От Георгий
К All
Дата 19.10.2009 17:15:09
Рубрики 11-19 век; WWI; WWII; 1917-1939;

не знаю, выкладывали ли уже - "Сто замечательных финнов"

http://www.kansallisbiografia.fi/pdf/kb_ru.pdf

Топичные личности (список неполный):


Аксель Айро (1898–1985) начальник Генерального штаба
Сантери Алкио (1862–1930) депутат парламента
Адольф Арвидссон (1791–1858)вдохновитель национального движения
Густав Армфельт (1757–1814) председатель Комиссии финляндских дел
Мартти Ахтисаари (1937 – ) Президент Республики
Якоб Де ла Гарди (1583–1652) маршал
Эдвард Гюллинг (1881–1938) член Совета народных уполномоченных
Кюёсти Каллио (1873–1940) Президент Республики
Урхо Кекконен (1900–1986) Президент Республики
Мауно Койвисто 256 (1923– ) Президент Республики
Вихтори Косола (1884–1936) руководитель Лапуаского движения
Карл Улоф Крунстедт (1756–1820) вице-адмирал
Отто Вилле Куусинен (1881–1964) премьер-министр Терийокского
правительства по делам просвещения
Фанни Луукконен (1882–1947) руководитель организации «Лотта Свярд»
Густав Маннергейм (1867–1951) Президент Республики
Вилхо Петтер Ненонен (1883–1960)генерал артиллерии
Юхо Кусти Паасикиви (1870–1956) Президент Республики
Хенрик Габриэль Портан (1739–1804) историк
Эйно Рахья (1885–1936) революционер
Лаури Кристиан Реландер (1883–1942) Президент Республики
Йохан Людвиг Рунеберг (1804–1877) национальный поэт Финляндии
Юрьё Рууту (1887–1956) политик
Ристо Рюти (1889–1956)Президент Республики
Пер Эвинд Свинхувуд (1861–1944) Президент Республики
Йохан Снельман (1806–1881) сенатор
Георг Спренгтпортен (1740–1819) финляндский генерал-губернатор
Каарло Юхо Стольберг (1865–1952) Президент Республики
Пааво Талвела (1897–1973) пехотный генерал
Вяйнё Таннер (1881–1966) премьер-министр
Эрик Аксельссон Тотт (приблизительно 1418–1481) регент Швеции
Клаус Флеминг (ок. 1535–1597) государственный советник
Тарья Халонен (1943–) Президент Республики
Текла Хултин (1864–1943) депутат парламента
Андерс Йохан Шёгрен (1794–1855) историк
Августин Эренсверд (1710–1772) фельдмаршал
Арвид Адольф Этолен (1798–1876) вице-адмирал
Георг Захариас Юрьё-Коскинен (1830–1903) сенатор
От Георгий
К Георгий (19.10.2009 17:15:09)
Дата 19.10.2009 17:41:39

Биография генерала Пааво Талвела, ближайшего сподвижника Маннергейма

Пааво Талвела (1897–1973)
пехотный генерал,
кавалер ордена
Крест Маннергейма

Пааво Талвела считается одним из самых высокопоставленных офицеров запаса. В этом высказывании есть своя правда, Талвела четыре раза выходил в отставку для участия добровольцем в так называемых «племенных войнах», либо для работы в бизнесе. Однако во время Зимней войны и Войны-продолжения он занимал важные посты, будучи командующим войсковыми соединениями и представителем верховного главнокомандующего Финляндии при немецком генеральном штабе. Талвела занял свое место в истории Финляндии периода независимости: он был организатором Лапуаского движения, одним из руководителей государственного концерна по продаже спиртных напитков и организатором транспортного сообщения с Петсамо.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Талвела был последним из одиннадцати детей в семье земледельцев. Не закончив коммерческого училища, он отправился в Германию для прохождения егерской подготовки и участвовал в боях на восточном германском фронте, в том числе на реке Миссе и в Рижском заливе. Весной 1917 г. его отправили в Швецию и Финляндию с особым заданием в рамках егерского движения. Однако миссия не удалась, потому что он был задержан на шведско-финской границе и много месяцев провел под надзором шведских властей в Лулео и Упсале. Лишь в конце 1917 г. он через Аландские острова попал в Турку, где он некоторое время занимался организационной работой в шюцкоре.
В конце декабря он переехал в только что открытое военное училище в Вимпели, где работал преподавателем.

Во время Освободительной войны в Финляндии Талвела под псевдонимом Стрёмстен довольно самостоятельно действовал сначала в ходе захвата Кристиинанкаупунки, а затем на правом фланге фронта в Сатакунта. После войны ему было присвоено звание майора. Талвела служил в разных войсковых частях, но в 1919 г. вышел в отставку и отправился добровольцем в Карелию, участвуя в боях за северную Олонию в качестве командира полка. Он стал командующим Олонецкого экспедиционного корпуса и входил в состав Олонецкой директории. Интервенция закончилась унизительным отступлением, и Талвела через шюцкор вновь вернулся в армию. Однако в 1921 г. он вновь вышел в отставку, чтобы принять участие в Беломорском походе в качестве командира батальона. И вновь он возглавил все добровольческие формирования в ходе боев, которые проходили, в частности, на ребольском направлении. Но и на этот раз в 1922 г. ему пришлось отступить после поражения. В третий раз началась его служба в армии, закончившаяся в 1930 г. третьей отставкой. К этому времени он уже был полковником и начальником оперативного отдела главного штаба. Причиной отставки стали в первую очередь сложные отношения с его непосредственным руководителем, начальником главного штаба К. М. Валлениусом.
С переходом в запас Талвела стал участником Лапуаского движения. Он входил в высшее руководство организации, и, прежде всего, стал известен как организатор крестьянского марша в июле 1930 г. После восстания в Мянстсяля и ликвидации Лапуаского движения Талвела стал придерживаться линии Национальной коалиционной партии и баллотировался ее кандидатом на парламентских выборах 1936 г., однако не прошел.
Некоторое время Талвела работал помощником директора кинокомпании «Суоми-Филми». В 1932 г. он стал помощником руководителя акционерного общества «Алкохолилиике», основанного после отмены сухого закона. «Даже бутылки маршируют в ногу с Талвела», – так говорили тогда в концерне «Алко». Разочаровавшись в партийно-политической алкогольной монополии, Талвела стал в 1937 г. помощником руководителя компании по производству целлюлозы. Осенью 1939 г., с нарастанием угрозы войны, Талвела вновь был призван на военную службу. Он был уже генерал-майором, и его назначили помощником начальника военно-финансового отдела и начальником штаба комитета по снабжению. В начале Зимней войны Талвела в первые дни декабря был назначен командующим группировки, получившей название «группы Талвела», которая участвовала в боях в направлении Толваярви, Иломантси, Айттойоки. Здесь войска под командованием Талвелы в боях в районе Толваярви к середине декабря добились первых побед финских частей. К рождеству противник был отброшен к Айттойоки и получил отпор в Иломантси. Бои на направлении группы Талвела приобрели характер партизанских и осадных действий, но финский фронт продержался до конца войны. В конце февраля Талвела был назначен командующим армейским корпусом в восточной части Карельского перешейка. Это назначение было связано с тем, что командующий армией на Карельском перешейке Хуго Остерман в связи с переутомлением был освобожден от должности и на его место был назначен командующий III армейским корпусом Эрик Хейнрикс. Талвела, в свою очередь, в последние две недели войны сменил Хейнрикса на посту командующего армейским корпусом, занявшим оборонительные рубежи на
линии Вуокса-Суванто.
Во время перемирия Талвела возглавлял акционерное общество «Похьёлан лиикенне», которая была создана для организации транспортного сообщения в Петсамо. Одновременно летом и осенью 1940 г. он выполнял особые поручения Главной ставки на переговорах военного руководства Финляндии и Германии, в ходе которых, в частности, была достигнута договоренность о поставках оружия и транзите немецких войск. По предложению маршала Густава Маннергейма Талвела стал председателем Союза Братьев по оружию Финляндии, основанного
летом 1940 г.
Перед началом Войны-продолжения Талвела был назначен командующим II второго армейского корпуса, но сразу после начала наступления он стал командующим VI армейского корпуса и руководил войсками, наступавшими через северное Приладожье и Янисъярви в направлении Петрозаводска и Свири. Таким образом, Талвела, воодушевленный идеей племенного единения, оказался в тех же местах, что и 20 лет назад, во время так называемых племенных войн, закончившихся поражением. В его войне был вкус реванша. В сентябре 1941 г. части под его командованием достигли Свири.
Уже в начале наступательных боев, 3 августа 1941 г. верховный главнокомандующий наградил Талвелу крестом Маннергейма, вторым после Рубена Лагуса. Награждение обосновывалось личной храбростью, проявленной во многих боях, а также исключительно умелым руководством операциями в Ладожской Карелии, приведшими к значительным результатам.
После того как цели наступательной операции в Восточной Карелии были достигнуты, Талвела в январе 1942 г. был назначен представителем финской армии при ставке германского вермахта. На этой должности, первоначально планировавшейся как временная, он проработал более двух лет, до февраля 1944 г. Он был лояльным представителем своего верховного главнокомандующего в стране-союзнице, и немцы относились к Талвеле с уважением, несмотря на то, что его происхождение, в частности, то обстоятельство, что он был известным масоном, не вполне согласовывалось с идеями национал-социализма. Лишь отношения с организацией СС и финским батальоном СС, воевавшим на германском фронте, остались прохладными.
После возвращения в Финляндию зимой 1944 г. Талвела был назначен командующим «группы Олонец». На этом посту с начала лета 1944 г. ему пришлось руководить отступательными боями в Восточной Карелии. Их омрачил конфликт между ним и его подчиненным командующим VI армейского корпуса Аарне Бликом, возникший из-за того, что последний, вопреки воле Талвелы, отдал приказ к отступлению от Туулосьёки. В июле 1944 г. Талвела был неожиданно вновь командирован в Германию. Маннергейм полагал, что Талвела, знакомый с обстановкой в Германии и пользующийся уважением немцев, был способен выполнить в Германии задачи, вытекающие из подготовки Финляндии к выходу из войны.
После заключения перемирия между Финляндией и СССР в сентябре 1944 г. Талвела вернулся в Финляндию и приступил к гражданской службе в должности директора «Похьёлан лиикенне». В послевоенной обстановке генерал, длительное время прослуживший при германской главной ставке, не вписывался в новую политическую среду. Поэтому в 1946 г. Талвела посчитал за благо отправиться за рубеж. Он перебрался в Рио-де-Жанейро и три года работал в Бразилии и в Аргентине агентом по продаже финской целлюлозы. Он вернулся в Финляндию в 1949 г. и свыше десяти лет, вплоть до выхода на пенсию, проработал в сфере предпринимательства.
Неуживчивый по характеру и честолюбивый как военный, Пааво Талвела неоднократно вступал в конфликты со своими начальниками, коллегами и подчиненными. Однако его неуживчивость никак не влияла на отношения с маршалом Маннергеймом, которые всегда были безупречными. Талвела, которого изначально считали англофилом, обладал очевидной способностью ладить с немцами, хотя он и не разделял господствовавшие в Германии идеологические воззрения.

