Наличие в составе ВМФ Российской Федерации современных сверхмалых подводных лодок не тайна. В доступных каждому журналах или справочниках можно ознакомиться с подробными описаниями и тактико-техническими характеристиками субмарин, а для того, чтобы увидеть сверхмалую подлодку, не надо проникать на сверхсекретную базу. Достаточно посмотреть на видео русский кинохит «Особенности национальной рыбалки». Но с чего начинались сегодняшние «Пираньи», знают далеко не все.
В августе 1942 года в оккупированную немцами Феодосию прибыла «экскурия» моряков из состава 11-й флотилии сверхмалых подводных лодок типа КБ Королевского ВМФ Италии. С падением Севастополя активные действия в крымских водах практически прекратились, и их недавние участники - немцы и итальянцы - могли немного отдохнуть от боев. Однако итальянские подводники прибыли на берега Феодосийского залива отнюдь не для отдыха: новые хозяева Крыма, немцы, пригласили их для ознакомления с необычным трофеем - советской сверхмалой подводной лодкой. По словам историографа 11-й флотилии, эта субмарина явилась «своего рода сенсацией» для подводников Реджиа Марина Итальяна, «которые до этого считали, что итальянские разработки являются уникальными во всем мире». Так представители двух противостоящих СССР флотов ознакомились с тем, что было тайной даже для своих - с одной из первых советских сверхмалых подводных лодок...
Первым воплощенным в металл советским проектом сверхмалой подводной лодки стала разработка под шифром АПСС (автономное подводное специальное судно). В различных документах и публикациях можно встретить и другие обозначения этого проекта: «телемеханическая подводная лодка», «радиоуправляемая подводная лодка с телевидением» и даже «телеуправляемый самодвижущийся снаряд». Проект АПСС был создан в 1934 - 1935 годах в 1-м отделе (так называемой группе подводных лодок) знаменитого ленинградского Остехбюро (Особого технического бюро по военным изобретениям специального назначения) под руководством главного конструктора Федора Викторовича Щукина, для которого АПСС стала первой разработанной им подводной лодкой. Работы над проектом АПСС велись при непосредственном участии начальника Остехбюро, известного инженера-оборонщика Владимира Ивановича Бекаури и под наблюдением Научно-исследовательского морского института связи (НИМИС).
АПСС представляла собой сверхмалую (надводное водоизмещение - 7,2 т, подводное - 8,5 т) подводную лодку, вооруженную одним носовым неподвижным торпедным аппаратом. Управлялась АПСС двумя вариантами: обычным (единственным членом ее экипажа) и дистанционным. В последнем случае прорабатывалась возможность управления АПСС с так называемых «водителей» - с надводных кораблей или самолетов. «Волновое управление» должно было осуществляться с помощью установленной на этих «водителях» специальной аппаратуры «Кварц» (разработка № 134), созданной специалистами того же Остехбюро. В «телемеханическом» варианте АПСС вместо торпеды несла установленный на ее месте заряд взрывчатки массой 500 кг.
В том же 1935 году, когда проектирование АПСС было завершено, приступили к строительству. Постройка была возложена на Ленинградский судостроительно-механический завод «Судомех». Были построены сразу две лодки этого проекта, которые в 1936 году проходили заводские испытания.
Однако полностью воплотить в металле весьма смелые по тому времени технические идеи Остехбюро не удалось. В официальных выводах по реализации проекта АПСС говорится, что «проблема дистанционного управления этой лодкой была далека от положительного решения». Хотя Остехбюро и располагало собственной «эскадрой» опытовых судов, состоявшей из бывших боевых кораблей ВМФ (миноносец «Конструктор», тральщики «Инженер» и «Микула», торпедный катер «Быстрый») и самолетами (гидросамолеты МБР-2), но до испытаний лодок типа АПСС с использованием этих «водителей» дело не дошло. Можно предположить, что уже в том же 1936 году обе лодки АПСС были разобраны. Второй тип сверхмалой подводной лодки Остехбюро получил шифр АПЛ (автономная подводная лодка) и условное обозначение «Пигмей».
