От mina
К И. Кошкин
Дата 30.09.2009 17:55:18
Рубрики Современность; Флот;

1877, ПМВ (-)
От Chestnut
К mina (30.09.2009 17:55:18)
Дата 30.09.2009 17:59:27

в 1877 ФЛОТА на ЧМ не было (-)
От mina
К Chestnut (30.09.2009 17:59:27)
Дата 30.09.2009 18:30:56

небольшой пример "из той эпохи"

из В.Ю.Грибовский "Адмирал Рожественский"

Дело «Весты»
В декабре 1876 г., в преддверии войны с Турцией, лейтенант Рожественский был откомандирован Артиллерийским отде¬лением МТК в распоряжение главно¬го командира Черноморского флота и пор¬тов Черного моря с целью осмотра крепост¬ных сооружений юга России и выбора в них орудий, пригодных для вооружения судов и плавучих батарей. Вероятный противник черноморцев — турецкий флот — насчиты¬вал 15 мореходных броненосцев — фрега¬тов и корветов, не считая многочисленных речных кораблей, различных крейсеров, канлодок и транспортных судов. Российский флот на Черном море имел десяток устаревших ти¬хоходных корветов и шхун, и всего два бро¬неносца — круглых в плане «поповки», при¬годных лишь для прибрежного плавания. Такое положение во многом объяснялось де¬ятельностью высшего руководства страной и флотом, которое даже после отмены соответ¬ствующих статей Парижского трактата не приняло мер по возрождению морской мощи России на Черном море. Считая Черноморс¬кий театр второстепенным из-за необеспе¬ченности выхода флота в Средиземное море, великий князь Константин Николаевич по¬шел на поводу у Военного министерства и обратил средства на создание круглых бро¬неносцев прибрежной обороны. Лишь когда на южных рубежах России запахло порохом, Морское министерство развернуло лихорадочную деятельность по усилению обороны черноморских берегов. При этом, на¬ряду с экстренными оборонительными мероприятиями планировались и активные действия против турецкого флота. Как это часто случалось в истории России, выс¬шее руководство вновь делало ставку на энергию и пред¬приимчивость своих моряков. Последние как раз и гото¬вились к минным атакам вражеских броненосцев на Ду¬нае и к нарушению морских коммуникаций Турции на Черном море. На помощь офицерам Черноморского фло¬та были направлены балтийцы, прошедшие школу Бутакова и закаленные в дальних плаваньях.
Для нарушения морских коммуникаций предполага¬лось использовать так называемые суда «активной обо¬роны» — вооруженные быстроходные коммерческие суда, которые позднее стали называть вспомогательными крей¬серами. Инициаторами их вооружения выступили выда¬ющиеся офицеры флота — капитан-лейтенант Н.М. Ба¬ранов и лейтенант С.О. Макаров. Первый из них предло¬жил вооружить крейсерами и послать на коммуникации пароходы Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ), а второй разработал «Программу минной вы¬лазки» - план нападения на турецкие броненосцы мин¬ными катерами, доставляемыми к месту стоянки про¬тивника на специально оборудованном судне.
К чести Константина Николаевича надо отметить, что по ходатайству своих ближайших советников-адмиралов он не только поддержал инициативу подчиненных, но и назначил Баранова и Макарова командирами крейсеров «активной обороны». Командирам была предоставлена большая самостоятельность действий. Успешность же во¬оружения пароходов РОПиТ, так же, как судов и бата¬рей прибрежной обороны, во многом зависела от энергии лейтенанта Рожественского.
В поисках наиболее подходящих орудий Зиновий Пет¬рович в течение нескольких месяцев объездил укрепле¬ния Киева, Одессы, Очакова, Севастополя, Керчи и ряда Других пунктов. Наряду с орудиями образца 1867 г. и недавно появившимися заграничными скорострельными пушками, для вооружения кораблей были назначены отобранные Рожественским 6-дюймовые (152-мм) мортиры. Навесной огонь мортир, имевших относительно неболь¬шую собственную массу при значительной массе снаряда, представлял серьезную угрозу даже для турецких броне¬носцев, страдавших отсутствием бронированных палуб.
Во время вооружения судов лейтенанту Рожественскому пришлось на месте разрешить целый ряд сложных технических вопросов. Несмотря на досадные задержки, уже в феврале —марте 1877 г. его усилия принесли пер¬вые плоды: было завершено оборудование шести бата¬рейных плотов с пятью орудиями каждый. Эти плоты были установлены на морских подступах к Одессе, Оча¬кову и Керчи в качестве важного дополнения к минным заграждениям и береговым батареям. Рожественский лично руководил установкой орудий, их пристрелкой, снабжением боеприпасами, комплектованием расчетов и т.п. Его распорядительность явно импонировала главному командиру адмиралу Н.А. Аркасу, и 28 апреля 1877 г., вскоре после начала войны, Зиновий Петрович назнача¬ется «заведующим артиллерией на судах и плавающих батареях Черноморского флота».
