Катынское дело. Отчет Яворовского о могилахи Катыни.
Опубликован на польском языке в журнале “Zeszyty Historyczny”, Paris (France), 1978 г., №45, стр. 3-7.
Грациан Яворовский.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ОТЧЕТ О МОГИЛАХ КАТЫНИ.
(перевод с польского М.Стрыгиной)
Грациан Яворовский родился в 1903 году в местности Осиповка на Подоле, умер 26 ноября 1973 года под Варшавой. В межвоенный период был офицером Корпуса Охраны Пограничья. Уже после своего выхода в отставку, был вновь мобилизован 17 сентября 1939 года, но избежал советского плена, возможно, благодаря вовремя сделанной смене офицерского мундира на гражданский костюм. Во время оккупации работал в Главном управлении Польского Красного Креста в Варшаве, с ведома и поддержки Представительства Правительства Речи Посполитой в 1943 году, по поручению Представительства, принимал участие в работе так называемой второй польской комиссии по Катыни. Под конец жизни составил краткий отчет на эту тему, который неизвестным способом был переправлен на Запад. Только недавно текст этого отчета попал к нам в руки. Мы публикуем этот отчет как документ, вносящий некоторую дополнительную информацию в Катынское дело. Грациан Яворовский счастливо избежал преследования со стороны органов ПНР, после войны работал по профессии, не связанной с политикой, умер от рака. / Ред /.
Х Х Х
Во время оккупации в 1943 году я работал в Главном управлении Польского Красного Креста в Варшаве. В мае 1943 года меня вызвали для участия в работе польской комиссии, которая вела расследование в связи с делом о недавнем обнаружении места массовых убийств в Катыни под Смоленском. Вопрос этот - кроме общей значимости - интересовал меня еще и лично. Среди моих родственников двое попали в 1939 году в лагерь для военнопленных в Козельске. В частности, Шишко, последнее письмо от которого мы получили в мае 1940 года. Там были слова: «Скоро мы увидимся».
Отъезд в Смоленск состоялся 6 или 7 мая 1943 года. Это была уже вторая польская комиссия, направлявшаяся в те края. Машиной нас доставили на военный аэродром, накормили завтраком и мы полетели. В самолете оказались журналисты из стран, которые сотрудничали с Рейхом, в частности, там был болгарин. Летели очень низко, 200 - 300 метров над землей. В Минске самолет приземлился, а позднее вылетел в Смоленск. Погода в Смоленске была холодная, на полях еще лежали остатки снега.
Заночевали мы в Смоленске. После завтрака отъезд на машинах в Катынь. Разместились мы в деревне Катино, в 3-4 километрах от места преступления. Потом по шоссе поехали в сторону известного лесочка. Поворот с шоссе, молодой лес, ворота. Поросшие молодым лесом взгорья сбегали к Днепру. Мы увидели множество разрытых могил, уложенные рядами выкопанные из земли трупы.
Эксгумация производилась под надзором немецкой жандармерии, а также какой-то польской жандармской части. (В ее состав входили молодые люди, главным образом из Львова, в немецких мундирах, но без немецких гербов на головных уборах. Они много рассказывали о преступлениях во Львове в 1939 - 1941 гг.) На месте эксгумации находилось около 70 – 100 человек.
Эксгумационные работы проводил доктор Водзинский, явно выраженный наркоман. Ему помогали двое помощников-прозекторов, один пожилой, другой молодой. Оба вели себя безобразно, грабили трупы, даже отдирали набойки с обуви убитых. В нашей группе, кроме меня, работали еще четверо поляков из Варшавы.
В помощь комиссии присылали молодых русских из окрестных деревень. Они вели себя очень сдержанно, избегали выражать свое мнение или делиться информацией.
Старый Киселев, наоборот, говорил сравнительно много. Рассказывал, что весной 1940 года в этом лесу часто раздавались выстрелы. При съезде с шоссе в сторону места преступления всегда стоял щит с предупреждением на русском языке о том, что в этом месте останавливаться запрещено.
Вблизи берега Днепра стояла вилла, точнее, прилично оборудованная дача. От места преступления здание отделяли 200-250 метров. Там мы получали продукты и питались.
Когда мы приблизились к разрытым могилам, мое внимание привлек эксгумированный труп генерала Сморавинского. На пальце у него был перстень с бриллиантом, генерал не был ограблен ни перед смертью, ни после нее.
Когда мы приступили к эксгумации, я старался узнать, есть ли среди жертв кто-нибудь из Старобельского лагеря. Не нашел никого. Все были пленными из Козельска. На каждом трупе была прикреплена небольшая карточка с написанной карандашом фамилией пленного и порядковым номером. Цифры эти никогда не поднимались выше 4200 - 4300.
Что касается отношений с немцами, должен сказать, что комендант объекта Словенчик вел себя прилично. Второй немецкий офицер, не запомнил, к сожалению, его фамилии, был сверхрьяным упертым службистом и часто мешал нам в работе.
В могилах трупы были уложены слоями, до 12 слоев в каждой. Мы нашли следы добивания уже лежавших в могилах жертв дополнительными выстрелами. Трупы были в очень плохом состоянии. При извлечении из могил часто у жертвы отрывались руки или голова. Однако в большинстве случаев воинские знаки различия и награды хорошо сохранились. Мы тщательно проверяли карманы убитых. Часто находили там разные бумаги. Также папиросы (среди папирос - тщательно упакованные польские довоенного производства), махорку и различные медальоны. Встречались и драгоценности, они свидетельствовали о том, что пленных перед смертью не грабили, на одном из трупов мы нашли 20 долларов. Золотые зубы у жертв, как правило, были на месте.
