Доброго времени суток!
Отрывок из книги "Пятая воздушная" Давтяна
=============================
Маршал авиации Г. А. Ворожейкин решил встретиться с летчиком
“восьмерки”. Об этом ярко рассказывает офицер для особых
поручений представителя Ставки капитан П. Ф. Пляченко,
присутствовавший при беседе:
“Вскоре в комнату вошел среднего роста крепыш с [206]
загорелым волевым лицом, со шрамом на правой щеке. Одет он
был в черный кожаный реглан.
— Товарищ маршал авиации! Гвардии красноармеец Николаев по
вашему приказанию прибыл, — четко доложил летчик.
— Здравствуйте, товарищ Николаев! — поздоровался маршал и
сказал: — Я не совсем понял ваше воинское звание.
— Красноармеец, — ответил Николаев.
— У лас в таком звании не летают.
— Он был майором, — ответил генерал Каманин.— Но его
судттли и разжаловали.
— За что вас судили? — спросил Ворожейкин. (...)— Дело было
так,—начал рассказывать летчик. — Осенью прошлого года при
форсировании Днепра наша эскадрилья попала в очень тяжелое
положение: сначала нас накрыл мощный зенитный огонь, затем
атаковали истребители. Мы потеряли хороших боевых товарищей,
с которыми начинали войну, и сильно переживали эту потерю. А
вечером за ужином с горя я выпил лишнего. В это время, как на
грех, в столовую вошел заместитель командира полка и устроил
мне публичный разгон, называя меня растяпой, трусом,
чужеспинником, зря носящим ордена, и тому подобное. Я не
стерпел, потерял над собой контроль. Не помню, как допустил то,
о чем после и сам сожалел. Так со мной случилась беда. Меня
судили, сняли с эскадрильи, разжаловали и лишили всех
правительственных наград.
— А много их у вас было? — спросил маршал.
— Много, — ответил за летчика генерал Каманин и начал
перечислять: — Ордена Красного Знамени, Александра Невского,
Отечественной войны первой степени и медаль “За отвагу”.
— И много вы летали в этом году? — вновь спросил Григорий
Алексеевич.
— Все время летал. Мне дали возможность искупить вину в своей
части, на глазах у товарищей.
— Хорошо, товарищ Николаев, — сказал Ворожейкин, — пойдите
докурите и успокойтесь, а мы тем временем поговорим с вашими
начальниками.
Летчик вышел. Григорий Алексеевич встал из-за стола, прошелся
по комнате.
— Как считаете, Николай Петрович, этот летчик уже искупил
свою вину? Или вы его до самого конца войны [207] решили
оставлять в красноармейцах? — спросил Ворожейкин, обращаясь
к Каманину-
— Товарищ маршал! Николаев давным-давно искупил свою вину.
Уже будучи красноармейцем, он награжден двумя орденами
Красной Звезды, поскольку произвел очень много боевых вылетов,
ходил на самые ответственные задания.
— Так в чем же дело? —В голосе Ворожейкина послышалось
недовольство. — Почему не ставите вопрос о реабилитации?
Почему но восстанавливаете его в звании и должности? Он этого
вполне заслуживает. Я сам видел, как он воюет. Это настоящий
боевой летчик, многие у него поучиться могут. Пользуясь
предоставленными мне правительством и Верховным
Главнокомандующим правами, присваиваю летчику Николаеву
воинское звание “майор” и назначаю его командиром первой
эскадрильи штурмового авиационного полка, в котором он
служит. Одновременно награждаю его орденом Красного Знамени
и вхожу в ходатайство перед Президиумом Верховного Совета
СССР о возвращении майору Николаеву всех боевых наград,
которыми он был ранее награжден. — И капитану Павленко: —
Мои служебные бланки с вами?
Слишком все картинно. Мне рассказывали, как такие эпизоды придумывались в 70-е.
Приветствие
Очень большая вероятность того, что все это выдумано из головы. Тогда даже стиль такой был, что средний командир иногда ошибается, но большой мудрый маршал, или там член военного совета, или секретарь парткома... Обязательно появляются в самый ответственный момент и совершают единственно правильные красивые поступки по воссозданию правды.
Хотя может быть этот эпизод и правилен. Но я был знаком с человеком, что работал в главлите и рассказывал, что мемуаристам в 1970-е именно подобным способом рекомендовали "оттенить положительный образ старшего командира".
Доброго времени суток!
>Очень большая вероятность того, что все это выдумано из головы. Тогда даже стиль такой был, что средний командир иногда ошибается, но большой мудрый маршал, или там член военного совета, или секретарь парткома... Обязательно появляются в самый ответственный момент и совершают единственно правильные красивые поступки по воссозданию правды.
Да уж, и книги и фильмы на этом строились.
>Хотя может быть этот эпизод и правилен. Но я был знаком с человеком, что работал в главлите и рассказывал, что мемуаристам в 1970-е именно подобным способом рекомендовали "оттенить положительный образ старшего командира".
Случай я думаю такой был и летчик был, однако историю его реабилитации могли написать именно следуя соответствующим установкам.