Первоначально эта «карликовая» субмарина разрабатывалась как «автономная подводная лодка, управляемая с самолета». Однако в дальнейшем работы над ней продолжались уже как над сверхмалой подводной лодкой, управляемой собственным экипажем. Как и в случае с АПСС, их вели сотрудники 1-го отдела Остехбюро во главе с Ф.В. Щукиным. 27 июня 1936 года проект был одобрен заместителем начальника Военно-Морских Сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии (ВМС РККА) флагманом 1-го ранга И.М. Лудри. После этого в Ленинграде под руководством А.Н. Щеглова был создан опытный образец АПЛ «Пигмей».
Затем лодка была перевезена по железной дороге на Черное море, на Севастопольскую базу Остехбюро. Здесь в октябре 1936 года АПЛ «Пигмей» прошла весь комплекс испытаний. В целях повышения секретности во время их проведения корабль официально именовался только как «подводная лодка Остехбюро». Ответственным сдатчиком АПЛ «Пигмей» флоту был назначен главный конструктор 3-го отдела Остехбюро Константин Афанасьевич Щукин - однофамилец разработчика проекта. В экипаж опытной лодки были назначены кадровые моряки из подводных сил Черноморского флота. Так, командиром АПЛ «Пигмей» на время испытаний стал 29-летний помощник командира подводной лодки А-3 старший лейтенант Борис Александрович Успенский.
Несмотря на то, что испытания «Пигмея», по некоторым данным, «выявили недостатки, которые помешали принять его в состав флота», по их итогам руководством ВМС РККА было принято решение о постройке серии из 10 сверхмалых подводных лодок этого типа со сдачей первых шести до конца 1936 года, а всей серии - в 1937-м. Несколько «Пигмеев» начали строиться на «Судомехе» в Ленинграде, но так и не были «доведены до боеспособного состояния» и, очевидно, впоследствии были разобраны. В результате флот не получил ни одной серийной сверхмалой субмарины этого типа, и не только потому, что АПЛ «Пигмей» имела «конструктивные недоработки», а из-за «объективной сложности разрешения принципиально новых технических вопросов», как говорится об этом в официальных документах. Была и еще одна причина, о которой мы скажем ниже.
Таким образом, в распоряжении советского Военно-Морского Флота оказался лишь один опытный образец АПЛ - «Пигмей». Это была сверхмалая (длина - 16, ширина - 2,62 м) подводная лодка стандартным надводным водоизмещением 18,6 т. Она могла развивать максимальную скорость в 6 узлов (5 - под водой). Ее дальность плавания полным ходом составляла 290 миль, под водой - от 18 (полным) до 60 (экономическим) миль. Предельная глубина погружения была определена в 30 метров, а автономность плавания - в трое суток. Главным вооружением АПЛ «Пигмей» должны были стать две 450-мм торпеды типа «45-15» в бортовых торпедных аппаратах открытого (желобного) типа. Кроме того, на вооружении экипажа подлодки, состоявшего из 4 человек, имелся 7,62-мм пулемет.
К началу Великой Отечественной войны АПЛ «Пигмей» официально числилась за Народным комиссариатом ВМФ (НК ВМФ) как опытовая подводная лодка. В строй она официально не вводилась, в состав какого-либо из флотов не зачислялась и хранилась на берегу. По одним данным, АПЛ «Пигмей» так и оставили на бывшей Севастопольской базе Остехбюро в Балаклаве, по другим - перевезли в Феодосию, где установили на территории испытательной базы морского оружия НК ВМФ. Летом 1942 года лодка оказалась в руках немцев, однако ее дальнейшая судьба пока точно не выяснена.
Выше уже говорилось о том, что в августе 1942 года АПЛ «Пигмей» осматривали итальянские подводники, составившие небезынтересное для историков флота ее описание. «Это была новейшая единица, находившаяся на заключительной стадии оборудования, - читаем мы в нем. - Ее размеры не отличались от итальянского типа КБ, но корпус был стройнее и длиннее. Лодка имела довольно большую, но узкую рубку трапециевидной формы. На середине высоты корпуса находились продолговатые углубления, позволявшие располагать в них торпеды».