– МИККО УОЛА

Приложение:
Пааво Юхо Торен, с 1906 Талвела, род. 19.2.1897 под Хельсинки, умер 30.9.1973 Хельсинки.
Родители: Йохан Фредрик Торен, земледелец, и Хелена Уйно.

Первая жена: 1919–1922 (развод) Мартта София Никоскелайнен;
вторая жена: 1923 – Карин Йоханна Тенгман, род. 1903, умерла 1989,

родители второй жены: Георг Фредрик Тенгман, советник коммерции, и Хельми Аугуста Мюрберг.

Дети:

Майя (Лоунасхеймо), род. 1919, фармацевт;
Тулема Йоханна, род. 1923, воспитатель детского сада;
Мартти Юхани, род. 1925, умер 1992, заместитель судьи;
Сиркка Йоханна (Каллиола), род. 1926, экономист.
От Георгий
К Георгий (19.10.2009 17:15:09)
Дата 19.10.2009 17:37:41

Биография Маннергейма

Густав Маннергейм
(1867–1951)
Президент Республики, регент, маршал Финляндии

Густав Маннергейм был генералом российской императорской армии, путешественником-исследователем, а затем, в период независимости, главнокомандующим во время трех войн и дважды – главой государства. Наряду с Сибелиусом, он еще при жизни стал самым известным финном как у себя на родине, так и за границей.


