От Boris
К Artem Drabkin
Дата 18.07.2015 12:21:34
Рубрики WWII; Армия;

Re: 22 конечно

Доброе утро,
по канонической версии http://militera.lib.ru/bio/commanders2/02.html

"вместо штабной игры командованию столичной ПВО 22 июля пришлось руководить отражением действительного ночного налета вражеской авиации на Москву.
Днем все было спокойно, и Громадин вместе с помощниками, окончив все приготовления к предстоящей игре, ждал вызова к Сталину. Около 22 часов на главный пост ВНОС поступили донесения о движении большой группы самолетов противника в сторону столицы. Их насчитывалось свыше двухсот. Громадин доложил об этом непосредственно Сталину и попросил отменить учение.
— Я и члены ГКО будем на вашем КП, — последовал ответ.
Громадин в первую секунду растерялся: руководить отражением первого массированного налета на Москву в присутствии самого Сталина! Но на чувства не было времени. Встретив Сталина и других членов ГКО, Громадин проводил их на командный пункт. Докладывая обстановку, он сообщил, что головная группа противника уже достигла Можайска.
...
В течение пяти часов длился первый налет фашистской авиации на Москву"

А вот где именно были КП Московской зоны ПВО, 1 корпуса ПВО и 6 ИАК ПВО, нужно разбираться. Наверное, под известным зданием на Мясницкой: http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=55.767557&lon=37.638688&z=16&m=b&show=/4531018/ru/Штаб-Командования-войсками-специального-назначения-(КСпН)-(бывш-Московского-округа-ПВО), там еще есть ссылка с фото: http://kotaev.tk/blog/bunker_shtaba_pvo


С уважением, Boris.
От Artem Drabkin
К Boris (18.07.2015 12:21:34)
Дата 19.07.2015 15:35:21

Спасибо! (-)
От U235
К Boris (18.07.2015 12:21:34)
Дата 19.07.2015 04:48:45

Ну в принципе это логично...

...хотя бы с точки зрения безопасности. Если ты узнал о надвигающемся налете сидя в высокозащищенном бункере, то какой смысл выскакивать из него и нестись в другой бункер, рискуя при этом не успеть? Естественно логичнее было остаться сидеть в бункере КП ПВо Москвы, и заодно, пользуясь случаем, и на реальную боевую работу военных посмотреть
От Boris
К U235 (19.07.2015 04:48:45)
Дата 20.07.2015 20:49:25

Re: Ну в

Доброе утро,
>...хотя бы с точки зрения безопасности. Если ты узнал о надвигающемся налете сидя в высокозащищенном бункере, то какой смысл выскакивать из него и нестись в другой бункер, рискуя при этом не успеть? Естественно логичнее было остаться сидеть в бункере КП ПВо Москвы, и заодно, пользуясь случаем, и на реальную боевую работу военных посмотреть

Похоже, что подземного пункта управления у Верховного в начале войны не было. "Первый был построен в начале 1942 года под так называемой "ближней дачей" Сталина в Кунцево и представлял собой, по сути дела, лишь хорошо укрепленное бомбоубежище" (С) http://sex.nwd.ru/index.php?title=%D0%91%D1%83%D0%BD%D0%BA%D0%B5%D1%80_%D0%B0%D1%86%D1%86%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D0%B0 - здесь сочно и подробно расписана вся история "бункеров ИВС".

О командном пункте ПВО Москвы очень подробно написано более сорока лет назад, в воспоминаниях генерал-полковника Д.А. Журавлева «Огневой щит Москвы» (М.: Воениздат, 1972, http://militera.lib.ru/memo/russian/zhuravlev_da/03.html )

