От GAI
К Novik
Дата 17.07.2002 04:11:45
Рубрики WWII; Армия; Байки;

Re: Вопрос о...


>Приветствую.

>>И ещё. Тоже, видимо, надоело многим, но оттуда же: Жуков-де посылал пехоту прямиком на минное поле, чтоб танки сберечь. Как сие быть может? Веса человека достаточно, чтоб притивотанковая сдетонировала? Или опять же байка?
>
>_Сначала_ пехота, снятие противопехотных мин, потом саперы, снятие противотанковых, потом танки. Подтверждений в виде документов, более-менее пристойных ссылок не имею. Но полагаю, что в ряде случаев могло иметь место. Т.к. потери из-за снижения темпов наступления могли превысить потери при "разминировании" подобным способом.

Вообще говоря,в воспоминаниях несколько раз натыкался на эпизоды, когда народ вополне намеренно посылали в атаку через заранее известное минное поле без какого-либо предварительного разминирования.
От Дмитрий Козырев
К GAI (17.07.2002 04:11:45)
Дата 17.07.2002 12:33:36

Re: Вопрос о...

>Вообще говоря,в воспоминаниях несколько раз натыкался на эпизоды, когда народ вополне намеренно посылали в атаку через заранее известное минное поле без какого-либо предварительного разминирования.

В советских документах по боевой подготовке частей фигурирует пункт:
"обучение подразделения преодолению минного поля".
От Олег...
К GAI (17.07.2002 04:11:45)
Дата 17.07.2002 09:39:25

И вопрос...

Добрый день!

>Вообще говоря,в воспоминаниях несколько раз натыкался на эпизоды, когда народ вополне намеренно посылали в атаку через заранее известное минное поле без какого-либо предварительного разминирования.

????

Нафига? И где былми, сообственно, саперы???

http://fortress.vif2.ru/
От GAI
К Олег... (17.07.2002 09:39:25)
Дата 17.07.2002 11:40:31

Re: И вопрос...


>Добрый день!

>>Вообще говоря,в воспоминаниях несколько раз натыкался на эпизоды, когда народ вополне намеренно посылали в атаку через заранее известное минное поле без какого-либо предварительного разминирования.
>
>????

>Нафига? И где былми, сообственно, саперы???

А фиг его знает.Одну из статей с воспоминаниями я как то здесь уже постил.Автор в то время воевал в штрафбате (или штрафроте), их погнали в наступление через минное поле.причем комроты про него знал, а остальные нет.Сейас попробую статью нати,я ее вроде сохранял

> http://fortress.vif2.ru/
От GAI
К GAI (17.07.2002 11:40:31)
Дата 17.07.2002 11:45:48

Вот(+)

Приближается годовщина Великой Победы. К ней приурочена настоящая публикация, посвященная теме, никогда прежде не затронутой в российской (и советской) литературе о войне.
Автор начал войну 18-летним, прошел ее всю на переднем крае и закончил в мае 45-го — с наградами и ранениями.
Оборонительные бои он продолжил и в мирное время, став одним из наиболее известных в России (и не только) адвокатов. Отмеченный Золотой медалью им. Ф. Плевако, званием заслуженного юриста России, орденом Почета РФ, он продолжает успешно работать, находя время и для военных своих воспоминаний.
«Штрафники» — по сути, продолжение военных рассказов автора, начатых им в книге «Мозаика. Записки адвоката», изданной в 2000 году (Москва, изд-во «Де-юре»)