В могилах, находившихся ближе к Днепру, где почва была влажной, трупы разлагались быстрее, часто были уже превращены в смердящую массу.
Обувь нередко была обмотана тряпками или ремнями от карабинов и, как правило, находилась в хорошем состоянии.
Представляется весьма правдоподобным, что некоторые из убитых оказывали активное сопротивление. Найденный при мне коллега, мой хороший знакомый Станислав Выкпиш, человек могучего телосложения, имел связанные шнуром за спиной руки и затянутую петлю на шее.
Я нашел в могилах много знакомых. В частности, был там труп Бугайского, начальника тюремного отдела Министерства юстиции, который вначале находился в Осташкове, а потом был перевезен в Козельск. Среди жертв были также чиновники польской Пограничной службы.
На трупах часто находили - я это хорошо помню - дневники, заметки, записки. Имел их при себе капеллан полка КОПа, где я в свое время проходил службу. Мой знакомый Борович имел при себе хорошо сохранившийся бумажник, тетради с четко читаемыми записями, письмо и фотографию жены, много документов.
Зачитывали эти документы между собой. Помню зачитывание обнаруженного дневникa майора Сольского, в виде блокнота с краткими записями. Из заметок, сохранившихся при трупах, четко следовало, что все ожидали отправки «на запад». При одной из жертв мы нашли неотосланное письмо в Комиссариат иностранных дел с просьбой не отправлять автора послания «на запад» (предполагая при этом территорию, оккупированную немцами), а направить в Швейцарию, чтобы в дальнейшем он мог бы продолжить борьбу с гитлеровцами.
При трупах находили также куски хлеба, много было различных «росписей» по играм в бридж и покер. По некоторым деталям можно судить, что, по крайней мере, некоторых пленных в Козельском лагере посещали члены их семей. Часто мы находили при трупах польские банкноты.
Документы, найденные на теле одного летчика, свидетельствовали, что этот офицер уже 4 сентября 1939 года перелетел на своем самолете польско-советскую границу, приземлился на той стороне и отдал себя в руки советских властей.
Местные русские жители боялись разговаривать. Кстати, немцы относились к ним с большим презрением. Однако, по словам тех, кого, благодаря нашим просьбам, удавалось принудить к рассказам, выходило, что жертвы доставлялись к месту казни в железнодорожных вагонах до станции Гнёздово партиями по 100-150 человек. Это были тюремные вагоны, приспособленные для перевозки заключенных. В Гнёздово пленных перегружали в тюремные автомобили, называвшиеся «черные вороны». Заключенные сидели там поодиночке, в тесных отсеках.
Убитые жертвы были застрелены, по всей видимости, при подходе к уже выкопанной заранее могиле, на верху возвышающегося над низменностью гребня.
В могилах мы находили среди земли и в старых отвалах бывшие свежими когда-то листочки березы. Это доказательство того, что во время казни березы уже начинали покрываться листвой, что была весна.
В период нашего пребывания в Катыни в мае 1943 года советская авиация произвела бомбовый удар по району эксгумации. Налет оказался безрезультатным, бомбы упали на деревню Катино, на месте эксгумации потерь не было.
В Катынь прибыл бывший премьер Леон Козловский. Это был уже совершенно законченный алкоголик. Выступал позднее по немецкому радио, но не утверждал прямо, что авторами преступлений были большевики. С немецкой стороны мы испытывали постоянное давление, чтобы мы четко сказали, что преступление - дело рук НКВД. Мы отказались сделать такое заявление. Но не потому, что у нас были какие-то сомнения, виновник был очевиден. Мы не хотели, чтобы нас использовали в гитлеровской пропаганде.
Хочу отметить, что в могилах мы нашли не только гильзы и прочие следы применения оружия немецкого производства. Лично я нашел гильзу советского производства - системы Давидова. Позже мы находили и другие гильзы этого же типа, закопанные среди могильной земли.
Когда мы покидали Катынь, там еще оставались невскрытые и недораскопанные могилы. Немцы пробовали искать другие захоронения даже при помощи щупов, надеясь найти, в конце концов, несколько тысяч трупов. Однако поиски не дали результатов.
Должен отметить, что фотографии, опубликованные немецкой стороной в оккупационной прессе в Варшаве, верно и точно отражали ход эксгумации и картину места преступления.
Я привез из Катыни несколько памятных вещей и разных мелких предметов, найденных на месте преступления. К сожалению, в 1950-1955 годах я уничтожил их по известным причинам.
Генерал Букоемский, который проводил работы по эксгумации в тех же местах уже после занятия их советскими войсками в 1944 году, рассказал мне, что там были извлечены из могил также и трупы палачей из 1940 года, от которых, вероятно, избавились тем же методом, как от свидетелей преступления.
7 июня 1970 года.
Уже после написания этой справки я имел возможность тщательно изучить публикацию «Катынское преступление в свете документов», ГРИФ, Лондон, 1950.
Я мало что могу добавить. На основании того, что я видел, могу только утверждать, что все факты представлены в книге точно и правдиво.
15 июня 1970 года.
Грациан Яворовский ( Gracjan JAWOROWSKI )