Густав Маннергейм, чаще просто Маннергейм, был генералом российской императорской армии, путешественником-исследователем, а затем, в период независимости, главнокомандующим во время трех войн и дважды – главой государства. Наряду с Сибелиусом, он еще при жизни стал самым известным финном как у себя на родине, так и за границей. Уже в начале своей карьеры он стал предметом отчасти мифологизированного восхищения и уважения, что воплотилось в названиях улиц, памятниках и в пользующемся популярностью доме-музее.
Восхищение и уважение претерпевали изменения с течением времени. Победившая сторона поначалу относилась к главнокомандующему в войне 1918 г. с восхищением, настолько легендарной была эта фигура. Проигравшая сторона испытывала ненависть. В период между 1939 и 1944 гг. неприятель пытался вновь подогреть эти уже поутихшие отрицательные настроения, добившись, правда, скорее обратного результата. В 1970-е гг., в период активизации левых сил, вновь звучала критика в адрес Маннергейма. Восхищение, соответственно, наиболее подчеркивалось в связи со смертью и похоронами маршала Финляндии, в связи с сооружением конного памятника в конце 1950-х гг., а также в 1980-е и 1990-е гг. Личность Маннергейма стал предметом активного научного изучения начиная с 1950-х гг.
Густав Маннергейм родился 4 июня 1867 г. в замке Лоухисаари в местечке Аскайнен к северу от Турку. Он был третьим ребенком и унаследовал титул барона. Род был графским, и графский титул переходил к старшему сыну. Его отец граф Карл Роберт Маннергейм, так же как и близкие родственники его матери Хедвиг Шарлотты Хелены (Хелене) фон Юлин, были промышленниками и предпринимателями, а его дед, президент надворного суда граф Карл Густав Маннергейм, и прадед, сенатор граф Карл Эрик Маннергейм, были высокопоставленными чиновниками. Среди близких родственников примерами для подражания могли служить адмирал Иоганн Эберхард фон Шанц, сделавший блестящую карьеру на Дальнем Востоке и в Санкт-Петербурге, путешественник-исследователь, профессор барон Адольф Эрик Норденшёлд, достигший всемирной известности и переехавший в Швецию, равно как и кузины деда сестры Шернваль (среди них была и Аврора Карамзина), снискавшие успех в высшем свете Санкт-Петербурга.
Начальный этап военной карьеры Маннергейма в Петербурге основывался как на родственных связях и рекомендациях по отцовской линии, так и на финансовой помощи родственников со стороны матери.
Банкротство отца, его похожий на бегство отъезд из Финляндии, распад семьи и ранняя смерть матери наложили печать на детство Густава Маннергейма и повлияли на его отправку в пятнадцатилетнем возрасте в 1882 г. в Финляндский Кадетский корпус в Хамина (Фридрихсгам). Типичная ранее для дворянства военная карьера теперь все чаще служила иным жизненным целям, примером чему был отец Маннергейма. Быстро ухудшавшееся экономическое положение семьи и честолюбивый и упорный характер Густава как нельзя подходили для военной карьеры, Маннергейм, однако, был отчислен из Кадетской школы за нарушение дисциплины в 1886 г. Он поступил в частную гимназию Бёка в Хельсинки и сдал экзамен на аттестат зрелости в 1887 г. Сразу же после этого он отправился в Петербург, где в сентябре 1887 г. смог поступить в Николаевское кавалерийское училище. В этом взыскательном военном заведении он успешно учился и был произведен в корнеты в 1889 г. Целью Маннергейма было попасть в одно из элитных подразделений императорской гвардии, но его поначалу откомандировали в провинциальный гарнизон в Польшу. Оттуда год спустя он попал в кавалерийский полк гвардии Ее Императорского Величества, входивший в состав лейб-гвардии Его Императорского Величества, воспользовавшись рекомендациями придворных дам, родственниц императрицы и при финансовой поддержке своего дяди. Маннергейм был произведен в гвардии лейтенанты в 1893 г., в гвардии младшие ротмистры – в 1899 г., в гвардии ротмистры – в 1902 г. Маннергейм сохранял преданность императрице (с 1894 г. вдовствующей императрице) Марии Федоровне, которая считалась командиром этого полка, наносил ей визиты вежливости в Дании в 1920-е гг. и держал ее фотографию на столе в своем салоне в Хельсинки рядом с фотографией Николая II.
Благодаря своей изящной наружности и хорошим манерам Маннергейм на коронации императора Николая II и императрицы Александры в Москве в 1896 г. выполнял видную роль. В 1892 г. он вступил в брак с богатой генеральской дочкой Анастасией Араповой. Брак, устроенный родственниками, избавил Маннергейма от финансовых трудностей, прежде омрачавших его жизнь. Служба в гвардейском полку предполагала такие расходы на светскую жизнь, на которые офицерского жалования никак не хватало. С точки зрения Анастасии Араповой, пользующийся успехом в свете блистательный Маннергейм был удачным выбором. Супруги, у которых родились две дочери, София и Анастасия, в Петербурге, по всей видимости, говорили дома на французском языке; русский и немецкий использовались в имениях в Подмосковье и в Курляндии. Однако в отношениях наступил кризис, и супруги разошлись, фактически в 1903 г., а официально несколько позже. Тем не менее, они восстановили свои отношения в 1930-е гг. В 1937 г. в Хельсинки Маннергейм участвовал в отпевании своей бывшей жены по православному обряду. По всей видимости, на представления Маннергейма о браке повлиял образ независимой и предприимчивой финской женщины и, прежде всего, пример очень близкой к нему старшей сестры Софии. Анастасия Маннергейм, в свою очередь, представляла собой тип женщины, воспитанной во всех отношениях для светской жизни высшего общества. В то же время, для нее была свойственна религиозная жертвенность, проявившаяся, когда она в 1901 г. отправилась с гуманитарной миссией Красного Креста на Дальний Восток. Позднее баронесса Маннергейм с дочерьми переехала во Францию. Маннергейм возобновил отношения с дочерьми, когда после Первой мировой войны переехал в Финляндию. София время от времени бывала в Финляндии и немного выучила шведский язык. Во время пребывания Маннергейма на посту регента в 1919 г. она выполняла представительские функции хозяйки, а на церемонии промоции на философском факультете ей отводилась почетная церемониальная роль.
Маннергейм не попал в Академию Генерального штаба, очевидно, главным образом из-за недостаточного знания русского языка. Вместо этого он стал специалистом по лошадям, как занимаясь закупками племенных и рабочих лошадей для армии, так и пытаясь самостоятельно содержать конезавод в своем поместье, отчасти следуя примеру своего брата Юхана Маннергейма, переехавшего в Швецию. С 1903 г. он командовал образцовым эскадроном и руководил обучением верховой езде в гвардейских кавалерийских полках, а также достиг известности в состязаниях по верховой езде. Маннергейм, тем не менее, искал пути дальнейшего продвижения по службе. Когда в феврале 1904 г. началась война с Японией, он записался добровольцем на фронт, и был направлен в звании подполковника в 52-й Нежинский гусарский полк, находившийся на маньчжурском фронте. В это же время его старший брат, директор банка граф Карл Маннергейм, был выслан в Швецию как один из руководителей антиправительственной политической оппозиции, а те круги, к которым он принадлежал, искали контактов с Японией в целях разжигания восстания в Финляндии. Некоторые другие родственники также переехали в Швецию, и в их переписке можно найти аргументы обеих сторон. Маннергейм подчеркивал значимость участия в войне для своей карьеры. Этим он мог компенсировать неудачу с поступлением в Академию Генерального штаба и попутно облегчить психологические и социальные проблемы, связанные с разводом. На фронте Маннергейм действовал инициативно и стремился отличиться, но при этом ему пришлось столкнуться с неумелым ведением войны и раздорами в среде высшего командования. Руководство ценило его, и хотя ему не удалось получить самой желанной награды, Георгиевский крест, он был произведен в полковники за проявленное мужество в битве под Мукденом. Приказ датировался днем битвы.
Уже тогда Маннергейм планировал организовать длительную разведывательную экспедицию в малоизвестные районы Азии. Примером ему служили Норденшёльд, шведские и русские исследователи-путешественники (Свен Хедин, Николай Пржевальский), а также некоторые другие офицеры. В то же время он считал, что удачная экспедиция позволит ему отличиться, в чем он нуждался для продвижения в карьере. Очевидно, его целью, было командование гвардейским полком. После возращения с русско-японской войны Маннергейм в 1905–1906 гг. какое-то время провел в Финляндии и в Швеции. Как представитель баронской ветви своего рода, он впервые участвовал в сословном сейме, последнем в истории Финляндии. На сейме Маннергейм не принимал участия в публичных политических дискуссиях, но он завязал личные связи и стал известен как человек, о котором, в случае возможного изменения политической ситуации, можно было бы, согласно прежней традиции, думать как о кандидатуре в сенаторы или даже министры статс-секретари. Тщательно готовясь к экспедиции в Азию, в которую он уже был назначен, Маннергейм одновременно установил отношения с научными и фенноманскими кругами. Возможно, начальник генерального штаба генерал Палицын и его реформаторское окружение хотели специально держать Маннергейма подальше от политически неспокойного мира, чтобы сохранить его для будущих поручений как человека неангажированного. Однако во время азиатской экспедиции Маннергейма Палицын вынужден был уйти в отставку. Впрочем, позднее все же заговорили об идее назначения Маннергейма помощником министра статс-секретаря или министром статс-секретарем, но политическая обстановка не позволила принять такое решение, при котором бы кандидатура министра статс-секретаря устраивала бы и императора и финскую элиту.
Маннергейм начал свою длительную экспедицию из Кашгара (Туркменистан) в октябре 1906 г., его целью был Пекин. В сопровождении лишь нескольких человек он проехал верхом территорию, почти полностью принадлежащую Китаю. Его задачей было исследование этих по большей части незаселенных горных и пустынных районов, представлявших интерес для России, Китая и Великобритании. Научные цели экспедиции были связаны с военными – получить как можно более полное описание территории. Маннергейм продемонстрировал известный научный талант и амбиции, исследуя обычаи, языки и этнические черты встречавшихся ему племен, археологию, собирая коллекцию предметов и делая фотографии. Коллекция поступила в Хельсинки в Финно-угорское общество, которое позже выпустило подробный путевой дневник Маннергейма и помогло ему в написании путевого очерка, предназначенного для широкой публики. Фотоматериалы были опубликованы в 1990-е гг., тогда же коллекции были представлены в новом Этнографическом музее Хельсинки. Маннергейм вернулся в Петербург в сентябре 1908 г. Император с интересом выслушал его доклад о поездке. Теперь Маннергейм заслужил полк, однако, решение вопроса затянулось до января 1909 г., когда он, наконец, получил желанную должность командира гвардейского полка, правда, сначала в провинциальном Новоминском гарнизоне в Польше. Гвардейские части обычно расквартировывались в Петербурге, но несколько было и в Польше, а одна базировалась в Хельсинки вплоть до 1905 г. Польский фронт был жизненно важным в подготовке к возможной войне с Германией и Австро-Венгрией. Маннергейм зарекомендовал себя как успешный командир-наставник как в Новоминском, так и в Варшаве, куда он был переведен в 1911 г. командиром гвардейского уланского полка Его Императорского Величества. В 1911 г. он был произведен в генерал-майоры, а в 1912 г. вошел в свиту Его Императорского Величества, что соответствовало званию генерал-лейтенанта. С ликвидацией свиты в 1917 г. он был произведен в генерал-лейтенанты.
В Варшаве Маннергейм провел один из самых счастливых этапов своей жизни: он добился успеха в карьере, воспринимал свою работу как важную и приятную, завязывал близкие и плодотворные отношения с высшими кругами польской аристократии и имел возможность поддерживать связь со своими братьями и сестрами в Финляндии и Швеции. Он сильно привязался к княгине Марии Любомирской. Большинство адресованных ей писем Маннергейма сохранились и были опубликованы. Они дают будущим поколениям возможность узнать Маннергейма как утонченного, отзывчивого и чувственного человека.
Письма госпоже Любомирской в основном были отправлены с фронта начавшейся августе 1914 г. мировой войны. Всю войну Маннергейм был в действующей армии, в основном на фронтах против Австро-Венгрии и в Румынии. Ему пришлось провести эти годы в физически и психологически тяжелых условиях и довелось испытать как успехи, так и неудачи. После первых неудач России удалось сохранить свои позиции, и война затянулась. 18 декабря 1914 г. за проявленную доблесть он был награжден давно желанным Георгиевским крестом.