«Штаб 1-го корпуса ПВО в ту пору помещался в двухэтажном доме на территории Чернышевских казарм. Некогда здесь была гарнизонная церковь. Потом здание переоборудовали. Кабинет командира корпуса находился в самой верхней части дома, там, где раньше, видимо, был купол церкви. Не очень понравился мне и командный пункт корпуса. Оборудован он был довольно примитивно. Но М. С. Громадин успокоил:
— Здесь вам оставаться придется недолго. Заканчивается отделка специального здания. Там же будет и новый командный пункт, который полностью отвечает всем современным требованиям.
…
Не мог меня не интересовать в тот период и вопрос о новом помещении для командного пункта и штаба корпуса. В начале июня в сопровождении начальника штаба корпуса полковника Михаила Григорьевича Гиршовича я отправился в новое здание, предназначенное для управления корпуса. К тому времени строительство большого, хорошо спроектированного дома в центре города было уже закончено. Шли внутренние отделочные работы. Осматривая многочисленные помещения, я мысленно благодарил проектировщиков, строителей. С признательностью подумал я и о Маршале Советского Союза С. М. Буденном, который очень много внимания уделил этой стройке, будучи командующим Московским военным округом, а затем — заместителем Наркома обороны СССР.
Большое впечатление на меня произвел командный пункт. Находился он здесь же, под домом, на глубине пятидесяти метров.
По левую сторону длинного, ярко освещенного коридора — многочисленные двери. Гиршович открыл одну из них:
— Здесь пункт управления командира корпуса.
Стены обиты бархатом, чтобы приглушать звук, мягкая мебель, отлично продуманное освещение, хорошая вентиляция. Все это вначале показалось мне излишней роскошью. Однако очень скоро я убедился, как облегчили нам выполнение трудных обязанностей розданные здесь удобства.
В середине зала, куда мы с Гиршовичем вошли, помещался большой стол с пультом управления. Пользуясь им, можно было связаться с любой частью, с каждым из начальников родов войск, с городскими организациями и правительственными учреждениями. [13]
Рассказывая мне о назначении различной аппаратуры, М. Г. Гиршович с какой-то таинственностью показал на один из телефонов:
— Этим аппаратом пользоваться запрещено. Он запломбирован. По нему можно говорить только в крайнем случае...
— Ладно, — ответил я, — тут и без него достаточно различных средств связи.
Проектировщики нашего «подземного замка» предусмотрели все до мелочей. Не выходя на поверхность земли, мы могли принять горячий душ, отдохнуть, поесть. В случае недостатка воздуха можно было включить кислородное оборудование.
...
Мы долго ходили по комнатам нашего КП. Слева от зала, где размещался пункт управления командира корпуса, находилась комната оперативной группы начальника зенитной артиллерии, справа — командира 6-го авиационного корпуса. В этом было нечто символическое: старший авиационный начальник являлся правой рукой командира корпуса ПВО, а начальник зенитной артиллерии — его левой рукой.
Верхний этаж КП занимал главный пост ВНОС. Там хозяйничал со своими подчиненными начальник службы воздушного наблюдения, оповещения и связи полковник А. Н. Глазер. Рядом находилась оперативная группа прожектористов, возглавляемая начальником прожекторной службы полковником Б. В. Сарбуновым, и некоторые другие службы.
А потом свое огромное заведование показывал мне начальник командного пункта инженер-полковник Н. А. Захаров, человек обширнейших знаний и предельной [14] добросовестности. Он рассказал, что в специальном помещении смонтирована достаточно мощная электростанция для обеспечения нужд командного пункта на случай аварии городской сети. Замечу кстати, что на протяжении всей войны включать ее приходилось только для проверки. Московская энергосистема работала бесперебойно, также как водопровод и канализация — словом, все коммунальное хозяйство большого города
…
21 июля меня предупредили: «Сегодня начальник Генерального штаба проведет с руководством 1-го корпуса ПВО и 6-го истребительного авиационного корпуса игру на картах. Вам и авиаторам нужно подготовить оперативные группы». Я попытался выяснить подробности, но мне ответили: «Все узнаете на месте».
Часов в пять вечера нас пригласили в особнячок, находившийся во дворе, рядом со зданием штаба корпуса, и проводили в кабинет Верховного Главнокомандующего.
….
И вот мы в просторном кабинете, посредине которого стоит длинный стол. Вдоль одной из стен сидят члены Государственного Комитета Обороны. В углу слева заняли места М. С. Громадин и А. В. Герасимов. Нам предложили развернуть карты и подготовиться к работе. Когда полковник Н. Ф. Курьянов, начальник оперативного отдела штаба корпуса, разложил свое громоздкое хозяйство на столе, оказалось, что для карт авиаторов места не осталось. И. Д. Климову и его помощникам пришлось расстилать их на полу.
…