Работая на этом ответственном посту, фактически — флагманского артиллериста флота, лейтенант Рожествен¬ский неоднократно выходил в море на вооруженных под его руководством судах — пароходах «Эльборус», «Эриклик» и «Аргонавт». Во время рекогносцировки у Сулина «Аргонавт» только благодаря своему быстрому ходу избежал смертельной опасности: за крейсером «активной обороны» погнались турецкие броненосцы. После безре¬зультатной перестрелки, убедившись, что пароход им не догнать, турки повернули обратно.
Иначе сложилась обстановка в июльском походе па¬рохода «Веста», которым командовал капитан-лейтенант Николай Михайлович Баранов.
Несмотря на свой почтенный возраст, «Веста», пост¬роенная за границей в 1858 г., вполне соответствовала требованиям к крейсерам «активной обороны». При во¬доизмещении около 1800 т она развивала скорость до 12 уз. Пароход был вооружен тремя нарезными орудиями образ¬ца 1867 г. — двумя 107-мм (9-фунтовыми) и одним 87-мм (4-фунговым) на элевационном станке, пятью 6-дюймовыми мортирами и двумя малокалиберными (42 мм) скорос¬трелками Энгстрема, а также шестовыми минами. На борту «Весты» имелись два паровых катера. Она была и первым вспомогательным крейсером, на котором был ус¬тановлен аппарат Давыдова для производства автомати¬ческой залповой стрельбы, действие которого в боевой обстановке особенно интересовало Рожественского, назна¬ченного по личной инициативе в этот поход с согласия Н.М. Баранова.
Экипаж «Весты» насчитывал 16 офицеров, чиновников и волонтеров «благородного» происхождения и 118 ниж¬них чинов, в том числе и добровольцев из состава ее прежней «ропитовской» команды. Для управления аппа¬ратом Давыдова на пароход был специально назначен офицер Артиллерийского отдела МТК подполковник Чер¬нов. На «Весте» служил и одноклассник Рожественско¬го — лейтенант А.С. Кротков, а в числе волонтеров был известный в будущем изобретатель и конструктор под¬водных лодок С.К. Джевецкий. Изобретателем был и сам командир — Н.М. Баранов, винтовка его конструкции со¬стояла на вооружении чинов флота. Решительный, и твер¬дый характером, Баранов был много старше своих офице¬ров, из сорокалетней своей жизни он уже отдал 23 года флоту, в который поступил во время Крымской войны.
Вечером 10 июля 1877 г. «Веста» миновала линию минных заграждений Одесского рейда и взяла курс на Кюстенджи (Констанцу). Инструкция главного коман¬дира Н. А. Аркаса предписывала командиру крейсера унич¬тожение военных и коммерческих судов противника, ос¬мотр других подозрительных судов и испытания прибо¬ров Давыдова, открытых встреч с броненосцами следовало избегать и вообще вступать в бой с военными корабля¬ми только в случае уверенности в успехе
На рассвете следующего дня, когда «Веста» находи¬лась примерно в 35 милях от Кюстенджи, сигнальщик с фор-салинга доложил о появлении на левом крамболе (около 45° левого борта) черного дыма. Командир не¬медленно приказал изменить курс навстречу неизвестно¬му судну. Из-за плохой видимости тип последнего долго не удавалось установить, и лишь когда оба корабля сбли¬зились до расстояния около 3 миль, для Баранова стало ясно, что это отнюдь не «купец», а турецкий броненосец с хорошо различимым центральным казематом...
Как выяснилось позже, «Веста» встретилась с броне¬носным корветом «Фетхи-Буленд» под командованием капитана Шукри-бея. Построенный в Англии на рубеже 60 — 70-х гг., «Фетхи-Буленд» при водоизмещении 2806 т развивал скорость до 13 уз. и был вооружен четырьмя казе¬матными 9-дюймовыми (229-мм) орудиями Армстронга и одним 7-дюймовым (178-мм) баковым орудием. По весу бортового залпа (282 кг) турецкий корабль превосходил «Ве¬сту» почти в три раза, а кроме этого был защищен 229-мм бортовой броней и 152-мм броней каземата.
При таком соотношении сил нечего было и думать об атаке противника, поэтому Баранов, обменявшись с турецким кораблем первыми безрезультатными залпа¬ми, поспешил повернуть на обратный курс и приказал увеличить ход до полного. Капитан Шукри-бей бросился в погоню. Вскоре выяснилось, что «Фетхи-Буленд» мед¬ленно, но неуклонно, настигает «Весту». Погоня началась в 8 часов утра, впереди был целый день.