Февральская революция 1917 г. незамедлительно сказалась на положении в армии и ходе войны. Маннергейм не пользовался расположением у нового правительства и в сентябре был освобожден от своих обязанностей. Он находился в резерве и пытался восстановить здоровье в Одессе. После того, как обстановка в России становилась все более запутанной, и после того, как потерпела неудачу масштабная наступательная операция Корнилова (т.н. Корниловский мятеж), Маннергейм стал задумываться о выходе в отставку и возвращении в Финляндию. Но и в Финляндии осенью 1917 г. ситуация становилась все более хаотичной, нарастала угроза гражданской войны, когда с крахом государственной машины стала создаваться как красная, так и белая гвардия. В январе 1918 г. буржуазный сенат под председательством П.Э. Свинхувуда и его военные специалисты остановились на кандидатуре Маннергейма на должность командующего проправительственных отрядов гражданской гвардии (шюцкор). Маннергейма посчитали наиболее подходящим из генералов, финнов по происхождению, служивших или служащих в российской армии. Без сомнения, эта оценка основывалась на его происхождении и социальных контактах, а также на политических связях, в том числе и с родственниками, находившимися в оппозиции. На выбор не повлияли антигерманские и антантофильские убеждения Маннергейма, что в дальнейшем привело к конфликту, так как Свинхувуд и в целом руководящие буржуазные круги Финляндии еще ранее осенью сделали ставку на Германию в расчете на военную поддержку отделения Финляндии от России.
Маннергейм был формально назначен на пост главнокомандующего 16 января 1918 г. и отправился в Сейняйоки, где и развернул свой штаб в районе, являвшемся оплотом белых и выгодно отличавшемся близостью основных транспортных магистралей. Сенат, правительство Финляндии, располагался в Вааса. Он сформировал штаб из финнов, служивших в российской армии, и укрепил его значительным количеством шведских добровольцев-офицеров, которые играли важную военную и политическую роль. Маннергейм не хотел, чтобы в штабе были немцы, да и Германия до заключения Брест-Литовского мира 3 марта 1918 г. не была готова послать в Финляндию своих солдат. Когда позже Германия решила принять участие в разрешении ситуации в Финляндии и направить для этого Балтийскую дивизию под командованием генерала графа Рюдигера фон дер Гольца, Маннергейм вынужден был по политическим причинам изменить свою стратегию. Война началась в Похьянмаа как «освободительная война» с разоружения нескольких русских гарнизонов. Это имело существенное значение как с точки зрения приобретения оружия и формирования северного плацдарма, так и с точки зрения легитимации войны в целом. Целью Маннергейма теперь было формирование войск (была введена воинская обязанность) и их подготовка, а также получение из Швеции и других мест оружие. С приближением германской интервенции он решил ускорить захват Тампере, опорного пункта красных, что и удалось сделать после ожесточенных боев и больших потерь с обеих сторон. Одновременно белая армия продвигалась в Саво и южном направлении, и ставка была перенесена в Миккели.
Маннергейм, без сомнения, все это время исходил из возможности того, что русские белые с помощью западных стран Антанты рано или поздно попытаются свергнуть большевистское правительство, и что Финляндия будет участвовать в этой операции. Чтобы подчеркнуть финский («не-германский») характер освободительной войны, 16 мая 1918 г. в Хельсинки Маннергейм устроил грандиозный парад победы своей «крестьянской армии». Фон дер Гольц со своими войсками месяцем раньше разгромил красное правительство и его военные силы в Хельсинки, и в городе были сильны прогерманские настроения. Теперь Маннергейм встал в оппозицию по отношению к прогерманской военно-политической ориентации Сената, который, во имя обеспечения безопасности от России и от своих собственных красных, полностью помещал Финляндию в сферу влияния Германии. Когда Сенат не согласился с требованиями Маннергейма, 1 июня 1918 г. он покинул страну, убежденный в том, что в любом случае Антанта победит.
Таким образом, Маннергейма не было в стране на заключительном, судьбоносном этапе освободительной войны, отмеченном массовой смертностью от болезней и голода в огромных концентрационных лагерях и длительными судебными процессами. Он еще во время войны пытался остановить «белый террор» и возражал против массовых арестов красных, а также против практики индивидуальных судебных процессов по обвинению в измене родине.
Осенью 1918 г. Маннергейм вел переговоры в Лондоне и Париже, и когда в Финляндии после поражения кайзеровской Германии предстояло изменить форму правления, в соответствии с формами правления 1772 и 1789 гг. Маннергейм был приглашен на пост регента с полномочиями временного осуществления высшей государственной власти вплоть до окончательного разрешения вопроса о форме правления, ставшего злободневным уже в 1917 г. Чтобы укрепить позиции Маннергейма и его ориентацию на Антанту, заинтересованные державы направили в Финляндию большие партии продовольствия, которые спасли страну от голода. Весной 1919 г. ему удалось добиться признания независимости Финляндии Великобританией и Соединенными Штатами, а также возобновления признания со стороны Франции, которая ранее дала согласие на признание, но затем отозвала его. Маннергейм использовал эти признания и свои официальные визиты в Стокгольм и Копенгаген, а также другие символически важные акты для существенного укрепления нового суверенного статуса Финляндии, пытаясь закрепить ее ориентацию на страны-победители Францию и Англию, а также на Швецию. Вопрос о будущем России, однако, оставался открытым. Маннергейм надеялся, что власть коммунистов там, как и в Финляндии и в Венгрии, может быть свергнута.
Самым большим вопросом в период регенства Маннергейма было отношение к попытке белых русских войск захватить Петроград, что, вероятно, привело бы к свержению большевистского правительства. Маннергейм полагал, что Финляндия должна была участвовать в операции, но переговоры с русскими белыми оказались непростыми. Русские белые не могли принимать решения, являвшиеся прерогативой национального собрания, как и не могли гарантировать суверенитет Финляндии. Финляндия же, склонившись на сторону Германии, разгромив красных, выступавших за более прочные связи с Россией, и упрочив затем суверенитет с помощью западных государств, уже весьма определенно противопоставила себя России, вне зависимости от того, какой она может стать на предполагаемом национальном собрании. Так как пограничные стычки на Карельском перешейке продолжались, особенности в июне 1919 г., активисты пытались склонить Маннергейма воспользоваться своей монархической властью и начать наступление. Но Маннергейм отказался от этих предложений, потому что не находил в Финляндии достаточной политической поддержки этой идеи. 17 июля 1919 г. он утвердил новую форму правления, выработанную в результате компромиссного решения в парламенте в июне. Маннергейм лично не вмешивался в дискуссию по форме правления, но в произнесенной им еще 16 мая 1918 г. речи, по причинам внутренне- и внешнеполитического характера, он выступил за сильную правительственную власть, и можно было небезосновательно предположить, что он не утвердит чисто парламентарную форму правления. Поскольку идея монархической формы правления, предложенная осенью, была тесно связана с потерпевшей поражение Германией, и поскольку выбором короля нельзя было заручиться поддержкой какой-либо великой державы в качестве гаранта безопасности Финляндии, единственным вариантом оставался компромисс между монархической и парламентской формами прав- ления – президентская республика, которую иногда определяли как «выборную монархию». Такая форма правления закрепляла за президентом настолько широкие властные полномочия по изданию указов и некоторые другие права, что они полностью на практике никогда не применялись. Форма правления 1919 г. появилась в период гражданской войны в России и состояния войны между Финляндией и Россией, и она проявила свою действенность, особенно в трудные с точки зрения внешней политики времена.
О периоде пребывания Маннергейма на посту регента, помимо конституции и признания независимости зарубежными государствами, напоминает учрежденный им орден Белой Розы Финляндии, вручаемый за военные и гражданские заслуги; за год до этого он как главнокомандующий учредил орден Креста Свободы, который был возрожден в качестве награды за боевые заслуги в 1939 г. Знаки отличия этих рыцарских орденов были выполнены известным художником Аксели Галлен-Каллелой. Галлен-Каллела, который был немного старше Маннергейма, в 1919 г. был одним из его адъютантов, позднее в том же году он получил титул почетного профессора. Им были разработаны и другие государственные символы Финляндии, но большая их часть была отвергнута после отставки Маннергейма. Выборы президента республики в соответствии с новой конституцией прошли 25 июля 1919 г., но не выборщиками, а, в виде исключения, парламентом. Маннергейм получил 50 голосов депутатов от консервативной Национальной коалиционной и Шведской народной партий, однако победа досталась Каарло Юхо Стольбергу, председателю Высшего административного суда, набравшему 143 голосов, кандидатуру которого поддерживали Аграрный союз, Прогрессивная партия и социал-демократы. Между Маннергеймом и Стольбергом не установились доверительные отношения, и планы о назначении
Маннергейма главнокомандующим армией, или же главнокомандующим отрядами шюцкора с очень самостоятельными полномочиями, не осуществились. После этого Маннергейм ушел в личную жизнь, и для него был собран довольно большой фонд («гражданский подарок»), на средства которого он мог существовать. Он арендовал в парке Кайвопуйсто виллу, принадлежавшую семье Фацер, и реконструировал ее так, чтобы она отвечала потребностям, человека, ведущего будничную, скромную солдатскую жизнь, но, с другой стороны, соответствовала бы статусу бессемейного аристократа, бывшего главы государства. В 1920-е гг. он посвятил много времени финскому Красному Кресту и созданному в 1920 г. Союзу защиты детей Генерала Маннергейма. В рамках последнего он боролся за единение нации и за сглаживание противоречий, порожденных гражданской войной. В этом ему помогала его сестра, а позднее известный педиатр, заслуженный врач Арво Юльппё, а также многие другие люди. Маннергейм также ездил за границу на охоту и в санатории и поддерживал связи с политическими и дипломатическими кругами. Очевидно, в какой-то степени он скучал по активной жизни, не будучи вполне удовлетворенным одной лишь гуманитарной работой, незначительным участием в бизнесе (председательство в правлении банка Лииттопанкки, летнего кафе рядом с его виллой в Ханко), чтения, посещения концертов и светской жизни.
Начавшийся в 1929 г. экономический и политический кризис вновь актуализировал статус Маннергейма, и некоторые праворадикальные группировки желали, чтобы Маннергейм стал военным диктатором. Он, однако, с настороженностью относился к Лапуаскому движению и к различным группам его сторонников и не давал никаких обязательств; он внимательно следил за обстановкой, подготавливаясь, вероятно, к возможности захвата власти лапуасцами. В марте 1931 г. ставший в это неспокойное время президентом Пер Эвинд Свинхувуд вскоре после своего избрания назначил Маннергейма председателем Совета обороны и главнокомандующим на случай войны, тем самым формально вновь интегрировав его в государственную систему. В 1933 г. Маннергейм получил звание маршала.
Изменения в мире начиная с 1933 г. сместили акценты в оборонной политике Финляндии. Сохранявшийся до этого энтузиазм в отношении Восточной Карелией и Ингерманландии, равно как и идеология Великой Финляндии ослабевали по мере того, как Германия и Советский Союз быстро набирали силу. Одновременно с этим ослабевало относительное значение Лиги наций, считавшейся важным гарантом для Финляндии и других маленьких государств. Маннергейм участвовал в признании «скандинавской ориентации», политики, официально признанной в 1935 г., которая, однако, не давала Финляндии гарантий безопасности. Скандинавская ориентация, однако, имела большое политическое и психологическое значение, и когда в 1939 г. между Финляндией и СССР разразилась война, это привело к добровольческому движению и масштабной гуманитарной и военной помощи из Швеции, а также вызывало симпатию в отношении Финляндии в западных странах.
В 1933–1939 гг. Маннергейм, помимо Швеции, активно развивал отношения с Великобританией. Он представлял Финляндию на похоронах короля Георга V и имел контакты с Королевскими воздушными силами и авиационной промышленностью Великобритании. Отношения с Германией он поддерживал во время поездок на охоту с маршалом Германом Герингом. Однако во время своего семидесятилетия в 1937 г., а также во время празднования двадцатилетия гражданской войны в 1938 г. – обе эти даты превратились в общенациональные события – он подчеркивал значимость нацио- нального единения и более тесных связей с социал-демократами, впервые вошедшими в правительство в коалиции с Аграрным союзом, нежели связей с Германией.
Несмотря на постоянный нажим со стороны Маннергейма, основные части армии к осени 1939 г. все еще были плохо оснащены. Во время финско-советских переговоров по вопросу о границе и безопасности Маннергейм полагал, что у Финляндии не было возможностей придерживаться такого жесткого курса, который проводило правительство, и рекомендовал согласиться на территориальные уступки и обмен территориями, несколько раз угрожая уйти в отставку. Когда переговоры потерпели неудачу и 30 ноября 1939 г. началась война, Маннергейм принял на себя обязанности главнокомандующего и вновь создал ставку в Миккели. Он оставался главнокомандующим до 31 декабря 1944 г. и все это время по большей части находился в Миккели. Несмотря на свой возраст и проблемы со здоровьем, он непрерывно работал всю войну, если не считать пару коротких отпусков, тем самым подавая ставке, всей армии и народу пример самоотдачи в критической ситуации.