Что стало с единственной АПЛ «Пигмей» дальше, неизвестно. Так как после освобождения Крыма и всего Причерноморья об обнаружении этой лодки ни на берегу, ни затопленной в море никто не сообщал, то можно предположить, что оккупанты пытались вывезти ее из Крыма в Германию. Для немцев, которые в то время активно работали над многочисленными проектами собственных сверхмалых подводных лодок, реализованный на практике советский проект, без сомнения, должен был представлять интерес. Однако отсутствие каких-либо упоминаний об ознакомлении немецких инженеров-кораблестроителей с трофейной советской сверхмалой субмариной заставляет думать, что АПЛ «Пигмей» так и не достигла территории третьего рейха и была потеряна новыми хозяевами где-то на железных дорогах Европы. Но это только предположение.
Кроме АПСС и АПЛ «Пигмей» конструкторы 1-го отдела Остехбюро под руководством все того же Ф.В. Щукина разработали проект еще одной субмарины - малой подводной лодки стандартным надводным водоизмещением 60 т. Однако к тому времени в течение уже нескольких лет серийно строились малые подводные лодки VI серии (типа «М») стандартным надводным водоизмещением 158 т, которым 60-тонные «подводные суда» Остехбюро из-за своих размеров уступали и в мореходности, и в обитаемости (эти характеристики и на самих «Малютках» были далеки от совершенства). Поэтому третий «подводный» проект Остехбюро, в отличие от первых двух, так и остался на бумаге.
Безусловно, Остехбюро и дальше могло продолжать деятельность на благо советского подводного флота и всех вооруженных сил. Однако как сама организация, так и многие ее сотрудники пали жертвой «большого террора». В течение 1937 - 1938 годов органами НКВД были арестованы, осуждены «к высшей мере наказания» и расстреляны ведущие специалисты Остехбюро, включая его руководителя В.И. Бекаури. Так, в сфабрикованном сотрудником особого отдела НКВД при Остехбюро А.П. Грунским обвинительном заключении по делу главного конструктора АПСС и АПЛ «Пигмей» Ф.В. Щукина говорилось, что обвиняемый «проводил ... вредительскую деятельность умышленно неправильным проектированием предназначенных для вооружения РККФ новых типов ... подводных лодок, в результате чего запроектированные... ПЛ оказались непригодными для вооружения РККФ». Этот «документ» был утвержден 20 февраля 1938 года, а уже через три дня смертный приговор в отношении «врага народа» Ф.В. Щукина был приведен в исполнение. В следующем 1939 году не стало и самого Остехбюро.
В результате советский ВМФ вступил во вторую мировую войну, так и не получив на вооружение сверхмалые подводные лодки. Истории было угодно, чтобы первыми сверхмалыми подводными лодками, официально вошедшими в состав советского ВМФ, стали в 1945 году трофейные немецкие «Зеехунды», конструкторы которых, возможно, использовали в своей более успешной, чем у их советских коллег, работе и один из проектов Остехбюро - «Пигмей».
Константин Стрельбицкий - вице-председатель Московского клуба истории флота
история / материалы исторических чтений / 1997 год / ..
А.А. ЗДАНОВИЧ
ОРГАНИЗАЦИЯ И СТАНОВЛЕНИЕ СПЕЦСЛУЖБ РОССИЙСКОГО ФЛОТА
Органы контрразведки в российском военно-морском флоте появились на двенадцать лет позднее, чем соответствующая служба в императорской армии. Центральные аппараты органов борьбы со шпионажем в большинстве стран образовывались при Генеральном штабе; Морской Генеральный штаб в России как высший орган оперативного руководства флотом был создан "по высочайшему повелению" лишь в апреле 1906 года /1/. Согласно штатному расписанию в его составе учреждалось иностранное отделение, основные задачи которого заключались в сборе необходимой информации о строительстве, планах использования морских сил потенциальных противников России, а также руководство деятельностью военно-морских агентов в Швеции, Германии, Италии, Турции и некоторых других странах /2/. Иностранное отделение и аппараты военно-морских агентов наряду с разведкой уделяли внимание работе по выявлению организаций и лиц, осуществлявших подрывную деятельность против российского флота. Однако отсутствие специальных органов контрразведки не позволяло обеспечить какую-либо четкость и целенаправленность в деле борьбы со шпионажем, сохранение в тайне от неприятеля важных государственных секретов.
