От Константин Федченко
К CANIS AUREUS
Дата 06.09.2002 13:50:01
Рубрики WWII;

вот оно - признание!

>Все, что писал Розанов, писатель богатого дара и большого жизненного значения, есть огромный биологический поток.

Думаю, продолжать не надо? :)


С уважением
От CANIS AUREUS
К Константин Федченко (06.09.2002 13:50:01)
Дата 06.09.2002 14:00:32

Re: Признание есть в другом месте. Самого Розанова.

УЕДИНЕННОЕ. Такого там полно.


Нина Руднева (родств.), девочка лет 17, сказала в ответ на мужское, мужественное, крепкое во мне:

— В вас мужского только... брюки...

Она оборвала речь...

Т. е. кроме одежды — неужели все женское? Но я никогда не нравился женщинам (кроме “друга”) — и это дает объяснение антипатии ко мне женщин, которою я всегда (с гимназических пор) столько мучился
-------


Такая неестественно отвратительная фамилия дана мне в дополнение к мизерабельному виду. Сколько я гимназистом простаивал (когда ученики разойдутся из гимназии) перед большим зеркалом в коридоре, — и “сколько тайных слез украдкой” пролил. Лицо красное. Кожа какая-то неприятная, лоснящаяся (не сухая). Волосы прямо огненного цвета (у гимназиста) и торчат кверху, но не благородным “ежом” (мужской характер), а какой-то поднимающейся волной, совсем нелепо, и как я не видал ни у кого. Помадил я их, и все — не лежат. Потом домой приду, и опять зеркало (маленькое, ручное): “Ну кто такого противного полюбит”. Просто ужас брал: но меня замечательно любили товарищи, и я всегда был “коноводом” (против начальства, учителей, особенно против директора). В зеркало, ища красоты лица до “выпученных глаз”, я, естественно, не видел у себя “взгляда”, “улыбки”, вообще, жизни лица и думаю, что вот эта сторона у меня — жила, и пробуждала то, что меня все-таки замечательно и многие любили (как и я всегда, безусловно, ответно любил).

Но в душе я думал:

— Нет, это кончено. Женщина меня никогда не полюбит, никакая. Что же остается? Уходить в себя, жить с собою, для себя (не эгоистически, а духовно), для будущего. Конечно, побочным образом и как “пустяки”, внешняя непривлекательность была причиною самоуглубления.

Теперь же это мне даже нравится, и что “Розанов” так отвратительно; к дополнению: я с детства любил худую, заношенную, проношенную одежду. “Новенькая” меня всегда жала, теснила, даже невыносима была.

От CANIS AUREUS
К CANIS AUREUS (06.09.2002 14:00:32)
Дата 06.09.2002 14:02:58

Re: И напрямую. Книга та же.

ГОЛУБАЯ ЛЮБОВЬ

...И всякий раз, как я подходил к этому высокому каменному дому, поднимаясь на пригорок, я слышал музыку. Гораздо позднее узнал я, что это “гаммы”. Они мне казались волшебными. Медленно, задумчиво я шел до страшно парадного-парадного подъезда, огромной прихожей-сеней, и, сняв гимназическое пальто, всегда проходил к товарищу.

Товарищ не знал, что я был влюблен в его сестру. Видел я ее раз — за чаем, и раз — в подъезде в Дворянское собрание (симфонический концерт). За чаем она говорила с матерью по-французски, я сильно краснел и шушукался с товарищем.

Потом уже чай высылали нам в его комнату. Но из-за стены, не глухой, изредка я слышал ее серебристый голос, — о чае или о чем-то...

А в подъезде было так: я не попал на концерт или вообще что-то вышло... Все равно. Я стоял около подъезда, к которому все подъезжали и подъезжали, непрерывно много. И вот из одних санок выходит она с матерью — неприятной, важной старухой.

Кроме бледного худенького лица, необыкновенно изящной фигуры, чудного очертания ушей, прямого небольшого носика, такого деликатного, мое сердце “взяло” еще то, что она всегда имела голову несколько опущенную — что вместе с фигурой груди и спины образовывало какую-то чарующую для меня линию. “Газель, пьющая воду”... Кажется, главное очарование заключалось в движениях, каких-то волшебно-легких... И еще самое главное, окончательное — в душе.

Да, хотя: какое же я о ней имел понятие?

Но я представлял эту душу — и все движения ее подтверждали мою мысль — гордою. Не надменною: но она так была погружена в свою внутреннюю прелесть, что не замечала людей... Она только проходила мимо людей, вещей, брала из них нужное, но не имела с ними другой связи. Оставаясь одна, она садилась за музыку, должно быть... Я знал, что она брала уроки математики у местного учителя гимназии, — высшей математики, так как она уже окончила свой институт. “Есть же такие счастливцы” (учитель).

Однажды мой товарищ в чем-то проворовался; кажется подделал баллы в аттестате: и, нелепо — наивно передавая мне, упомянул:

— Сестра сказала маме: “Я все отношу это к тому, что Володя дружен с этим Розановым... Это товарищество на него дурно влияет. Володя не всегда был таким...”

Володя был глупенький, хорошенький мальчик — какой-то “безответственный”. Я писал за него сочинения в классе, и затем мы “болтали”... Но “дурного влияния” я на него не оказывал, потому что по его детству, наивности и чепухе на него нельзя было оказать никакого “влияния”.

Я выслушал молча...

Но как мне хотелось тогда умереть.

Да и не “тогда” только: мне все казалось — вообще, всегда, —что меня “раздавили на улице лошади”. И вот она проезжает мимо. Остановили лошадей. И, увидев, что это “я”, она проговорила матери:

— Бедный мальчик... Может быть, он не был такой дурной, как казался. Верно, ему было больно. Все-таки его жаль.

* * *
От Михаил Лукин
К CANIS AUREUS (06.09.2002 14:02:58)
Дата 06.09.2002 22:47:40

Слово "голубой" тогда значения "пидор" не имело.А рассказ про любовь к девице(-)