Во время Зимней войны, последовавший за ней период, получивший название «перемирия», а также во время «Войны-продолжения», начавшейся 25 июня 1941 г., Маннергейм входил в группу, состоявшую из 4–5 человек, фактически осуществлявшую руководство страной. Помимо Маннергейма в этот круг входили ставший в 1940 г. президентом Ристо Рюти, премьер-министры Й.В. Рангель и Эдвин Линкомиес, министры иностранных дел Вяйнё Таннер, Рольф Виттинг и К.Х.В. Рамсай, а также генерал-лейтенант Рудольф Вальден, все время занимавший пост министра обороны.
Таким образом, уже в 1939–1940 гг. Маннергейм существенно повлиял на ход Зимней войны и попытки заключения мира. Он подчеркивал, что армия, несмотря на героизм, проявленный в обо- роне, была слабой и находилась на пределе своих возможностей, и что поэтому нужно было принять тяжелые условия мира, что и было сделано. После Зимней войны Финляндия испытала на себе постоянное давление со стороны Советского Союза, что было связано с обстановкой в мире в целом. Единственным противовесом этому давлению могла быть Германия, но и она находилась в союзе с СССР. Однако с сентября 1940 г. Германия начинает брать Финляндию под свою опеку в ее отношениях с СССР, и с начала 1941 г. военные контакты между ставками постепенно становятся более тесными. До самого последнего момента было неясно, начнет ли Германия (и когда) войну против Советского Союза. В этот период Финляндия, однако, смогла значительно улучшить уровень оснащенности своей армии. Вступление Финляндии летом 1941 г. в войну вызвало большой исследовательский интерес сразу после войны и в более поздние периоды; были предприняты попытки выяснить, когда Финляндия «окончательно» присоединилась к военным приготовлениям Германии против Советского Союза, и кто в Финляндии руководил этими приготовлениями или же знал о них.
Военное руководство маршала Маннергейма во время войны 1941– 1944 гг. имело важное психологическое значение: своим авторитетом он держал в подчинении генералов в ставке и фронтовых командиров, а также членов правительства и сдерживал внутренние конфликты и соперничество, обычные для затягивающейся войны. Политическое значение его авторитета проявилось и в отношениях с Германией: Маннергейм, из всего руководства Финляндии, наиболее отчетливо требовал – и мог требовать – формального и реального соблюдения политической и военной независимости Финляндии. Интересным примером этому стал 75-летний юбилей Маннергейма 4 июня 1942 г., когда Адольф Гитлер, фюрер Германии, лично прибыл поздравить только что произведенного в маршалы Финляндии Маннергейма. Поведение Маннергейма в этой ситуации считают образцовым сочетанием подчеркнутой вежливости и твердости в сохранении собственного авторитета. Это позволило отвергнуть притязания Германии на диктат в отношении Финляндии, или требование заключения формального союзного договора, тем самым становилось возможным выйти из положения с помощью данных президентом Рюти летом 1944 г. гарантий, которое оставались в силе лишь несколько недель. Психологическая, объединяющая нацию роль Маннергейма подчеркивалась во время войны разными способами: например, в виде почтовых марок, а также тем, что ко дню его рождения почти во всех городах Финляндии появились улицы, носящие его имя. Орден Креста Свободы был дополнен Крестом Маннергейма с денежной премией, присваиваемым за особый героизм. Пожилой маршал несколько раз приезжал на фронт и присутствовал на различных патриотических мероприятиях, утешая сирот войны и родственников погибших.
Советское наступление в июне–июле 1944 г. заставило финскую армию уйти из Восточной Карелии и отступить к западу от Выборга на Карельском перешейке. В результате появилась готовность принять даже самые тяжелые условия мира. Для этого необходимо было сменить правительство и порвать отношения с Германией. Маннергейм согласился, и 4 августа 1944 г. парламент избрал его президентом республики. С этого момента начался мирный процесс, для которого Маннергейму, по-видимому, удалось найти оптимальное время. Германия, как полагали, достаточно ослабла для того, чтобы, несмотря на свои военные позиции и контроль воздушного пространства в Прибалтике, тратить силы на оккупацию Финляндии (как это произошло в Румынии), и слабые попытки Германии были отвергнуты с самого начала. Советский Союз, в свою очередь, более не был заинтересован в полной капитуляции или же военной оккупации Финляндии, так как он сосредотачивал свои силы на прибалтийском, польском и германском направлениях. Западные державы и Швеция были готовы политически и экономически поддерживать сепаратный мир Финляндии. Одновременно с этим финский народ после потери Восточной Карелии, Карельского перешейка и Выборга был готов принять тяжелые условия мира, принятие которых весной, когда армия еще не была разбита на Свири и Южном Перешейке, могли бы привести страну и армию к кризису лояльности.
Таким образом, в августе-сентябре 1944 г. Маннергейм при поддержке посла Финляндии в Стокгольме Г.А. Грипенберга руководил переговорами о мире, одновременно выступая в роли президента, главнокомандующего, а на практике и премьер-министра и министра иностранных дел (особенно после того, как премьер-министра Антти Хакцеля во время переговоров парализовало). Маннергейм на короткое время сосредоточил всю власть в своих руках; его авторитет был необычайно важен с точки зрения формирования общественных настроений и руководства армией. Армия должна была быстро переориентироваться, поскольку отношения с Германией и немецкими войсками в Северной Финляндии были порваны, и, соответственно, предстояло установить взаимодействие с военными, а вскоре и с гражданскими представителями бывшего врага, Советского Союза. Авторитет Маннергейма сохранял свое значение, когда после заключения перемирия в Хельсинки начала действовать Союзная контрольная комиссия и когда новое, сформированное Ю.К. Паасикиви политическое правительство в ноябре 1944 г. пришло на смену краткосрочным президентским («техническим») кабинетам Хакцеля и Урхо Кастрена. На этом период сосредоточения власти в руках Маннергейма на время мирного процесса закончился, и, несмотря на большие сомнения, он был вынужден согласиться с назначением в правительство Паасикиви представителя коммунистов, министра внутренних дел Юрьё Лейно. Но даже после этого Маннергейм оставался опорой правительства Паасикиви, особенно в связи с подозрениями правых, хотя активно и не поддерживал правительство и его новую политическую ориентацию, вероятно, потому, что не был уверен в политике правительства, а также потому, что хотел сохранить возможность смены кабинета.
Степень участия Маннергейма в руководстве государством уменьшилась также вследствие ухудшения здоровья. Он поехал в Стокгольм на операцию, а затем в отпуск в Португалию. И хотя Маннергейм был избран президентом на чрезвычайный период, он, однако, не хотел уходить в отставку, к примеру, сразу после парламентских выборов весной 1945 г. Отчасти это объяснялось тем, что обстановка в мире оставалась неопределенной, так как война в Европе продолжалась до мая 1945 г., а отчасти тем, что Маннергейм опасался быть осужденным на судебном процессе над виновными в войне, который предусматривался условиями Соглашения о перемирии, и на скорейшем проведении которого настаивала Союзная контрольная комиссия. Однако как в интересах финнов, так и в интересах Советского Союза было уберечь Маннергейма от этого, и когда это обстоятельство прояснилось, он в марте 1946 г. ушел в отставку. Студенты выразили ему свое уважение факельным шествием, что в тех условиях было знаковым событием. Коммунисты также были готовы признать роль Маннергейма в достижении мира.
В дальнейшем Маннергейм, здоровье которого ухудшалось, находился в Стокгольме, но в основном в санатории «Вальмонт» в Монтре (Швейцарии). Там он вместе с помощниками, в число которых входили пехотный генерал Эрик Хейнрикс и полковник Аладар Паасонен, писал мемуары. Он рассказывал о своем жизненном пути помощникам, которые записывали их в виде глав будущей книги. После этого Маннергейм проверял рукопись, иногда внося существенные исправления. К моменту смерти Маннергейма 27 января 1951 г. (28 января по финскому времени) работа была почти завершена, и это позволило опубликовать первый том в этом же году.
Тело Маннергейма было привезено в Финляндию, гроб был установлен с почестями (lit de parade) в Главной церкви Хельсинки (нынешний Кафедральный собор), и десятки тысяч людей в молчании прошли мимо него. 4 февраля 1951 г. Маннергейм был похоронен с полными воинскими почестями на Кладбище героев в Хиетаниеми. В этот морозный день почетный караул из солдат-резервистов, студентов и скаутов протянулся через весь город. По соображениям политической осторожности правительство решило не принимать участия в траурной церемонии. Несмотря на это, премьер-министр Урхо Кекконен и министр иностранных дел Оке Гарц участвовали в траурном шествии. Речь в Главной церкви произнес председатель Парламента К.-А. Фагерхольм. То, что он был социал-демократом, символическим образом указывало на зародившееся еще в 1930-е гг. и укрепившееся во время войны понимание идеи признания исторического национального консенсуса в Финляндии. Это признавали все общественные группы и пресса, за исключением коммунистов.
Похороны Маннергейма, внимание и уважение к его фигуре, проявившееся затем за границей и, в особенности, на родине, которые значительно усилились после издания его мемуаров и открытия музея Маннергейма в его доме в Кайвопуйсто, означали идеологический поворотный момент, переход от «послевоенного» этапа с его отрицанием предшествовавшей истории к новому идентитету, подразумевающему единство и преемственность различных этапов финской истории – от царских времен и межвоенного периода, включая войну и послевоенные годы.
Еще в 1937 г. с согласия Маннергейма был создан фонд для сооружения конного памятника в его честь – первый в Финляндии. Некоторые обвиняли Маннергейма в тщеславии, но более существенным было, конечно же, то, что он осознавал потребность в символах, объединяющих нацию. Маннергейм стал символической фигурой еще в 1918 г., эта роль еще более усилилась в 1930-е гг. и во время войны. В этой своей «роли» он мог способствовать развитию национального идентитета в том направлении, в каком он считал необходимым. Основными ценностями для него были европейская ориентация, т.е. близость к Швеции и западноевропейской культуре, поддержание боеготовности
и, как необходимое условие для этого, – прочное национальное согласие, для чего требовалось преодолеть раскол, возникший в результате конфликта между красными и белыми, а также забота о здоровье и будущем детей и молодежи. Он выступал против социализма как доктрины и Советского Союза как его воплощения, равно как и против национализма, проявившегося в Германии в форме национал-социализма, а в Финляндии – в форме «ультра-финских» движений. В языковом вопросе в Финляндии он выступал за атмосферу согласия. Сам он, хорошо знавший языки и имевший большой международный опыт, считал важным поддержание международных контактов на разных уровнях. Он подчеркивал большую значимость внешней политики и понимания соотношения сил в мире, по сравнению с внутриполитическими разногласиями, мелким политиканством и юридическим буквоедством. Во время Первой мировой войны Маннергейм осознал необходимость сохранения и заботы о личном составе, а в период войн 1939–1944 (1945) гг. он особенно заботился о минимизации людских потерь, об уходе за ранеными и о почестях павшим.
Проект создания конного памятника был возобновлен во многом благодаря инициативе Студенческого союза Хельсинкского университета, и это привело к трем результатам: к росту известности Маннергейма благодаря сбору средств и выпущенному для этого специальному значку, к возведению самого памятника, который, после нескольких конкурсов, был выполнен скульптором Аймо Тукиайненом и торжественно открыт 4 июня 1960 г., и к тому, что на оставшиеся средства среди прочего в собственность государства был выкуплен памятник истории – родной дом Маннергейма усадьба Лоухисаари. Позднее памятники Маннергейму были установлены в нескольких городах Финляндии: Миккели, Лахти, близ Тампере и в Турку. Еще в 1930-е гг. были опубликованы две биографии Маннергейма (авторы Кай Доннер и Анни Войпио-Ювас). После его смерти появился фильм, состоящий из документальных киноматериалов, в 1957–1959 гг. была издана первая масштабная и подробная биография Маннергейма, написанная его близким соратником пехотным генералом Эриком Хейнриксом. В 1960-е гг. Фонд Маннергейма, созданный согласно его завещанию, главной задачей которого было посылать финских офицеров в зарубежные высшие военные училища, открыл архив писем, который достался фонду по завещанию, для родственника Маннергейма, шведского профессора Стига Ягершельда. Весьма значимые архивные изыскания в разных странах, обнаружение писем и интервьюирование, проведенные Ягершельдом, вылились в масштабное восьмитомное произведение. В то время, когда англичанин Д.Э.О. Скрин взялся за изучение российского периода жизни Маннергейма, стало уделяться внимание различным этапам культа Маннергейма. К его образу обращались в романах и пьесах (в частности, Пааво Ринтала, Илмари Турья). В 1970-е гг. левое движение выступило с критикой Маннергейма, скорее, направленной против его культа. Из новейших исследований о Маннергейме наиболее значительным является книга Веийо Мери, психологически точная биография Маннергейма (1988).