В России в этот период проводилось коренное преобразование органов управления флотом. Назначенный начальником Морского Генерального штаба капитан 1-го ранга Л. А. Брусилов возглавил разработку программ восстановления морской мощи Российского государства, основательно подорванной в ходе русско-японской войны /3/. Возрождать флот планировалось прежде всего, через реализацию продуманной судостроительной программы. Рассчитывалось, что завершить ее требуется в относительно короткий срок, так как офицеры МГШ исходили из перспективы и неизбежности большой европейской войны /4/.
Однако в то время никто из флотского начальства не задумался над необходимостью обеспечить реформы органов управления, разработку и воплощение в жизнь кораблестроительной программы в контрразведывательном отношении. Столь важное дело отдавалось на откуп жандармским властям и маломощной контрразведке Главного Управления Генерального штаба. Вполне естественно, что, не зная флотской специфики, не будучи посвященными в вопросы кораблестроения, совершенствования системы базирования морских сил, указанные учреждения лишь формально защищали флот от происков иностранных разведок.
Такое положение сохранялось и в течение первого года мировой войны. В апреле 1915 года агенты парижской резидентуры русской политической полиции получили сведения, что немецкая разведка планирует организовать диверсии на заводах, работающих на нужды флота. Подставленному немцам агенту Департамента полиции "Шарлю" предлагалось взорвать один из сильнейших российских боевых судов - линейный корабль "Императрица Мария" /5/.
Данная информация не прошла, очевидно, незамеченной в МГШ и подтолкнула моряков на давно назревшие организационные шаги. В конце сентября 1915 года морской министр адмирал И. К. Григорович направил своему коллеге, генералу А. А. Поливанову, являвшемуся одновременно и председателем Особого совещания по обороне государства, письмо /6/ в котором сообщал, что с 1912 года немцы и австрийцы стали проявлять усиленную активность по изучению морских сил России и с началом войны противник сумел "глубоко проникнуть во все области военно-морского дела". Адмирал констатировал, что контрразведка военного ведомства, перегруженная своей основной работой, не уделяет должного внимания флоту и предлагал выделить морскую контрразведку в самостоятельную организацию /7/. Направив одновременно с письмом выработанный МГШ проект Положения о морских контрразведывательных отделениях, Григорович предлагал Поливанову высказать свои замечания. Но это была лишь бюрократическая формальность. Моряки уже приняли решение и отказываться от него не собирались. В указанном Положении задача морских КРО формулировалась следующим образом: "Борьба с военно-морским шпионством и вообще воспрепятствования тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам морской обороны Империи". Предполагалось создать контрразведывательное отделение Морского Генштаба, а также финляндское, балтийское, беломорское, тихоокеанское и черноморское отделения /8/. В случае необходимости по указанию начальника МГШ могли быть образованы и другие органы контрразведки, в том числе в морских крепостях.
Наиболее активно взялось за создание контрразведки командование Черноморского флота. Уже 14 октября 1915 года начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. Н. Алексеев утвердил Положение о разведывательном и контрразведывательном отделениях штаба. Руководителем обоих органов назначался третий помощник флаг-капитана флота, причем специально оговаривалось, что он должен быть "основательно знакомый на практике с разведкой и контрразведкой" /9/. В 1915 - 1917 годах указанную должность занимал капитан 2-го ранга Нищенков, а начальником контрразведывательного отделения являлся ротмистр Автономов, откомандированный из Севастопольского жандармского управления /10/. К концу второго года войны начали функционировать КРО на других флотах и в Финляндии.
Что же касается контрразведки Морского Генштаба, то укомплектовать ее и организовать работу оказалось сложнее. Руководство Регистрационной службы, на которую возлагались функции контрразведки и разведки, приоритетным считало последнюю. Укреплению аппаратов военно-морских агентов, прежде всего в Скандинавии, уделялось особое внимание. Туда направлялась большая часть денег из секретных сумм, подбирались и командировались флотские офицеры и завербованные сотрудники.