Капитан-лейтенант Баранов стремился удерживать грозного противника за кормой, не давая ему возможнос¬ти выйти на траверз своего крейсера. В последнем слу¬чае сильный бортовой огонь броненосца мог превратить «Весту» в решето и вывести из строя ничем не защи¬щенную машину. Находясь на кормовых углах русского судна, «Фетхи-Буленд» был вынужден стрелять из одно¬го 7-дюймового погонного орудия. «Веста» отвечала ему из 107-мм пушки и двух мортир.
Из-за сильного волнения после прошедшего накану¬не шторма оба противника долго не могли пристрелять¬ся. «От первого выстрела до первого раненого прошло ровно три часа»,— записал в своем дневнике судовой врач И.Франковский. Вскоре после этого попадания в «Весту» стали следовать одно за другим, и каждое угро¬жало пароходу непоправимыми последствиями. «Фет¬хи-Буленд» также получил целый ряд попаданий, кото¬рыми была пробита палуба, изрешечена дымовая труба, поврежден один из котлов, но броненосец не отставал. К полудню дистанция между кораблями сократилась до нескольких кабельтовых. Огнем броненосца на «Весте» был разрушен вельбот, пробита палуба, уничтожена мор¬тира, а над крюйт-камерой начался пожар.
Все это время лейтенант Рожсствснский, не имевший непосредственных обязанностей по боевому расписанию, состоял при нестрелявших орудиях и напряженно на¬блюдал за ходом неравного поединка. Кормовыми оруди¬ями «Весты» распоряжались лейтенант Кротков и пра¬порщик Яковлев. Экипаж «Весты», несмотря на потери, сражался с завидным хладнокровием и мужеством, но силы сопротивления иссякали по мере уменьшения дистанции. Вызванная Барановым наверх стрелковая партия разог¬нала турецких матросов от дальномера, однако сосредоточен¬ные залпы «Весты» давали перелеты, так как «Фетаи-Буленд» быстро приближался с явным намерением таранить русский пароход. Николай Михайлович уже думал о воз¬можном абордаже и прикидывал возможность контрата¬ки броненосца кормовыми минными шестами.
В это время Чернов доложил командиру о невозмож¬ности дальнейшего использования аппарата Давыдова. «Я согласился на просьбу подполковника Чернова, — ука¬зывал в своем рапорте Баранов,— и поручил ему вместе с лейтенантом Рожественским попробовать сделать еще сосредоточенный залп». Но едва Чернов успел вернуться на ют, как был смертельно ранен разрывом тяжелого сна¬ряда. Склонившемуся над ним Рожественскому он успел сказать: «Стреляйте из левой кормовой. Она наведена». Вместе с Черновым на юте пал и прапорщик Яковлев, а лейтенант Кротков был ранен сначала в спину, а потом в лицо. Проводники к аппарату Давыдову оказались пе¬ребитыми осколками, которые также повредили отдель¬ные элементы приборов.
И здесь лейтенант Рожественский не растерялся и принял на себя командование кормовой артиллерией, гром¬ко распоряжаясь с возвышенного банкета под градом ос¬колков и шрапнели. Зиновий Петрович, действуя скорее интуитивно, чем сознательно, попытался вернуть к жиз¬ни аппарат Давыдова и скомандовал к залпу. Один из снарядов этого залпа поразил боевую рубку броненосца. «Фетхи-Буленд» заволокло дымом, и вскоре после этого Шукри-бей вышел из боя, повернув на юго-запад. Бой неожиданно прекратился.
Моряки «Весты», уже приготовившиеся к абордажу, в полном молчании стояли на окровавленной палубе, про¬вожая глазами удалившегося противника. Снизу караб¬кались наверх машинисты и кочегары, ложившиеся на палубные доски в полном изнеможении после пятичасо¬вой напряженной работы. Кто-то крикнул «ура», побед¬ный клич тут же подхватили десятки голосов. Уцелев¬шие офицеры спустились в кают-компанию, где на дива¬нах стонали раненные. Неравный бой стоил «Весте» 12 убитых (3 офицера) и 24 раненых (4 офицера). Из строя выбыл каждый четвертый член экипажа. Сам Баранов был дважды контужен.
Во втором часу ночи 12 июля 1977 г. «Веста» благо¬получно прибыла в Севастополь, но до утра оставалась на внешнем рейде, так как береговые батареи затрудни¬лись в опознавании и открыли огонь. Зато с рассветом встречать героический корабль на берег бухты вышло едва ли не все население города. Современники не без оснований сравнивали бой «Весты» с подвигом леген¬дарного брига «Меркурий» (1829 г.). «Честь русского имени и нашего флага поддержана вполне»,— докла¬дывал в Санкт-Петербург адмирал Аркас. Командир «Ве¬сты» Баранов в своем рапорте о бое указал: «Доносить о подвигах особенно отличившихся г.г. офицеров я по со¬вести не могу. Кроме меня, исполнявшего свой долг, ос¬тальные заслуживают удивления геройству их и тому достоинству, с которым они показывали пример муже¬ства и необычайной храбрости... Из нижних чинов мне также очень трудно указать на наиболее отличившихся, отличны были все...»
