Воспоминания человека попавшего под бомбежку 46-го Гвнбап в станице Крымской
В эту ночь мы зазевались и не попали в барак ночевать. Нагло, пренебрегая ругань и пинки, сыпавшиеся на нас, мы втиснулись в середину лежащих на земле под стенкой барака с подветренной стороны. Ближе к утру опять был налет наших самолетов. Они бомбили вокзал, станицу. Бомбы сыпались совсем рядом. Все под нами ходило ходуном, гудело. Сыпались на нас земля, камни сверху, поднятые взрывами бомб, визжали осколки. Мы лежали молча так же, как и легли с вечера, только еще теснее жались к земле и друг к другу. Куда побежишь, где спрячешься? Укрытий никаких нет! Что здесь лежишь, что отбегаешь в сторону, и ляжешь там – какая разница! Как узнаешь, где упадет бомба? Бомба рвется совсем рядом! Взрывной волной нас подбросило и свалило в общую кучу! Сорвало, разрушило крышу барака. Крики, вопли! Все куда-то бегут, что-то кричат! Над лагерем висит осветительная бомба, заливая все вокруг ярким светом! Паника!
Бегают и что-то орут немцы, обезумевшие полицаи, колотя всех вокруг, палками загоняют назад в барак, который теперь уже без крыши, выбежавших оттуда пленных. Совсем низко, поливая из пулеметов, с ревом пронеслись штурмовики. Рядом, на пустыре, за колючей проволокой лагеря бьет не переставая заградительным огнем немецкая зенитная батарея. Взрывы бомб, стрельба зениток, пулеметов сверху с самолетов и снизу по ним – все слилось в хаос!
- Ложись! Не вставать! – орут полицаи, переводя приказы немцев на русский язык. Для острастки, стремясь, навести порядок, немцы из охраны стреляют очередями из автоматов поверх голов все еще мечущихся в панике пленных по лагерю, еще больше создавая панику, неразбериху.
- Ложись! Ложись, мать вашу! – кричит полицай, бегая с перекошенными от страха мордами. Но вот самолеты, выполнив свою задачу, ушли, Стрельба, шум кругом, грохот, сразу же резко оборвались.
В лагерь попали 2 бомбы. Одна взрывом выкорчевала угол проволочного заграждения, разнесла в щепки сторожевую вышку, убив находившегося там немца-часового. Вторая упала и взорвалась за бараком у ямы-туалета. Много пленных, лежащих под стенкой барака было убито и ранено. В воздухе стоял специфический запах взорвавшегося тола, поднятой пыли, гари, разбросанного вокруг содержимого разрушенного туалета.
На востоке небо бледнело, начинало светать. У разбитого забора-заграждения уже стояли дополнительные посты немцев.
Пленные подбирали убитых и укладывали их навалом в прибывшие подводы. Раненные, кто мог сам передвигаться, шли, собирались у проходной. Потом их увели куда-то.
Показался из канцелярии лагеря сам комендант в сопровождении своей свиты. Быстро шел по территории, осматривая последствия бомбежки. улыбается, чем-то доволен, перебрасывается шуточками со своим окружением. Те заискивающе ему поддакивают, тоже улыбаются.
- С чего он сегодня такой веселый?
Потом, приняв рапорт от дежурного офицера по лагерю после утренней поверки и пересчета, он, комендант, все еще находясь в приподнятом настроении, все также улыбаясь что-то высказал переводчику и тот перевел нам:
- Господин комендант говорит, что ваши летчики – дерьмо! Но они карашо, метко бросайт бомба на ваш свинячий голова! Господин комендант дает им свой большой ланке – спасибо! Другой раз он на двор лагерь поставит костер-ориентирен. Летчик будет сделать вам еще один отшень красивый концерт-подарок!
Стоящие кучкой полицаи дружно, подхалимно заржали. Будь в это время у них собачьи хвосты, они ими подобострастно махали бы.
Строй пленных молчал.