту меру, она будет направлена лишь к одной миролюбивой цели: поддержанию порядка, а потому она и не может быть в противоречии с намерениями вашего величества».
И тут выступает Горчаков, весь в белом: «Пусть британское правительство поступает, как ему угодно. История, а быть может, и современники изрекут свой приговор этому полному отсутствию логики и этому презрению ко всеобщему миру».
23 января, Вена, которую мы, грубо говоря, кинули (обещав Боснию и Герцоговину приватно, но после мира в Сан-Стефано не решившись это подтвердить во всеуслышание) предлагает собрать международную конференцию по турецкому вопросу. Мотивы ее понятны – Босния и Герцоговина. По идее, удовлетвори мы чуть ранее притязания Вены – и обошлось бы безо всяких конференций. Мобилизация войск в Австрии началась только в начале июня!! К концу июня смогли мобилизовать года в 82,113 солдат, 13,313 кавалеристов и 112 орудий (данные по Gunther E. Rothenberg "The Army of Francis Joseph." Purdue University Press, 1976).
Для сравнения – у нас только армия на турецком направлении в феврале-марте – 100 тыс.
Александр II 4 февраля королеве Виктории: «Теоретический протест не воспрепятствовал английской эскадре ворваться в Дарданеллы. Прямое обращение вашего величества к королеве не приведет к ее отозванию. Поэтому я предоставляю вашей справедливости решить: возможно ли мне остановить временное введение моих войск в Константинополь? Они будут там лишь для облегчения вашему величеству поддержания общественного порядка».
20 марта Дизраэли издал королевский указ о призыве резервистов. Несогласный с этим указом лорд Дерби вышел из кабинета министров (это о том, что у англичан совершенно не было единства по поводу).
И только 31 марта, словно проснувшись, мы начинаем думать, что неплохо было бы выйти к Босфору севернее Константинополя, и начинаем в Керчи грузить пушки, чтобы перекрыть пролив. Игнатьев прибывает в Вену, чтобы (о да, раньше же было нельзя!) узнать, а что собственно хочет Австрия?
Обрадованный Андраши выкатывает требования:
1) занятие Австро-Венгрией не только Боснии и Герцеговины с южными округами, присужденными Сан-Стефанским договором Черногории, но и Ново-Базарского пашалыка, т.е. местности, расположенной к югу от Герцеговины между границами Сербии и Черногории, а также крепости Ада-Кале в дельте Дуная;
2) отказ от согласия на дарование Черногории какого-либо порта на Адриатическом море;
3) изменение западной границы Сербского княжества, установленной Сан-Стефанским договором со стороны Боснии и Старой Сербии;
4) исключение из состава Болгарии всей Македонии, т.е. округов, расположенных к западу от водораздела между Черным и Адриатическим морями, а также проведение южной границы княжества на менее близком расстоянии от Адрианополя;
5) сокращение срока занятия Болгарии русскими войсками с двух лет до шести месяцев.
В случае согласия России принять эти предложения Австро-Венгрия обязывалась остаться верной своему с ней] соглашению, не вступать в сделки с Англией, поддержать требование России о возвращении ей Дунайского участка Бессарабии и вообще на будущем общеевропейском конгрессе во всем поддерживать Россию. Если же Россия откажется изменить Сан-Стефанский договор по сценарию Австро-Венгрии, венский двор перестанет считать себя связанным прежними обязательствами и предоставит себе полную свободу действий.
Почему было нельзя согласиться на это, в обмен потребовав нейтралитета Австрии в деле о проливах?
Нет! Как же! Мы решили с Австрией не соглашаться!
В это время вполне здраво в русском Генштабе просто настаивают на занятии Проливов!
Генерал-адъютант Обручев. «Нужно прежде всего выяснить вопрос о нейтралитете Турции. Из трех решений, которые может принять Порта: быть за нас, быть против нас или объявить себя нейтральною, самое невыгодное для нас — последнее. Присутствие нейтральных вооруженных сил даже в соседстве с театром войны составляет нечто фальшивое; в районе же самих военных операций оно положительно немыслимо. Тут положение должно быть совершенно чистое. Доколе Турция имеет вооруженные силы, она должна быть или за нас, или против нас. Признать же ее нейтралитет мы можем лишь в том случае, если она безусловно сложит свое оружие, т.е. откажется от всякой возможности пользоваться во вред нам своею армиею, своим флотом и своими укрепленными пунктами. Пока под Константинополем перевес сил еще на нашей стороне. Им и следует безотлагательно воспользоваться, чтобы произвести решительное давление на Порту, потребовав от нее, чтобы она восстановила в проливах порядок, определенный международными договорами для мирного времени, т.е. удалила бы из них английскую броненосную эскадру и заявила нам: готова ли и может ли она это исполнить собственными средствами, — а если не может, то согласна ли достигнуть этой цели совместно с нами? В случае же отказа ее под тем или другим предлогом нужно требовать от нее немедленной сдачи нам всех укреплений в Босфоре и в Дарданеллах, распущения армии и разоружения флота. Но если и на это не последует согласия султана, то необходимо тотчас же прибегнуть к открытой силе для занятия обоих берегов этих проливов и для заграждения минами водного пути из Средиземного в Черное море».
Но прибывший вместо Николая Николаевича Тотлебен, уже старый дядька, говорит, что остановить англичан на Босфоре дело немыслимое, и надо соглашаться с Англией.
Бисмарк, который был в курсе всего этого бедлама, в средцах сказал 8 апреля нашему послу Убри: «Господи, я всегда подозревал, что вам нужно только несколько бунчуков пашей да победная пальба в Москве!»
Ну и сюда же добалю цитату из письма британского адмирала Хорнби жене, которую я уже приводил.
Чтобы не затерялась в обсуждении:
I suppose the squadron would only be sent up to play a part. If the northern shore of the Dardanelles were occupied by an enemy, I think it very doubtful if we could play any material part ; and if the Bosphorus also was under their
command, it would be almost impossible. In the latter case, we could not get even the Heraclea coal. In the former, our English supply of coal, our ammunition, and perhaps our food, would in my opinion be stopped. This opinion depends onthe topography of the north shore. If you will
send for the chart of the Dardanelles, No. 2429, you will see that from three and a half miles below Kilid Bahar to Ak Bashi Imian, six and a half miles above it, an almost continuous cliff overhangs the shore-line, while the Straits close to half a mile in one part, and are never more than two miles wide. An enemy in possession of the peninsula would be sure to put guns on commanding points of those cliffs. All the more if the present batteries, which are a Jleur d'eau, were destroyed. Such guns could not fail to stop transports and colliers, and would be most difficult for men-of-war to silence. We should have to fire at them with considerable elevation. Shots which were a trifle low would lodge harmlessly in the sandstone cliffs ; those a trifle high would fly into the country, without the slightest effect on the gunners except amusement.
Ром, плеть и содомия - вот и все традиции Королевского флота