Подвиг экипажа «Весты» был вознагражден по дос¬тоинству. Баранов стал капитаном 2 ранга, флигель-адъю¬тантом императора и получил орден Св. Георгия 4-й сте¬пени. Все оставшиеся в живых офицеры были произведе¬ны в следующие чины «за отличие», удостоены орденов Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (признак боевой награды) и пожизненных пенсий в размере двух¬годового оклада жалования.
15 июля, сразу после подписания высочайшего при¬каза о награждении, адмирал Аркас по докладу Баранова телеграфировал в столицу: «... я считаю своим долгом ходатайствовать о награждении старшего офицера лей¬тенанта Владимира Перелешина и лейтенанта Зиновия Рожественского орденом Св. Георгия 4-й степени, как лиц, которым подлежит честь спасения парохода и решения боя удачно произведенным выстрелом».
Первоначальный приказ в Петербурге великодушно менять не стали, а на следующий день издали другой, которым В.П. Перелешин и З.П. Рожественский были удостоены еще и орденов Св. Георгия в «награду ока¬занных ими подвигов храбрости». Так Зиновий Петро¬вич получил высшие боевые отличия и вне очереди стал штаб-офицером, украсив эполеты бахромой и двумя звез¬дами. Ему же выпала честь доставить в столицу подроб¬ные рапорты Аркаса и Баранова, а также доложить гене¬рал-адмиралу свои «личные объяснения об этом сраже¬нии, покрывшем славою наш флаг».
Несмотря на желание адмирала Аркаса, капитан-лей¬тенант Рожественский в Николаев уже не вернулся. Из Санкт-Петербурга он был откомандирован в Нижнеду¬найский отряд капитана 2 ранга И.М. Дикова. В отряде Зиновий Петрович некоторое время плавал на шхуне «Бомборы», но в боевых действиях уже не участвовал: война шла к победоносному завершению. С окончанием кампании на реке он был назначен одним из представи¬телей флота в Главную квартиру действующей армии на Балканах, где и числился до января 1879 г.
Пока судьба победы российского оружия в борьбе за свободу балканских славян решалась за столом перего¬воров в Адрианополе и в Берлине, Зиновий Петрович успел еще раз побывать в столице. Тем временем подвиг «Весты» не только оброс «новыми подробностями» в печати, но и неожиданно стал поводом для скандала. Дело в том, что флигель-адъютант Баранов, совершивший во время войны еще несколько славных подвигов, выступил в печати не только с пропагандой излюбленных им крейсерских операций, но и с критикой высшего руководства флотом. Бывший командир «Весты» и раньше был в числе противни¬ков круглых броненосцев прибрежного действия. Теперь же, опираясь на оценку блестящих достижений крейсеров «ак¬тивной обороны» и будучи незаурядным публицистом, Ни¬колай Михайлович прямо указал на то, что выстроенные Мор¬ским министерством «поповки» на деле показали свое боевое ничтожество и явились только «оправдательными докумен¬тами к бесполезной трате народных денег».
Эта критика задевала не только талантливого вице-ад¬мирала А.А Попова, признанного «всесильного времен¬щика» в Морском ведомстве эпохи Александра II, но и августейшего брата императора — генерал-адмирала Кон¬стантина Николаевича. Тем не менее, министерство отве¬тило Баранову довольно гуманно: просто оставило героя войны без очередного назначения. И вот здесь в газетную полемику вмешался капитан-лейтенант Рожественский со своими разоблачениями недавних подвигов.
Подлинные причины его выступления в открытой пе¬чати, очевидно, были вызваны двумя мотивами: разви¬тым стремлением к справедливости и желанием пока¬зать свою принципиальность высшему начальству, «оби¬женному» критикой Баранова. Конечно, Зиновию Петровичу было приятно читать о подвиге «Весты» в массовых газетах, где уже на все лады комментировалось, как «в то время, когда был убит Чернов, место его у ору¬дия занял лейтенант Рожественский», как Рожественс¬кий «навел орудие на неприятеля и дал выстрел», кото¬рый «оказался в высшей степени удачным».
Однако сам Рожественский понимал, что подвиг «Ве¬сты» не совсем подходит под статус ордена Св. Георгия (по¬ражение сильнейшего неприятеля, взятие орудий и т. п. Бросалось в глаза и некоторое приукрашивание событии самим Барановым, который якобы хотел преследовать по¬врежденный турецкий броненосец и отказался от этой мысли только из-за перебитых штуртросов рулевого уп¬равления «Весты».
