От Дмитрий Козырев
К zic-zic
Дата 28.11.2007 12:13:02
Рубрики WWII; Фортификация; Артиллерия;

"В своих воспоминаниях автор беспощаден к сослуживцам и особенно к вышестоящим н

"В своих воспоминаниях автор беспощаден к сослуживцам и особенно к вышестоящим начальникам"

что ж почитаем...
надеюсь, что не еслибынегенералы
От Дмитрий Козырев
К Дмитрий Козырев (28.11.2007 12:13:02)
Дата 29.11.2007 15:50:28

Подозрения не оправдались

Вполне нормальные мемуары.

Претензии к "вышестоящему командованию" только в части неудачного первоначального выбора ОП батареи.

Зато например интересно про "отца-командира" (тм):
Батарея не открывала огня. Сбросив все бомбы, фаши­сты стали с остервенением штурмовать молчавшие орудия. Неужели все погибли на этой батарее? Я оставил за себя на командном пункте Маркина и, приказав открыть огонь, если из порта пойдут корабли, побежал к зенитчикам. Неожиданная картина открылась передо мной. Автоматические орудия стояли в своих двориках неповрежденные. Бойцы расчетов лежали в ровиках, прижавшись к земле. В чем дело, почему не открыли огня?.. Таков приказ командира...

Лейтенант Кирасиров подошел ко мне только тогда, когда последний самолет скрылся за горизонтом. Бле­ден, дрожит, не может выжать из себя слова... Такое уже было у нас при первой бомбежке, когда Рапкин приказал Травчуку уйти в укрытие. Кирасиров уклонился от выполнения боевого долга. Он решил, что самолетов слишком много и надо «сохранить» батарею и людей. А проще говоря, струсил.


От Константин Федченко
К Дмитрий Козырев (28.11.2007 12:13:02)
Дата 28.11.2007 13:48:39

ага-а. кстати, будет интересно сопоставить с мемуарами вышестоящего начальника )

то есть Кабанова.

особенно интересен вот этот пассаж)))

"Тогда шел дождь и тоже был штормовой ветер. В ту ночь у нас находился комендант сектора береговой обороны подполковник Долбунов. Именно в тот момент, когда он грубо разносил меня за беспорядок на позиции разбитого второго орудия, где еще не просохла кровь погибших, мы ждали приезда командующего флотом адмирала Головко. Из штаба Сергея Ивановича Кабанова сообщили, будто адмирал выехал к нам. Я обрадовался предлогу поскорее убраться с батареи. Нацепив брезентовый дождевик, вскочил на коня и погнал его галопом. Конь был чужой. Проскакав несколько минут, конь споткнулся и выкинул меня из седла в грязь. А кругом — тьма, льет дождь. Никаких ориентиров. Не поймешь, где север, где юг. В ближайшем озерке я смыл грязь с одежды и отправился дальше. Конь завез меня в бригаду пол­ковника Крылова. Меня там обогрели, чаркой угостили, но начальник политотдела подполковник Михалевич запретил выезжать из бригады ночью. Я уже знал, что командующий флотом не прибудет. Но на батарее моего возвращения ожидают строгий командир дивизиона и подполковник Долбунов. Здесь гостеприимный, но не менее строгий начальник политотдела. Ему я подчинен оперативно, а те — прямые начальники, с ними жить и служить. Подумал-подумал и отправился домой. Вместо Маттивуоно попал в Пуманки, где дислоцировался банно-прачечный отряд. Немедленно позвонил начальнику штаба дивизиона своему однокашнику Ува­рову.

— Знаем, как заблудился, — рассмеялся он. — Не в пропасть попал и не к фрицам в гости, а к девушкам в «мыльный пузырь»...

Уваров-то шутил, а Космачев всерьез заподозрил меня.
"

С уважением