От Пехота
К Booker
Дата 12.03.2015 03:56:22
Рубрики 11-19 век;

А у него в пачпорте так и написано: пират, мол.

Салам алейкум, аксакалы!


>Когда воротимся мы в Портленд
>Клянусь, я сам взбегу на плаху.
>Да только в Портленд воротиться
>Нам не придется никогда.

Ну, песня то, обратите внимание, говорит о некоей общности. "Когда воротимся мы в Портленд". Т. е., как я понимаю, речь идёт о всём экипаже вместе с транспортом и прочими средствами производства (ну, там, пушки, абордажные палаши, повязки на глаз). А так, не вижу препятствий для солидного мещанина осесть в метрополии. Купить на Тортуге костюмчик посолидней и дождаться проходящего купца, который губернатору долю малую отстёгивает.
Проблема, скорее, с выездной визой. Коллеги по бизнесу могут посчитать, что будущий эмигрант уже потерял хватку и попробовать его немного потрясти. Ну и сама атмосфера, в целом, очевидно, не предполагала массового бегства из рядов "берегового братства".
Хотя некоторым, особо отличившимся, сама королева офицерские патенты жаловала.

And ye shall know the truth, and the truth shall make you dead
От Booker
К Пехота (12.03.2015 03:56:22)
Дата 12.03.2015 05:20:36

Не всем везло как Джону Сильверу - поваром устроиться :)) (-)
От sss
К Booker (12.03.2015 05:20:36)
Дата 12.03.2015 08:26:46

Повезло это Моргану, а Сильвер тольно надеялся прийти к успеху) (-)
От Пехота
К Booker (12.03.2015 05:20:36)
Дата 12.03.2015 06:28:33

Повезло тем, кто ХОТЕЛ устроиться. Ну, и не повезло Билли Бонсу. :)

Салам алейкум, аксакалы!

Однако же, наверняка, значительная часть контингента даже и не желала себе другой жизни.
Вот зарисовка о схожем обществе того же периода, но с другой стороны глобуса:

Сечь не любила затруднять себя военными упражнениями и терять время; юношество воспитывалось и образовывалось в ней одним опытом, в самом пылу битв, которые оттого были почти беспрерывны. Промежутки козаки почитали скучным занимать изучением какой-нибудь дисциплины, кроме разве стрельбы в цель да изредка конной скачки и гоньбы за зверем в степях и лугах; все прочее время отдавалось гульбе – признаку широкого размета душевной воли. Вся Сечь представляла необыкновенное явление. Это было какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой. Некоторые занимались ремеслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера, если в карманах звучала возможность и добытое добро не перешло еще в руки торгашей и шинкарей. Это общее пиршество имело в себе что-то околдовывающее. Оно не было сборищем бражников, напивавшихся с горя, но было просто бешеное разгулье веселости. Всякий приходящий сюда позабывал и бросал все, что дотоле его занимало. Он, можно сказать, плевал на свое прошедшее и беззаботно предавался воле и товариществу таких же, как сам, гуляк, не имевших ни родных, ни угла, ни семейства, кроме вольного неба и вечного пира души своей. Это производило ту бешеную веселость, которая не могла бы родиться ни из какого другого источника. Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, – резкая черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин. Веселость была пьяна, шумна, но при всем том это не был черный кабак, где мрачно-искажающим весельем забывается человек; это был тесный круг школьных товарищей. Разница была только в том, что вместо сидения за указкой и пошлых толков учителя они производили набег на пяти тысячах коней; вместо луга, где играют в мяч, у них были неохраняемые, беспечные границы, в виду которых татарин выказывал быструю свою голову и неподвижно, сурово глядел турок в зеленой чалме своей. Разница та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь – и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить.

And ye shall know the truth, and the truth shall make you dead