Начальник же штаба турецкой Черноморской эскадры англичанин Монторн-бей в газете «Тайме» от 3 сентября 1877 г. напечатал опровержение русского официального сообщения о бое. Отказ «Фетхи-Булевда» от продолжения погони этот «дикий гусь» объяснял превосходством «Весты» в скорости, хотя и признавал «некоторые повреждения» бро¬неносца. По другим сведениям, турки провели расследование действий капитана Шукри-бея, обвиненного в том, что он дал слабому пароходу уйти. Шукри-бей, тем не менее, был оправ¬дан, так как действовал в соответствии с обстоятельствами боя, которые, как видно, сложились для турок неудачно.
Весь в сомнениях, капитан-лейтенант Рожественский направляется за советом к уважаемому начальнику — вице-адмиралу Г.И. Бутакову, который в мае 1878 г, как раз оказался в Санкт-Петербурге. Содержание беседы Рожественского и Бутакова сохранили воспоминания пол¬ковника Генерального штаба А.Н. Витмера, записанные им со слов самого адмирала. Григорий Иванович расска¬зывал следующее: «Приходит ко мне вчера один из служивших со мной офицеров... приходит страшно взволнованный и говорит, что пришел ко мне за советом.
— В чем дело? — спрашиваю.
— Вы знаете, говорят, что я был... на "Весте" и мне дали за якобы нашу победу георгиевский крест.
— Ну, так в чем же дело? — повторяю свой вопрос.
— Да какая же это победа. Это было просто позорное бегство и георгиевский крест просто жжет меня...
— Отчего же позорное, — возражаю я. — Ведь вам ни¬чего же иного и не осталось делать. Силы ведь были не¬равны, не могли же вы — простой пароход, да еще не бог знает каких морских качеств, бороться с броненосцем?!
— Да, пожалуй, — отвечает Рожественский, — но если бы мы, несмотря на это, вступили с броненосцем в бой и погибли, то это действительно было бы подвигом, а ведь мы, как только сообразили, что неприятельское судно — броненосец, сейчас же обратились в бегство, в позорное бегство. Повторяю, меня жжет мой Георгий. Научите меня, посоветуйте что делать.
Видя его крайнее возбуждение... я говорю, что ему остается службой своей заслужить этот Георгий, данный ему преждевременно. Привожу в пример самого себя. Вот видите, — говорю, — Георгий на моей груди. Я, по совес¬ти должен признаться, что дело, за которое мне дали его, было не выдающееся, и Георгия я не заслужил, а зато потом три дела, за которые награждение Георгиевским крестом было бы вполне заслуженным, не дали мне ни малейшей награды, поэтому я считаю, что Георгиевский крест могу носить как вполне заслуженный, хотя не за то дело, за которое его получил. Так рекомендую и вам поступать в дальнейшей вашей службе. В деле "Весты", по¬вторяю, нет ничего позорного. Уходить от неуязвимого для вас броненосца являлось делом неизбежной необхо¬димости. Едва его успел успокоить, — закончил Григорий Иванович,— да и то не знаю, успел ли»...
Лишенный способностей к интригам, 57-летний флаг¬ман вряд ли до конца понял своего бывшего флаг-офи¬цера и, конечно, не смог его успокоить. Очевидно, что Зи¬новий Петрович, не удовлетворенный ответами Бутакова, вскоре встретился с вице-адмиралом Андреем Александ¬ровичем Поповым, с которым его связывало давнее зна¬комство по работе в МТК (Попов был председателем Кораблестроительного отдела этого комитета).
Вице-адмирал Попов, по понятным причинам («поповки»!) совсем иначе относился к подвигам и публикациям Баранова и, будучи человеком иного склада, чем Бутаков, высказался более определенно. И капитан-лейтенант Рожественский решился. Вскоре в газете «Биржевые ведомости» он опубликовал статью «Броненосцы и крейсеры-купцы», где на ряде примеров доказывал очевидную несостоятель¬ность безбронных крейсеров в борьбе с броненосцами .
«Хотя вся Россия знает, — писал Зиновий Петрович - что "Веста" обратила в бегство турецкий броненосец, но, к сожалению, достопамятный эпизод этот не вполне вер¬но объяснен, т.к. в действительности пароход "Веста» в течении 5 с половиной часов только уходил перед гроз¬ной силой врага со скоростью 13 узлов». В статье капи¬тан-лейтенант Рожественский отстаивал в целом верную мысль о невозможности для безбронных крейсеров ус¬пешно противостоять броненосцам. Здесь он отчасти про¬тиворечил официальной концепции руководителей Мор¬ского ведомства, которые в начале 70-х гг. взяли курс на развитие океанского крейсерского флота, призванного «до¬полнить» броненосный оборонительный флот, созданный ранее для обороны Финского залива.