– МАТТИ КЛИНГЕ

Приложение:
Карл Густав Эмиль Маннергейм, род. 4.6.1867, Аскайнен, умер 27.1.1951, Лозанна.

Родители: граф Карл Роберт Маннергейм и Шарлотта Хелена фон Юлин.

Жена: 1892–1919 Анастасия Арапова, род. 1872. умерла 1936
родители жены: генерал- майор Николай Арапов и Вера Казакова.

Дети:
Анастасия, род. 1893. умерла 1978;
София, род. 1895, умерла 1963.
От Георгий
К Георгий (19.10.2009 17:15:09)
Дата 19.10.2009 17:24:50

Вот биография председателя Лапуаского движения - любопытно!

Вихтори Косола (1884–1936)
руководитель Лапуаского движения

В начале 1930-х гг. руководитель Лапуаского движения Вихтори Косола превратился в общенационально известную
политическую фигуру. Однако период, когда он обладал действительным влиянием, ограничивается очень коротким отрезком времени – начальным этапом Лапуаского движения. Собственно говоря, его роль в движении довольно сложно оценить, учитывая обилие фоновых факторов. После мятежа в Мянтсяля была основана партия Народное патриотическое движение (ИКЛ), в котором он, несмотря на свой формальный статус, являлся скорее своеобразным символом, нежели действительным руководителем.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Дом Косола в Лапуа, представлявший собой трактир, в 1915–1916 гг. использовался в качестве тайного пункта по переправке участников егерского движения. Молодые люди, направлявшиеся в Германию, останавливались в доме Косола, а затем получали дальнейшие инструкции. В их числе был младший брат Вихтори Косола. В целом через дом Косола прошло порядка 250 егерей, прежде чем об этом стало известно русским жандармам. Вихтори Косола был арестован и отправлен сначала в Хельсинки, а позже в Петроград в тюрьму на Шпалерной. Сторонников егерского движения, сидевших в этой тюрьме, позже стали именовать «егерями-колодниками».
Судьбу Вихтори Косола вскоре разделила его жена Элин, которую заключили в тюрьму в Вааса. Для ее освобождения туда отправились ее двоюродный брат Яло Лахденсуо и Хилья Риипинен, говорившая по-русски. Вдвоем им удалось вызволить Элин Косола. Основная заслуга в этом принадлежит Хилье Риипинен, которая неустанно, на протяжении нескольких дней требовала начала допросов. Кроме того, она объясняла жандармам по-русски, что у мужчин в Похъянмаа не принято рассказывать женам о своих делах, так что не было причин удерживать Элин Косола под арестом. В результате Элин отпустили домой под поручительство родственников и под подписку о невыезде. «Это предписание до сих пор не отменено», вспоминала Элин Косола
спустя десятилетия.
Вихтори Косола находился в тюрьме с февраля 1916 г. вплоть до февральской революции 1917 г. После освобождения он вернулся домой в Лапуа к своему хозяйству, которое было полностью на его плечах с 15-летнего возраста, когда умер отец Вихтори. Со временем он освоился со всеми особенностями ведения сельского хозяйства,
пополнив навыки в сельскохозяйственном училище Орисберга. Осенью 1917 г. в Лапуа стали готовиться к самому худшему, в том числе и запасаясь оружием. Косола принимал активное участие в занятиях и деятельности «пожарной команды» Лапуа, предшественницы щюцкора. Когда в январе 1918 г. началась освободительная война, он принимал в ней участие с самого начала, командуя взводом в провинции Хяме.
В 1920-е гг. Косола вернулся к сельскому хозяйству, однако политическая ситуация в стране по-прежнему беспокоила его, как и многих других участников освободительной войны. Представители крайне левых сил, не оставлявшие надежды на новую революцию, организовывали, в особенности в портах, политические забастовки, целью которых было вызвать застой во внешней торговле страны и тем самым нанести урон всей экономической жизни. Для уменьшения ущерба от этих забастовок была основана организация «Виентирауха» («Экспортный мир»), и Косола стал председателем окружной организации Южной Похъянмаа. В своей родной местности он вербовал рабочих на бастующие предприятия, что позволило не нарушить основные экономические функции страны. При необходимости, он сам отправлялся на те объекты, где требовалась рабочая сила.
Этим ограничивалось участие Косолы в политической жизни в 1920-е гг., хотя уже в следующее десятилетие его имя стало в политике Финляндии широко известным. На его родине с конца 1929 г. практически по воле случая началась цепочка событий, приведших к волнениям, потрясшим всю страну. В одно мгновение Косола обрел известность, выйдя на авансцену политической жизни.
В ноябре 1929 г. в Лапуа силами главным образом учеников общей школы было прервано собрание коммунистов. Несколько наиболее активных местных жителей стали обсуждать возможности дальнейших действий. Косола придерживался мнения, что этим надо ограничиться, поскольку возможный общественный резонанс может принести школьникам одни лишь неприятности. Эту же позицию занял губернатор Вааса Бруно Сарлин, заявивший, что коммунисты уже получили достаточное предупреждение. Противоположную позицию занимала магистр Хилья Риипинен, считавшая, что начало «большого дела» положено и останавливаться на этом не стоит. Промежуточную позицию занял крестьянин Густав Тииту, предложивший провести в Лапуа общее собрание граждан. Так и решено было сделать. На этом собрании Косола выступал с докладом о сложившемся положении. На этом так называемом первом собрании в Лапуа была избрана делегация, которая должна была встретиться в Хельсинки с президентом,
правительством и парламентскими группами. В состав этих, как и последующих делегаций, как правило, в качестве представителей Лапуа входили Вихтори Косола и Хилья Риипинен. Они также участвовали во всех сколько либо значимых собраниях, проводившихся в Лапуа. Поначалу Косола, наряду с Густавом Тииту и Арттури Лейноненом, входил в группу наиболее умеренных участников движения. Можно предположить, что Риипинен, представлявшая радикальное крыло движения, повлияла на то, что Косола с течением времени стал все более склоняться в сторону жесткой линии. Вскоре после разгрома типографии рабочей газеты «Тюён яяни» умеренные начали постепенно отходить от движения. Таким образом, разгром газеты стал своеобразным водоразделом внутри Лапуаского движения.
Однако демонстрация силы движения, равно как и своеобразная его кульминация, были еще впереди. Речь идет об организованном летом 1930 г. крестьянском марше, когда слава и авторитет Косола как неофициального лидера народного движения достигли своего пика. Высшему политическому руководству страны пришлось действовать с учетом требований движения, получившего широкую общественную поддержку: правительство ушло в отставку, пришедший на смену кабинет в значительно большей степени устраивал народное движение.
Лапуасцы могли бы иметь своих представителей в правительстве, однако они отказались стать его «заложниками». Однако и новое правительство вскоре оказалось под известным давлением со стороны лапуасцев. Парламент принял к обсуждению так называемые законы о коммунистах, о чем требовало движение. С целью их быстрейшего принятия парламент был распущен, а новые выборы назначены на осень 1930 г. В целом же лето 1930 г. было временем наивысшей силы лапуасцев. В последующем реальная сила движения начинает сходить на нет. Кульминацией этого процесса и «предсмертными судорогами» движения, сопровождавшегося симптоматичными насильственными действиями и другими эксцессами, стал провалившийся мятеж в Мянтсяля в 1932 г.
Радикальное крыло Лапуаского движения, по крайней мере, начиная с лета 1930 г. всерьез хотело видеть Косола будущим главой государства. Настоятель церкви К.Р. Карес даже провозгласил его Богоизбранным вождем народа Финляндии. В этой связи появились слухи о возможной диктатуре, поводом для которых послужило то, что в кругах лапуасцев Косола частенько сравнивали с Бенито Муссолини, который в свое время тоже промаршировал во главе единомышленников в столицу. Активист егерского движения, писатель Суло-Вейкко Пеккола как-то заметил, что поднявший к небу кулак Косола был вылитый «северный Муссолини». Косолу, финского Муссолини, начали в шутку называть Косолини. По этому поводу один из активистов написал летом 1930 г. такое стихотворение:

