.... Не знаю, что подавалось в эфир. Это была часть длинного рассказа. Я надеюсь, по РЭКЕ его не порезали, потому что записывали меня совсем рано утром, неожиданно позвонив и попросив рассказать, как обстоят дела, а возможности слушать это у меня не было.
Вкратце, на вопрос ведущей о том, что рассказывают заложники, с которыми я говорила, я рассказала о том, что рассказы были разные. Одни говорили, что над ними издевались, изматывая намеренно и непрерывно угрожая, но были другие, которые, вспомнив Буденновск, рассуждали, что обращаться с ними могли гораздо хуже. В качестве примера этой точки зрения
я процитировала Валерию Лисянскую, которая сказала, что по ее ощущению, после того, как несколько террористок сняли чадру, и оказались молодыми девушками 18-19 лет, которые рассказали, что они живут 8 лет в подвалах, как собаки, зал начал им сочувствовать. Кроме того, она сказала, что писать обращение к Путину было идеей заложников, которая возникла ровно после этого разговора с террористками. Что было названо после интервью заложников до штурма, типичным проявлением стокгольмского синдрома.
Про братание я ничего не говорила, потому что это бред. Я надеюсь, у РЭКА хватило ума не сопровождать это своими комментариями и не монтировать.