И вот в 22 часа 25 минут [22 июля] в репродукторах впервые послышалось:
— Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!
…
Почувствовав какое-то движение среди присутствовавших в помещении, оглянулся. Мимо нашей двери по коридору прошли И. В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М. С. Громадин. А. С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока продолжался налет. За все время он ни одним словом не отвлек нас от боевой работы.
…
Пять часов продолжался первый налет. Вот наконец отражена еще одна, последняя волна вражеских бомбардировщиков. Смотрю на часы: три двадцать пять. Там наверху, на земле, сейчас уже наступает раннее июльское утро
….
Как только был объявлен отбой тревоги, члены Государственного Комитета Обороны, находившиеся в бомбоубежище, поднялись в особняк, где мы еще так недавно проводили игру на картах. Вскоре последовал телефонный звонок: Громадина и меня вызывали на доклад.
Входили мы в уже знакомую комнату не без волнения. Противовоздушная оборона выполнила свою задачу, люди сделали все, что могли, и даже больше того.
…
Меня слушали молча, не перебивая. Я видел, что А. С. Щербаков, присевший у края стола, быстро записывал [56] приводимые мной данные. (Позже стало известно, что он готовил проект приказа, подводящего итоги отражения первого налета.)
…
Когда я закончил, Сталин сказал
…
Нас с Громадиным отпустили, и я решил проехать по городу, посмотреть, как выглядит столица после тревожной, полной волнений ночи»

Насколько можно судить, у Генерального штаба РККА подобного КП в Москве не существовало. По воспоминаниям С.М.Штеменко, после первых налетов зенитчиков выселили (всех или нет, не ясно) и здание на улице Кирова вместе с подземными сооружениями и станцией метро занял Генштаб:

С.М.Штеменко, «Генеральный штаб в годы войны»
http://militera.lib.ru/memo/russian/shtemenko/02.html

«22 июля вражеские самолеты провели первую бомбежку Москвы. …
В подвале здания Генштаба оборудовали бомбоубежище и обязали всех свободных от работы во время воздушных налетов находиться там….
Бомбежки Москвы усилились. Воздушные тревоги объявлялись почти каждую ночь. Иногда бомбы падали недалеко от Генштаба. Оборудованное в подвале бомбоубежище теперь приходилось использовать и для работы, а оно оказалось совершенно неприспособленным к этому.
Вскоре последовало решение: на ночь Генштабу перебираться в помещение станции метро «Белорусская». Там были оборудованы командный пункт и узел связи.
Теперь мы каждый вечер собирали документы в чемоданы и ехали к Белорусскому вокзалу. В течение всей ночи на одной половине метрополитеновского перрона функционировал центральный командный пункт, тогда как другая половина, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Так же, как и мы, они являлись сюда, не ожидая сигнала тревоги, и располагались на ночевку. Работать в таких условиях было, конечно, не очень удобно, а самое главное — при ежедневных сборах и переездах терялось много драгоценного времени, нарушался рабочий ритм.
Вскоре мы отказались от этого и перебрались в здание на улице Кирова. Станция метро «Кировская» тоже была полностью в нашем распоряжении. Поезда здесь уже не останавливались. Перрон, на котором мы расположились, отгораживался от путей высокой фанерной стеной. В одном его углу — узел связи, в другом — кабинет Сталина, а в середине — шеренги столиков, за которыми работали мы. Место начальника Генштаба — рядом с кабинетом Верховного.
… Погрузившись в воспоминания, я и не заметил, как машина миновала Лефортово и подходила к Кировской.
Жизнь в оперативной группе, как называли первый эшелон Генштаба, отличалась исключительной напряженностью. Понятия дня и ночи у нас полностью стерлись. Круглые сутки приходилось быть на своих рабочих местах. Но так как без сна обойтись все-таки нельзя, то на станцию метрополитена нам подавали для этого поезд. Вначале спали сидя. Потом стали подавать классные железнодорожные вагоны, где мы устраивались с большим удобством.
И. В. Сталин в свой подземный кабинет спускался лишь при объявлении воздушной тревоги. В остальное время он предпочитал находиться в отведенном ему флигельке во дворе занятого под Генштаб большого дома на улице Кирова. Там он работал и принимал доклады.
А бомбежки Москвы все усиливались. Одиночные самолеты противника прорывались к столице не только ночью, но и днем. В ночь на 29 октября фугасная бомба угодила во двор нашего здания. Было уничтожено несколько машин, убито три шофера и ранено 15 командиров.… После этого случая мы совсем перебрались в метро. На пять дней лишились горячего питания: наша столовая и кухня были сильно повреждены взрывом»


С уважением, Boris.