Слово молвил Косолини:
коммуняк давай-ка к ногтю,
если ж встанет кто пред нами,
землю есть он будет – точно;
напоследок же услышьте:
сломим шею коммунизму!
(перевод Евгения Богданова)

Осенью 1930 г. парламент принял законы, запрещавшие деятельность коммунистов. Как только это основное требование Лапуаского движения было выполнено, в широких кругах интерес к нему начал падать. В новом парламенте безоговорочных сторонников движения были совсем немного. В свою очередь, президент Л.К. Реландер в своем новогоднем выступлении (1931) призвал обратить внимание на беззакония и беспорядки, вызванные движением. Это же позднее сделал П.Э. Свинхувуд, который был избран президентом в конце зимы 1931 г., кстати, при поддержке лапуасцев. Эти выборы стали последней победой движения, да и она была довольно призрачной, поскольку на деле новый президент отнюдь не был настолько пролапуаским, насколько рассчитывало движение.
Мятеж в Мянтсяля в начале 1932 г. стал завершающей точкой Лапуаского движения. Роль самого Косола в нем не совсем ясна. В любом случае, он отправился в Мянтсяля, как утверждают некоторые современники, с целью уговорить мятежников сдаться, а по другим сведениям, чтобы побудить их продолжить мятеж. После окончания мятежа, в соответствии с требованием Свинхувуда, он был арестован вместе с другими лидерами движения и отправлен в Туркускую тюрьму. Освободившись, Косола вернулся домой, где ему была устроена массовая встреча. Хилья Риипинен, выступившая с приветственной речью, обратилась к нему: «Народ опять вокруг вас, и вы возвращаетесь победителем домой». Это был намек на поднимавшее голову народное движение. После запрета Лапуаского движения в разных частях страны началось обсуждение вопроса о возможности его продолжения в новых формах. В конце концов, это привело к образованию партии Народное патриотическое движение (ИКЛ), заявившей о своем намерении продолжать дело Лапуаского движения парламентскими методами.
Естественно, что Косола был избран лидером нового движения. Правда, раздавались и противоположные мнения, но они носили больше закулисный характер. Истинные руководители ИКЛ Вилхо Аннала и Бруно Салмиала с подозрением относились к Косоле, его прошлому и сложившемуся имиджу. Поэтому на деле Косола стал скорее не реальным руководителем ИКЛ, а своеобразным его символом. Да и характер нового движения в корне отличался от
Лапуаского. Вместо крестьянского движения, ориентирующегося на внепарламентские методы и объединившегося ради достижения одной цели, речь шла о партии с академической прослойкой, заявляющей о парламентской борьбе и имеющей программу. Правда, этот союз отрицал свой партийный характер, однако на практике действовал так же, как и остальные партии. Возглавляемое Косолой Лапуаское движение действовало от имени буржуазии, тогда как ее преемница отрицала свою буржуазную природу, пытаясь найти сторонников среди бывших противников и обвиняя лапуасцев в том, что они оказались неспособными «теоретически решить» проблему причин коммунистического движения.
Ничего удивительного в том, что позиции Косола в ИКЛ были в корне иными, чем в Лапуаском движении. Наиболее заметные роли в новом движении играли ее парламентская группа и руководители союза Аннала и Салмиала. В 1936 г. они решили взять в свои руки формальное руководство. На заседании совещательной комиссии было решено избрать председателем Вилхо Анналу, а заместителями Бруно Салмиалу и Вихтори Косолу. Это стало последним и решающим ударом, нанесенным по политической карьере Косолы. Оказавшись отстраненным с поста руководителя ИКЛ, он вернулся домой, как говорят, со словами: «Срок действия билета истек». Эти слова имели драматический подтекст. Через два месяца Вихтори Косола умер от воспаления легких. О его отставке не успели официального объявить до его смерти, так что участь руководства ИКЛ была существенно облегчена неожиданной кончиной Косола.

– КААРЛЕ СУЛАМАА

Приложение:

Иисакки Вихтори Косола, род. 10.7.1884 Юлихярмя, умер 14.12.1936 Лапуа.
Родители: Иисакки Косола, землевладелец, и Мария Филппула.
Жена: 1908 – Элин Ольга Катариина Лахденсуо, род. 23.7.1887 Лапуа, умерла 24.8.1977 Лапуа,
родители жены: Виктор Вильхельми (Вилле) Лагерстедт, с 1906 Лахденсуо, и Кайса Вильхельмиина Анттила.
Дети:
Пентти Вихтори, род. 1.5.1909;
Ниило Вилхо 17.2.1911, агроном;
Ома Мария Каарина, род. 16.4.1914, умерла 6.3.1919;
Вели Иисакки, род. 19.4.1916, умер 5.3.1919;
Кирсти Илона, род. 15.11.1920, преподаватель гимнастики.
От Тезка
К Георгий (19.10.2009 17:15:09)
Дата 19.10.2009 17:17:30

А как же Юутилайнен? Не заслужил? (-)
От Георгий
К Тезка (19.10.2009 17:17:30)
Дата 19.10.2009 17:18:44

Мартти Ларни там тоже нет

А ведь был председателем Союза писателей Финляндии! :-)
От Георгий
К Георгий (19.10.2009 17:15:09)
Дата 19.10.2009 17:16:39

