ВИФ2 NE

	От	Агент
	К	Добрыня
	Дата	02.10.2002 09:37:32
	Рубрики	Прочее;

О писателе Бушкове

>Имею в виду его исследования в области монголо-татарского нашествия. Так извратить первоисточники, так надёргать цитат, чтоб они в результате оказались с противоположным смыслом... В общем, похоже, человек совершенно сознательно принёс правду в жертву коммерческой выгоде. А что ожидать от коммерческого писателя?
Совершенно согласен с таким мнением.

Интересующимся личностью писателя Бушкова могу посоветовать книгу Брайдера и Чадович "Жизнь Кости Жмуркина", где Бушков выведен в качестве эпизодического персонажа.

http://66.92.7.168/books/Fantastika/Braider_Chadovich/Braider_Zhizn_Kosti_Zhmurkina.txt

Несколько цитат:

" В это время публика, околачивавшаяся в вестибюле, поспешно расступилась, и Костя увидел, что прямо на него ползет некто в маске Кинг-Конга и с детским водяным пистолетом в руке. Не вставая с четверенек, он обстреливал присутствующих, выбирая, впрочем, вполне конкретные мишени. Крестьянкину,
стоявшую у противоположной стойки, неизвестный злоумышленник не тронул, а вот Чирьякова окатил с ног до головы.
- Кто это? - воскликнул Костя, шокированный этой сценой, достойной скорее
бардака, чем Дома литераторов.
- Вершков, - хладнокровно ответила девица. - Ваш сосед по комнате. Не
желаете вернуться к Мендельсону с Лившицем?
- Нет... Мне рассказы Вершкова нравятся.
- Мне тоже, - сообщила девица. - И почему это все хорошие писатели такие
безобразники!"

"На пару секунд установилась тяжкая пауза, которую, к общему облегчению,
нарушил Вершков, ползком проникший в комнату. Свою странную маску, а равно и
водяной пистолет он уже потерял, но с четверенек не поднимался принципиально.
Как выяснилось, таким способом он выражал протест против секуляризации
церковных ценностей, в свое время осуществленной большевиками. На следующий день после обеда он собирался начать голодовку в знак солидарности с узниками совести, по его сведениям, еще томившимися в мордовских лагерях.
Из кармана Вершкова торчала бутылка "Тархуна", запасы которого были
неисчерпаемы (как казалось в этот день, но что к утру следующего было
опровергнуто).
Оглядев честную компанию сумасшедшим взором, Вершков почему-то остановил
свое внимание на Косте.
- Мент? - грозно спросил он.
- Бывший, - вынужден был признать Костя, носивший на себе хоть и невидимое, но хорошо различимое для знатоков тавро этой малоуважаемой профессии.
- Если бывший, то ничего, - смягчился Вершков и даже улыбнулся щербатым ртом. - Здесь, кстати, менты очень даже приличные. Я как приехал, сразу залез на пальму и развернул плакат "Долой власть коммунистов-кровопийц!". Так они
меня полчаса слезть уговаривали. И все так культурно, без мата, на "вы".
Попробовал бы я такую шутку у нас в Сибири отмочить. Ребра бы сапогами
переломали.
- А вы, простите, по убеждениям кто будете? - поинтересовался Разломов.
- Презираю людей с устоявшимися убеждениями, - ответил Вершков. -
Постоянно нахожусь в процессе духовного поиска. В настоящее время с позиций
умеренного монархиста дрейфую в сторону национал-социалистической идеи.
- Это к фашизму, что ли?
- Только не надо ярлыков! С каких это пор всех истинных патриотов стали
записывать в фашисты? Вера, самодержавие, отечество! Ура! Прошу налить! Все, кроме меня, встают!
Надо сказать, что духовные искания Вершкова спустя несколько лет привели
его в лоно коммунистической партии, с которой он до этого боролся всю свою
сознательную жизнь. Мало того, он стал членом подпольного ревкома какой-то
весьма радикальной фракции, от которой воротили нос даже самые твердолобые
марксисты-ленинцы.
Костя, относившийся к Вершкову с большой теплотой, посвятил этому событию
короткую эпиграмму:

Вершков и партия едины.
Нашли друг друга две блядины."

" Денег хватило не только на вино и мясо, но и на портрет ныне правящего
генсека, заключенный в шикарную багетовую рамку. Вершков давно присматривал его
в витрине ближайшего книжного магазина.
Несмотря на противодействие некоторых патриотически настроенных
семинаристов, портрет подожгли на углях мангала. Размахивая им, Вершков
выкрикивал бессвязные, противоречивые лозунги:
- Долой тиранию! Долой тоталитаризм! Вся власть кухаркам! Свободу узникам совдепии! Да здравствует монархизм, православие и национал-социализм! Позор братьям по классу! Вернуть Царство Польское в состав России! Москва - третий Рим! Клязьма - второй Нил!
В конце концов к шашлычной прибыл патрульный "газик", но местная милиция
действительно оказалась на диво либеральной. Дело ограничилось тем, что пылающие остатки портрета погасили в чаше бездействующего фонтана. Ни Вершков,
ни вступившийся за него Бубенцов даже по шее не схлопотали.
- Писатели, - с искренним сочувствием произнес один из сержантов. - Их лечить надо по месту жительства, а не на курорты возить..."

" Вершков порвал с ТОРФом и смело пустился в одиночное плавание по бурным
водам российской словесности. Теперь он уже не ограничивался фантастикой, а
выдавал на-гора все, что угодно, - детективы, мистику, ужасы, женское чтиво и
даже псевдоисторические сочинения в духе известного гашековского персонажа,
отрицавшего существование антиподов.
Вершиной творчества Вершкова было обширное исследование, в котором он, как
дважды два четыре, доказывал, что от сотворения мира действительно прошло всего
лишь чуть больше шести тысяч лет, что никакой античной истории не существовало
и всех этих Гомеров, Аристотелей и Македонских шутки ради придумали пьяные
монахи-переписчики Чудова монастыря, что так называемый феодализм длился от
силы полтора-два века, что Иван Грозный и Петр Великий - одно и то же лицо, что
Чингисхан - это всего лишь прозвище Малюты Скуратова, а следы деятельности
антихриста, впоследствии принявшего имя Ульянов-Ленин, прослеживаются с
допотопных времен.
Самое интересное, что в эту откровенную мистификацию поверили множество людей, в том числе и достаточно образованных. Причем поверили не под страхом усечения головы или под угрозой лишения пайка, что было бы еще простительно, а вполне искренне. Ох, неизмеримы бездны, таящиеся в загадочной славянской душе!"