Концепция «крейсерской войны» для Российского флота во многом была вынужденной и вызванной нера¬венством сил с вероятным противником — флотом Вели¬кобритании. Эту концепцию, с одной стороны, поддержи¬вали передовые офицеры, искавшие пути активизации морских операций в условиях превосходства английско¬го флота. С другой стороны, она служила ширмой для высшего руководства флотом, допустившего явные про¬счеты в выборе типов боевых кораблей как для Балтики, так и, особенно, для Черного моря.
Выступление Рожественского в печати, таким обра¬зом, носило неоднозначный характер и говорило об из¬вестном гражданском мужестве автора. Зиновий Петро¬вич, действительно, развенчивал своего бывшего коман¬дира Н.М. Баранова, который допустил некоторое преувеличение подвига «Весты», особенно когда говорил о своем стремлении преследовать «Фетхи-Буленд», со¬рванном, якобы, неисправностью рулевого управления. По¬скольку Баранов критиковал высшее морское начальство за «поповки» и другие «прибрежные броненосцы», то статья капитан-лейтенанта Рожественского отвечала ин¬тересам адмирала Попова и его покровителя — великого князя Константина Николаевича. В то же время Рожественский явно отстаивал приоритет броненосного флота, а это входило в противоречие с экстрен¬ными мерами, принятыми правительством Александра II, в том числе и Морским министерством во время войны. Ведь сам император утвердил создание «народного добровольного флота» из вспомогательных крейсеров, купленных на собранные по всей России деньги, и санкционировал покупку крейсеров в Соединенных Штатах Америки. И это не считая заказа сразу сотни миноносцев — небольших носителей наступательного минного оружия, способных создать серьезную угрозу английским броненосцам вблизи берегов России.
Кроме этого, публикация Рожественским такой статьи зат¬рагивала честь героев войны 1877—1878 гг. Правда, он счел необходимым пояснить, что в бою «Весты» имело место хотя и «мало похожего на бегство броненосца перед крейсером, но нет, конечно, и места упреку офицерам и команде русского паро¬хода». Но эта фраза не спасла автора «Броненосцев и крейсе¬ров-купцов» не только от острой критики, но и от скандала.
Одним из первых на статью Рожественского откликнулся самый выдающийся из моряков — героев войны с Турцией, капитан 2 ранга С.О. Макаров. 27 июля в газете «Яхта» появи¬лась его заметка под названием «Гражданский подвиг, или Самобичевание Зиновия Рожественского». В заметке Макаров отметил, что автор разоблачительной публикации в «Бирже¬вых ведомостях» имеет целью доказать, «...что Добровольный флот и крейсера сами по себе, а броненосцы сами себе и что без броненосного флота обойтись нельзя». Однако в полемику с младшим по чину по вопросам крейсерской войны командир «Великого князя Константина» и флигель-адъютант импера¬тора не вступал. Зато, язвительно осведомившись, о чем думал «всероссийская известность... г. Рожественский, покупая в про¬шлом году орденские ленточки или штаб-офицерские эполе¬ты...», Макаров гневно упрекал последнего в том, что тот, ни много ни мало, как втаптывает в грязь недавние подвиги рус¬ских черноморских моряков.
Не менее категоричным в своих оценках, естественно, был и капитан 1 ранга Н.М. Баранов, который в рапорте на имя управ¬ляющего Морским министерством писал следующее: «Один из бывших моих подчиненных офицеров и затем поступивший состоять при генерал-адъютанте Попове [З.П. Рожественскйй во время газетных «баталий» был прикомандирован к Главной квартире действующей армии на Балканах, где вице-адмирал А.А. Попов занимался про¬блемой обороны Босфора на случай разрыва с Англией] написал в газетах пасквиль, марающий честь дел Черноморского флота и в осо¬бенности мою и судов, которыми я командовал. Не желая допускать мысли о солидарности поступка с действиями против меня главных лиц Морского ведомства, не желая ве¬рить, что статья г. Рожественского есть ответ морского Мини¬стерства на мою статью, напечатанную в "Голосе", в которой я доказывал, ...что большинство русских броненосцев суть лишь оправдательные документы к ассигнованиям на флот государственных сумм, я подал рапорт... прося в защиту прав¬ды и чести назначить судебное разбирательство дел, оклеве¬танных г. Рожественским...» (орфография подлинника — В.Г.).