...
В этом предстартовом состоянии прошла неделя. И наконец мы поняли – да, наш час настал.
С вечера привезли не только невиданную ранее кашу с мясом, но и водку, раздавать которую, однако, не спешили. Лишь после того, как в середине бессонной ночи был объявлен приказ – атаковать противника, выбить в рукопашном бою с занимаемых позиций и на его плечах ворваться в станицу Вареновку, овладеть ею – было влито в каждого по сто граммов, с голодухи резко поднявших присущий нам боевой дух. На душе было смутно. Решалось многое, точнее – все.
В три часа ночи взводный Леонов, пока не убитый, велел нам подняться на бруствер и без единого звука двигаться вперед.
— Никаких разговоров. Огонь только после сближения и только по моей команде. С Богом, ребята, мы их одолеем!
И он повел нас вниз по полю. Ночь была благосклонной к нам, безлунной и беззвездной. Было уже начало марта, снег сел, и нога не проваливалась в него. Мы удачно, незамеченными прошли большую часть своего пути. Но шорох множества ног все равно звучал в тишине, и за сотню метров от реки мы были обнаружены.
Взлетело сразу несколько осветительных ракет, с немецких позиций раздались резкие, как лай, крики команд, топот, и вслед затем по полю хлестнули зеленые и красные струи очередей. Мы залегли и начали отвечать, целясь туда, где были истоки этих струй. Но наш редкий ружейный огонь был несравним с этой скорострельной лавиной, методично обрабатывавшей свою ниву. В редкие промежутки между очередями мы по команде взводного обреченно вскакивали и успевали сделать несколько прыжков вперед, чтобы снова пасть в снег, спасаясь от очередного светящегося веера.
Когда много лет спустя я живописал другу Юрке свои героические действия в этой схватке с немецким фашизмом, то сообщал о некоей удачно найденной ложбинке, неподвижно лежа в которой, в полной безопасности, я орал в ночное небо: «Вперед за Родину! Вперед за Сталина!», что и было по достоинству оценено потом довольным командованием. Друг восхищенно хохотал.
На самом деле все обстояло несравненно хуже. Не было на этом поле спасительных ложбинок. Мы все были как на ладони. И это не я звал бойцов вперед за Родину, а взводный наш Леонов, еще не убитый, все поднимал и поднимал нас в бессмысленные и безнадежные атакующие броски.
Но я был рядом. Он должен был видеть, что это я, как обреченная на бессмертие тень, следую за ним по пятам, откликаюсь на все его крики и тупо стреляю туда, вперед, куда он велит, хоть это и ни к чему. И когда я, уже почти поверив в свою неуязвимость в этом крошеве, прыгнул вперед без него, он вдруг закричал:
— Стой! Там мины!
И тотчас где-то на левом фланге рванула в ответ пехотная малая мина, и раздался режущий душу вопль:
— А-а-а-а !!!
Потом настала тишина. Атака захлебнулась.
Она не могла не захлебнуться. Немецкие позиции перед Вареновкой были частью мощного оборонительного пояса, «Миус-фронта», неприступного для пехоты. Позиции эти так и не были взяты с фронта никогда. С ними справились много позже глубоким обходом с севера. Командование знало, что перед нами. Поэтому приказ штрафникам о рукопашной схватке и о взятии Вареновки был «для балды». Подлинной его целью была разведка боем: ценой атаки вызвать на себя и засечь огонь пулеметных гнезд и других оборонительных узлов противника. Нас обманули, нам не сказали даже о минном поле у реки. В этом обмане по долгу службы участвовал и грешный наш взводный. Грешный и святой.
Но все это я понял и узнал позже. А сейчас было не до размышлений. Подняв над полем еще пару ракет, немцы почему-то не стали контрольными очередями прошивать то, что и так уже неподвижно лежало перед ними. Распластавшись, не двигались и мы… Так прошло немалое время, близился гибельный для нас рассвет. Это было всем понятно. И тогда старлей Леонов, все еще не убитый, почти шепотом передал по цепи:
— Отходим ползком. Ни звука.
Отход этот был предельно осторожен и длился, казалось, вечность. Лишь метров через двести можно было позволить себе, пригнувшись, встать в слабеющей темноте. То, что осталось от взвода, возвращалось восвояси, в окопы.
Свалившись в спасительные свои щели, стали смотреть, кого нет. Старлей построил нас и сделал перекличку. Во взводе не вернулись с поля девять бойцов. Десятого, тяжело раненного в ногу, с трудом дотащил вконец обессилевший доктор Арташез. Это было все. Около трети взвода осталось там. Среди них — Иван Приходько и поэт Авдеев. Отмучились.
Вернувшиеся постепенно приходили в себя. Некоторых била нервная дрожь. Все жадно курили. Есть не хотелось, хотя коняга наш с полевой кухней все еще стоял за командирским блиндажом, несмотря на полное утро.
Понемногу потянулись туда, согреть утробу. Порции супчика выдавались непривычно обильные, поскольку приготовлено было на всех, включая и тех, кому не повезло.
На другой день – почему-то после, а не до — нам устроили баню. На ночь привезли и поставили на отшибе большую палатку. В ней на настоящих дровах грели в бочках кипяток. В угаре и пару мы кое-как помыли впервые свои изможденные телеса. В то же время снаружи еще в двух бочках «прожарили» горячим духом нечистую нашу одежонку. Выдали сырую смену белья. Праздник кончился. Палатку и бочки увезли.
Прошли еще пара обычных дней, и меня позвали к командиру роты. В блиндаже оказались еще трое вызванных туда из других взводов солдат.
— Сейчас получите предписание, — сказал капитан, — направляетесь пока в распоряжение начштаба полка. Там укажут.
— Надолго ли? Вещи брать?
— Не знаю. Можете и не вернуться. На вас подано представление о снятии судимости. От меня всем благодарность.
— Если не вернемся, товарищ капитан, прошу позволения проститься с бойцами и с командиром взвода. Где его найти?
Васенин потемнел лицом и вышел из блиндажа.
— Нет больше старшего лейтенанта Леонова, — тихо сказал мне сидевший с бумагами писарь, — расстрелян по приказу командира дивизии. Как вызвали, так и не вернулся.
— За что?!
— За самовольный отход с поля боя. Без приказу взвод отвел.
Не в силах произнести ни слова, я подошел к топчану, где обычно спал старлей и где висела до сих пор приколотая к стене фотография его девушки, и постоял, сняв шапку. Слезы душили меня. Глядя на меня, встал молча и писарь.
Взяв у него предписание, все мы вышли из блиндажа. Капитан Васенин, отвернувшись, курил в стороне.
Все еще ошеломленный, я тоже нервно закурил. Ах, старлей, ах, Леонов! Значит, ты заметил и запомнил, что я был рядом, что это я, как обреченная на бессмертие тень, следовал за тобой по пятам, откликался на все твои призывы и все стрелял и стрелял туда, вперед, куда ты велел, хоть это и было ни к чему… И прыжок мой вперед, уже без тебя, к минному полю, запомнил!
Ах, старлей, спасший нас старлей, еще тогда не убитый, ты успел подать обо мне добрый свой рапорт, хоть на душе у тебя гирей уже лежала тревога! Вот, значит, как суждено было быть тебе убитым! Мир праху твоему, старлей, святая душа!
...