предисловие редактора Тимо Вихавайнена к русскому изданию сборника

Предисловие редактора

Цель настоящей публикации – познакомить российских читателей с
некоторыми персонажами из финской истории, рассказав их короткие
биографии. Поскольку количество этих небольших биографических
повествований ограничено сотней, а при этом они призваны отразить
более чем тысячелетний период времени, становится ясно без лишних
слов, что отбор возможных кандидатов из общей массы необходимо
было делать твердой рукой. Одним из принципов, которым издатели
руководствовались при отборе, стал наиболее широкий охват пред-
ставителей различных областей жизни, сословных, социальных и
других групп. Однако публикация отнюдь не ставит своей целью
достичь статистического «равноправия», что было бы, наверное, бес-
смысленной задачей.
Эта публикация выходит в серии «Национальная биография»,
выпуски которой издаются на многих языках, поэтому было сочтено
целесообразным подобрать для издания на каждом языке в какой-то
степени специальный состав биографий. Так, в русскоязычном выпуске
представлены деятели, которых нет в англоязычном, и наоборот. Таким
образом отведено больше места людям, которые представляют интерес
именно с точки зрения финско-русских отношений. К сожалению надо
признать, что в силу различных обстоятельств места оказалось все
равно недостаточно. Поэтому, например, из тысяч финских офицеров,
сделавших карьеру в России, можно было взять только нескольких.
Это же относится и к бежавшим или иным способом перебравшимся
из Финляндии в Россию. Вообще можно констатировать, что в целом из
России в Финляндию переехали очень немногие помимо вернувшихся
домой финляндских жителей, которые проживали в России, ибо даже
во времена Великого княжества в 1809–1917 годах многое зависило от
законодательных препятствий. Эта группа представлена в публикации
тоже также очень ограниченно.
Помимо этого было решено отбирать тех деятелей, которых к моменту
написания биографии уже не было в живых. Исключение составляют
Президенты Республики: биографии их всех включены в публикацию.
Также критерием отбора было наличие с большей или меньшей вероят-
ностью у описываемого персонажа финского идентитета. При отборе
деятелей более раннего времени, идентичность которых далеко не
всегда поддаётся однозначному толкованию, приходилось основываться
более на предположениях и гипотезах. Есть основания считать, что в
мировоззрении и политических стремлениях, например, рыцаря Эрика
Тотта Финляндия занимала основное место. Тоже самое относится и
к личностям наместника Финляндии Клауса Флеминга или епископа
Томаса, жившего в 13 веке, а вот, например Карл Бонде, который был
командиром крепости в Выборге и королем Швеции, наверное, все-
таки относится к скандинавской части державы. Также видимо не
вполне соответствует обозначенному нами принципу отбора такая
выдающаяся личность в истории Финляндии как Якоб де ля Гарди,
который в смутное время воевал на территории России и продвинулся
до Москвы. Зато к группе обладающих финской идентичностью можно,
пожалуй, отнести несчастную королеву Каарин, супругу короля Эрика
XIV, также как и адмирала Крунштета, жизненный путь которого
включал в себя как блестящую победу, так и позорную капитуляцию,
так как оба провели последние годы жизни в Финляндии. Важную роль
в финской истории сыграл в эпоху Возрождения двор герцога Юхана
в период его Финляндского герцогства в 16 веке, но так как позже
герцог стал королем Швеции Юханом III, то более естественно считать
его персонажем шведской истории. У известных людей зачастую по-
видимому «финский идентитет» относился только к части их жизни,
а на какой-нибудь другой жизненной ступени его мог преодолеть
английский, скандинавский, немецкий, русский или французский.
Особенно часто в18 и даже до конца 19 века меняла Родину воинская
каста, имевшая влияние в верхах общества: языковые проблемы были
редкостью в этом кругу.
Читатель может подумать, что «финскость» была до 1809 года
безусловным анахронизмом, что речь может идти только о Швеции и
что всех общественных деятелей, бывших влиятельными в Финляндии,
надо считать шведами. Однако все не так просто. Хотя Финляндия
и была собственно частью шведской державы (а не считалась
примыкающей к ней провинцией как Ингерманландия или балтийские
и немецкие провинции), она имела свой определенный идентитет,
который проявился как в административном делении (Финляндское
Великое княжество, Финляндское герцогство в 16 веке и т.п.), так и
даже в интонациях шведского языка, на котором говорили на восточном
берегу Ботнического залива. Что касается шведского языка, то он не
был первичным определяющим идентитет фактором до 19 века, не
является им и сейчас. Для русского читателя необходимо подчеркнуть
в этой связи, что жизнь в Финляндии коренным образом отличалась от
жизни в балтийских провинциях Швеции: в стране никогда не было
крепостничества, и население не разделялось на сословия по языковым
границам как в Балтии, где немецкий идентитет означал также и
принадлежность к дворянству или буржуазии. К 17 веку в Финляндии
дворянство и буржуазия стали преимущественно шведоязычными,
тогда как большинство крестьянства говорило по-фински и только
меньшинство – по-шведски. Чтобы попасть в ученое сословие, всем
надо было учить латынь, а духовенству и судьям еще и знать финский.
В 17 веке в шведском государстве важным административным языком
был также немецкий. Надо также отдельно заметить, что в Финляндии
у человека со шведоязычной фамилией родным языком совсем не
обязательно является шведский. Существуют тысячи и тысячи родов со
шведоязычными фамилиями, но для их представителей шведский язык
никогда не был родным, а многие даже не знали его вообще. В начале
20 века сотни тысяч людей даже изменили свои шведские по звучанию
фамилии на финские. Начиная с 19 века в Финляндии господствовало
представление, согласно которому национальную самобытность
человека определяет не язык, на котором он говорит, а его «сознание»,
другими словами то, как он соотносит себя с широкими народными
массами, стремится ли он отождествить себя с ними или отделиться от
них («два языка – одно мышление»). Эта «финская идея» не осталась
без критики, но со второй половины 19 века до настоящего времени
ее можно считать доминирующей. Согласно этой идее в Финляндии
было принято рассматривать период до 1809 года как часть своей
истории, а не как историю завоевателя и угнетателя. Таким образом,
история Финляндии – это общая со шведской державой судьба, ее
религиозное и культурное наследие и политическая борьба против
общих врагов, от притязаний католического германского императора
до русского православного царя и датской и польской династии и
ганзейского экономического давления. В отличие от шведского языка,
который является вторым государственным языком, а в свое время
имел статус первого языка страны, русский язык всегда использовался
мало. Исключение составляли, пожалуй, два населенных пункта на
Карельском перешейке: Кююреля (Красное село) и Райвола, куда
русское население было переселено на службу в дворянские поместья
в 18 веке. Русскоязычными были также несколько купеческих родов
в Выборге и Хельсинки, многие из которых ассимилировались уже в
19 веке. Из-за широкой автономии Финляндского Великого княжества
языками управления в нем почти все время в период 1809–1917 года
были шведский и финский, русский язык применялся за редким исклю-
чением только в канцелярии генерал-губернатора. Хотя в Финляндии
православие исповедовало примерно двухпроцентное меньшинство,
которое проживало главным образом на территориях, присоединенных
по Столбовскому мирному договору (1617), в конце 19 века русское
население составляло всего лишь около шести тысяч человек или 0,2
процента от трёх миллионов. Принципиально изменяться положение
начало только с 90-ых годов 20 века.
Период Великого княжества (1809–1917 годы) был временем
большого подъема финского государственного самосознания и раз-
вития национальной идеи. Хотя страна и не была независимой, она
была отдельной от всей державы единицей, управление которой осу-
ществлялось на основе собственных законов. Финны в такой степени
ощущали свою близость с государем, что их назвали самими верными
подданными царя. Но перспектива обрусения пугала финнов. В
русском обществе для финнов были чужими как язык и религия, так и
законы, и общественный порядок. В любом случае, пока перспективы
обрусения не актуализировались, отношения между финнами и
русскими все время оставались хорошими вплоть до 1899 года, когда
их испортили начавшиеся попытки русифицирования. По разным
причинам национальное противостояние сохранялось с тех пор и до
окончания второй мировой войны, когда отношения постепенно стали
улучшаться и со временем стали даже превосходными.
Хотя во времена Великого княжества в Финляндии проживало
очень мало русских, из Финляндии в Россию переезжало относительно
много народу. финнов служили в метрополии царскими офицерами или
другими чиновниками. Часть из них сохранила финский идентитет,
часть – нет. Зачастую невозможно выяснить, насколько тесной или
существенной для них была связь тех или иных персонажей с Фин-
ляндией по этой причине в публикацию не включен, например,
служивший военным министром с 1905 по 1909 гг. А.Ф. Редигер. По
этой же причине в рассматриваемую группу тоже не входят такие лич-
ности как Александра Коллонтай или комендант Кронштадта адмирал
Вирен, который был убит в 1917 году.
Не все персонажи, биографии которых вошли в публикацию, были
так называемыми великими историческими деятелями. При отборе
скорее старались охватить наиболее широкий круг людей, чем отыскать
в нем интересные редкости. К сожалению, в контексте финско-русских
отношений выдающимися являлись прежде всего различные военные
герои, – от крестьянских вождей до генералов. Хотя эта группа довольно
многочисленна, в публикации пришлось ее ограничить только парой
примеров. Выбор личностей, представляющих интерес в свете финско-
русских связей периода потепления отношений после второй мировой
войны до настоящего времени с учетом указанных нами критериев от-
бора отчасти невозможен, а также, видимо, преждевременен, поэтому
эту группу в публикации представляют прежде всего лишь президенты
Паасикиви и Кекконен.
В области культуры так называемая популярная культура осталась в
данном издании практически без внимания: ее рассмотрение, видимо,
более естественно осуществить в какой-нибудь другой связи. Может
показаться, что литературной среде отводится слишком много внима-
ния, но это соответствует духу выбранного времени. То же относится и
к малому числу приведенных женских биографий. В далеком прошлом,
особенно период до 19 века, обстановка, в которой проходила жизнь
женщины, была ограничена домом и будничными заботами, и поэтому
женское влияние на общественную жизнь было редким.
Цель данной публикации – дать читателю некоторое представление
о том, какие разнообразные люди внесли свой вклад в историю Фин-
ляндии. Хочется надеяться также, что эта публикация поможет понять,
какое место занимает Финляндия в том сложном целостном организме,
который мы называем Европой и в котором всегда ощущалось влияние
как Швеции и России, так и государств Центральной Европы и более
отдаленных европейских стран. Именно это влияние, ощутимое и в
Финляндии, постоянно воздействовало на жизнь разных людей, из
которых в конце концов и сформировались все народы и нации мира.

Тимо Вихавайнен