Да. Есть у него немногие (по отношению к ощему объему творчества) хорошие песни, но именно песни - попробуйте прочитать эти же строки вслух без мотива. Не пойдут.
ИМХО - каждому свое - кому-то, стихи берущие за душу, а кому-то - песни...
Иногда это совмещается, но ИМХО (сугубое) не в творчестве ВСВ
> От границы мы Землю вертели назад,
> Было дело, сначала,
> Но обратно ее закрутил наш комбат,
> Оттолкнувшись ногой от урала.
> Наконец-то нам дали приказ наступать,
> Отбирать наши пяди и клоки,
> Но мы помним как солнце отправилось вспять
> И едва не зашло на востоке.
> Мы не меряем землю шагами,
> Понапрасну цветы теребя,
> Мы толкаем ее сапогами
> От себя, от себя.
> И от ветра с востока пригнулись стога,
> Жмется к скалам отара.
> Ось земную мы сдвинули без рычага,
> Изменив направление удара.
> Не пугайтесь, когда не на месте закат,
> Судный день - это сказки для старших,
> Просто землю вращают, куда захотят,
> Наши сменные роты на марше.
> Мы ползем, бугорки обнимаем,
> Кочки тискаем зло, нелюбя,
> И коленями землю толкаем
> От себя, от себя.
> Здесь никто не нашел, даже если б хотел,
> Руки кверху поднявших.
> Всем живым ощутимая польза от тел,
> Как прикрытье используем павших.
> Этот глупый свинец всех ли сразу найдет,
> Где настигнет - в упор или с тыла?
> Кто-то там, впереди, навалился на дот,
> И земля на мгновенье застыла.
> Я ступни свои сзади оставил,
> Мимоходом по мертвым скорбя,
> Шар земной я вращаю локтями
> От себя, от себя.
> Кто-то встал в полный рост
> И, отвесив поклон,
> Принял пулю на вздохе.
> Но на запад, на запад ползет батальон,
> Чтобы солнце взошло на востоке.
> Животом по грязи, дышим смрадом болот,
> Но глаза закрываем на запах.
> Нынче по небу солнце нормально идет,
> Потому что мы рвемся на запад!
> Руки, ноги на месте ли, нет ли?
> Как на свадьбе, росу пригубя,
> Землю тянем зубами за стебли
> На себя, под себя, от себя!
Во-первых, был аж двойной альбом "Хоть мгновенье еще постою на краю", помните небось, где 90% песен именно читали! Во-вторых, попробуйте почитать стихи Башлачева – трудно. Однако в сети Вы найдете не одну статью, где говорится, что он не рок-поэт, а просто поэт.
К слову об антисоветчине:
А. Башлачев
СЛУЧАЙ В СИБИРИ
Пока пою, пока дышу, любви меняю кольца,
Я на груди своей ношу три звонких колокольца.
Они ведут меня вперед и ведают дорожку.
Сработал их под Новый Год знакомый мастер Прошка.
Пока влюблен, пока пою и пачкаю бумагу
Я слышу звон. На том стою. А там глядишь - и лягу.
Бог даст - на том и лягу.
К чему клоню? Да так, пустяк. Вошел и вышел случай.
Я был в Сибири. Был в гостях. В одной веселой куче.
Какие люди там живут! Как хорошо мне с ними!
А он... Не помню, как зовут. Я был не с ним. С другими.
А он мне - пей! - и жег вином. - Кури! - и мы курили.
Потом на языке одном о разном говорили.
Потом на языке родном о разном говорили.
И он сказал: - Держу пари - похожи наши лица,
Но все же, что ни говори, я - здесь, а ты - в столице.
Он говорил, трещал по шву: мол, скучно жить в Сибири.
Вот в Ленинград или в Москву...
Он показал бы большинству
И в том и в этом мире.
- А здесь чего? Здесь только пьют.
Мечи для них бисеры.
Здесь даже бабы не дают.
Сплошной духовный неуют
Коты как кошки, серы.
- Здесь нет седла, один хомут.
Поговорить - да не с кем.
Ты зря приехал. Не поймут.
Не то, что там - на Невском.
- Ну как тут станешь знаменит -
Мечтал он сквозь отрыжку.
Да что там у тебя звенит?
- Какая мелочишка?
Пока я все это терпел и не спускал ни слова,
Он взял гитару и запел. Пел за Гребенщикова.
Мне было жаль себя, Сибирь, гитару и Бориса.
Тем более, что на Оби мороз всегда за тридцать.
Потом окончил и сказал, что снег считает пылью.
Я встал и песне подвязал оборванные крылья.
И спел свою, сказав себе: - Держись! - играя кулаками.
А он сосал из меня жизнь глазами-слизняками.
Хвалил он: - Ловко врезал ты по ихней красной дате.
И начал вкручивать болты про то, что я - предатель.
Я сел, белее, чем снега. Я сразу онемел как мел.
Мне было стыдно, что я пел. За то, что он так понял.
Что смог дорисовать рога, что смог дорисовать рога
Он на моей иконе.
- Как трудно нам - тебе и мне - шептал он,
Жить в такой стране и при социализме.
Он истину топил в говне.
За клизмой ставил клизму.
Тяжелым запахом дыша,
Меня кусала злая вша.
Чужая тыловая вша.
Стучало в сердце. Звон в ушах.
- Да что там у тебя звенит?
И я сказал: - Душа звенит. Обычная душа.
- Ну ты даешь... Ну ты даешь!
Чем ей звенеть? Ну ты даешь -
Ведь там одна утроба.
С тобой тут сам звенеть начнешь.
И я сказал: - Попробуй!
Ты не стесняйся. Оглянись. Такое наше дело.
Проснись. Да хорошо встряхнись. Да так, чтоб зазвенело.
Зачем живешь? Не сладко жить. И колбаса плохая.
Да разве можно не любить?
Вот эту бабу не любить, когда она такая!
Да разве ж можно не любить?
Да разве ж можно хаять?
Не говорил ему за строй. Ведь сам я - не в строю.
Да строй - не строй. Ты только строй. А не умеешь строить - пой.
А не поешь - тогда не плюй.
Я - не герой. Ты - не слепой.
Возьми страну свою.
Я первый раз сказал о том, мне было нелегко.
Но я ловил открытым ртом родное молоко.
И я припал к ее груди, я рвал зубами кольца.
Была дорожка впереди. Звенели колокольца.
Пока пою, пока дышу, дышу и душу не душу,
В себе я многое глушу. Чего б не смыть плевка?!
Но этого не выношу. И не стираю. И ношу.
И у любви своей прошу хоть каплю молока.