Как видно, недавний командир «Весты» расценивал пуб¬ликацию Рожественского как выступление продажного карье¬риста, чувствующего за своей спиной надежную поддержку высших руководителей Морского министерства. Действитель¬но, назначенное управляющим министерством вице-адмира¬лом С.С. Лесовским следствие не нашло в статье З.П. Роже¬ственского клеветы, и Н.М. Баранову было предложено ис¬кать удовлетворение через гражданский суд. Здесь Баранов, известный своей решительностью и самостоятельностью, не выдержал и в докладной записке опять же управляющему Морским министерством перечислил все обиды со стороны высшего начальства, начиная с игнорирования боевых заслуг его починенных и кончая отказом реабилитировать его чест¬ное имя. В заключении он просил С.С. Лесовского доложить самому императору «... всемилостивейше разрешить ему снять морской мундир, продолжая носить который, он может только продолжать вредить людям, которых имел честь водить не к бесславию русского флота».
Вот теперь Н. М. Баранов был предан суду, но уже за резкие выражения своей записки, признанные оскорбительными для начальства. Последнее и было доказано на состоявшемся в Кронштадте суде, который в итоге закончился для Баранова отставлением от службы. В то же время последний блестяще реабилитировал себя от обвинений в присвоении незаслужен¬ной славы и т.п., а само слушание дела вполне выявило заку¬лисную сторону интриги, что было особенно неприятным и для А.А. Попова, и для З.П. Рожественского.
Впоследствии, при Александре III, Н.М. Баранов продолжил карьеру на граж¬данской службе и достиг поста Нижегородского губернатора.
Что касается З.П. Рожественского, то он, вернувшись в Санкт-Петербург 9 января 1879 г., опять «вступил в отправление обя¬занностей члена комиссии Морских артиллерийских опытов», где работал без всякого повышения по службе почти пять лет. Не предлагались ему и корабельные должности, открывавшие дорогу к самостоятельному командованию кораблем и позво¬лявшие (в заграничном плавании) поправить не очень-то проч¬ное для семейного офицера финансовое положение. Последнее, правда, несколько скрашивалось пожизненной пенсией в разме¬ре двухгодового оклада лейтенантского жалования, полученно¬го Зиновием Петровичем все за тот же бой «Весты»...
Причины такой «немилости» заключались не только в со¬мнительной истории со статьей в «Биржевых ведомостях» и судом над Барановым, и не только в характере взаимоотноше¬ний З.П. Рожественского с начальством, которое он иногда от¬кровенно «не жаловал». Дело в том, что после воцарения в марте 1881 г. императора Александра III в «немилость» попа¬ли и генерал-адмирал великий князь Константин Николае¬вич, и любимец последнего вице-адмирал А. А. Попов. В руко¬водство Морским ведомством вступили новые люди — брат царя генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, бывший на год и два месяца младше самого З.П. Рожественс¬кого, и вице-адмирал И. А. Шестаков, назначенный управляю¬щим Морским министерством. Карьера недавнего «человека Попова», служившего в комиссии Морских артиллерийских опытов, лежала вне сферы непосредственных «государствен¬ных интересов» нового руководства. Тем более, что флот нача¬ла 80-х гг. был несколько перегружен штаб-офицерами, число которых превосходило потребность кораблей, созданных в константиновские времена.
Работа в комиссии была достаточно спокойной и размерен¬ной,, и Зиновий Петрович в 1881 —1883 гг. смог позволить себе даже такую роскошь, как трижды побывать в отпуске (всего за 36 лет офицерской службы отпусков у него было четыре, суммар¬ной продолжительностью 99 суток). Некоторое оживление в од¬нообразное бытие вносили редкие командировки. Так, весной 1880 г. он объезжал те же самые черноморские укрепления, где побывал еще в начале 1877 г. Помогал привести в порядок ар¬тиллерийскую отчетность за военное время. Несколько месяцев, начиная с мая 1882 г., З.П. Рожественский провел в Верхней Силезии, наблюдая за производством и испытаниями пирокси¬лина, заказанного германскому заводу Морским ведомством.
В часы «служебного досуга» З.П. Рожественский серьезно увлекался электротехникой, и в начале 1883 г. даже взялся за выработку технических условий для электрического освеще¬ния С-Петербургских императорских театров. Но завер¬шить эту работу ему не довелось. В июле того же года Зиновию Петровичу, наконец, предложили новое и весьма необычное назначение.
От Nachtwolf
К mina (30.09.2009 18:30:56)
Дата 30.09.2009 18:37:56

Сам Зиновий Петрович "дело Весты" оценивал куда как скромнее

И даже сомневался, имеет ли он право принимать награду.
От mina
К Nachtwolf (30.09.2009 18:37:56)
Дата 30.09.2009 18:46:00

обстоятельства пожалуйста перечитайте (-)
От Nachtwolf
К mina (30.09.2009 18:46:00)
Дата 30.09.2009 20:56:23

Что именно?

То, что сам Рожественский оценивал дело как "просто было позорное бегство и Георгиевский крест просто жжет меня..." отрицать не станете? Да и относительно подробностей боя уже тогда же возникли некоторые сомнения (публикация в "Таймс" письма адмирала Мортроп-бея и споры вокруг неё).
А главное, даже если всё было ровно как в вашем описании - что в результате этой стычки изменилось на море и каким образом это повлияло на ситуацию на суше? Вот "Бэнгалор" у британцев ещё более геройски отмахался сразу от двух японских вспомогательных крейсеров - это хоть как-то повлияло на положение на ТВД?
От mina
К Nachtwolf (30.09.2009 20:56:23)
Дата 01.10.2009 15:19:48

бой "Весты", а за одним можете и бой "Меркурия"

>А главное, даже если всё было ровно как в вашем описании - что в результате этой стычки изменилось на море и каким образом это повлияло на ситуацию на суше? Вот "Бэнгалор" у британцев ещё более геройски отмахался сразу от двух японских вспомогательных крейсеров - это хоть как-то повлияло на положение на ТВД?

причем на обстановку на ТВД это достаточно повлияло - выключением из активного участия турецкого флота
От Nachtwolf
К mina (01.10.2009 15:19:48)
Дата 01.10.2009 17:23:23

А где он выключился? (Каким боком "Меркурий" к Балканской войне я и не спрашиваю

>причем на обстановку на ТВД это достаточно повлияло - выключением из активного участия турецкого флота

Собственно, план кампании, как на европейском, так и на азиатском ТВД изначально строился исходя из того, что на море туркам противопоставить нечего, поэтому разумнее всего "выключить" турецкий флот путём отказа от активных действий на приморских направлениях (в отличии от войны 1828-29 гг.). Поэтому ни на осаду Плевны и Эрзурума, ни на оборону Шипки или последующий забалканский поход, активность/пассивность турецкого флота не могла повлиять в принципе.
От mina
К Nachtwolf (01.10.2009 17:23:23)
Дата 02.10.2009 07:23:02

учитывая то что армия показала себя достаточно бледно

десанты турков могли иметь неприятные последствия

"Меркурий", разумеется это другая война, однако этот подвиг того же порядка что и бой "Весты", и если одному из его участников не терпелось уйти в результате боя на дно это ЕГО ЛИЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ, не имеющие отношения к ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ДЕЛА