Гибель новейшего линкора "Императрица Мария" в октябре 1916 года, несомненно заставила руководство МГШ задуматься, ведь основной версией случившегося тогда считалась диверсия германских агентов. Начальник Морской Регистрационной службы МГШ капитан 2-го ранга В. А. Виноградов предпринял необходимые меры по активизации работы военно-морских агентов по линии внешней контрразведки, а в начале 1917 года инициировал созыв представительного совещания, на котором обсуждался один вопрос - "О сформировании морской контрразведки" /11/. В совещании приняли участие, помимо самого Виноградова, руководитель разведывательного делопроизводства ГУГШ Генерального штаба полковник М. Ф. Раевский, начальник Центрального военно-регистрационного бюро ГУГШ полковник В. Г. Туркестанов, заместитель Виноградова подполковник А. И. Левицкий, начальник КРО штаба Петроградского военного округа полковник В. И. Якубов и глава Петроградского морского КРО полковник И. С. Николаев. Совещание продолжалось восемь дней. К сожалению, итогового документа пока обнаружить не удалось. Исходя из того, что приказ по Отдельному корпусу жандармов, регламентирующий службу офицеров корпуса в морской контрразведке /12/, вышел 12 февраля 1917 года (через два дня после окончания совещания), можно напрямую связать его появление с обсуждением вопроса о кадрах.
Реализовать приказ не удалось, поскольку вскоре после Февральской революции перестало существовать жандармское ведомство, все его офицеры уже зачисленные в контрразведку, подлежали немедленному увольнению. О том, что происходило в те дни, позднее вспоминал помощник начальника контрразведки Черноморского флота С. М. Устинов. Созданная Севастопольским советом комиссия решила полностью реорганизовать КРО, а затем признала необходимым произвести основательную чистку персонала. "Все члены департамента полиции, - писал Устинов, - и агенты бывшего окраинного отделения были уволены. Эта мера лишила контрразведку опытных работников, в некотором отношении даже незаменимых" /13/. Аналогичная ситуация сложилась и в Петрограде. Приказом по Морскому Генштабу от 26 апреля 1917года Петроградское морское КРО было переформировано, а его начальник полковник И. С. Николаев уволен /14/. Вместо него руководить отделением стал прапорщик Серебряков /15/.
Однако флотская контрразведка оказалась в более выгодном отношении, чем аналогичная армейская служба, поскольку имела в своем составе значительно меньше бывших жандармов, а, следовательно, сохранила имеющих достаточный опыт офицеров и военных чиновников. Кроме того, КРО Морского Генштаба, ориентируясь на необходимость развития внешней контрразведки, активно действовало за пределами Российской империи в тесном контакте с военно-морскими агентами. Следовательно, офицеры-контрразведчики значительно меньше втягивались во внутриполитические события.
В итоге Морская регистрационная служба не только сохранилась, но и смогла в период Временного правительства активно продолжать свою деятельность. Ее руководитель В. А. Виноградов разработал для обучения сотрудников специальную инструкцию по ведению контрразведки /16/. Чтобы уберечь свой аппарат от реформаторско-разрушительных действий властей, он во введении к инструкции постарался четко определить границы борьбы со шпионажем, отделив ее от работы тайной политической полиции. Более того, Виноградов указал, что "контрразведка тогда будет в состоянии действительно рационально бороться со шпионажем, когда необходимость ее будет сознаваться не одним специальным органом, а всем обществом, от обывателя до всех иерархических ступеней той военной силы... охранять которую контрразведка должна" /17/. В этих строках инструкции явно просматривается призыв к органам Временного правительства поддержать службу по борьбе со шпионажем и ретроспективный упрек царским политикам, армейским и флотским высшим чинам свергнутого режима.
Будучи патриотами своей страны, морские разведчики и контрразведчики реально понимали слабость Временного правительства, предвидели возможность прихода к власти более радикальных партий и, в частности, большевиков. Последних они считали, как и подавляющая масса офицеров армии и флота, врагами России, и если не прямыми немецкими агентами, то опорной базой врага. Антибольшевистский накал у флотских офицеров был значительно сильнее, чем в сухопутных частях. В отличие от армейских частей, где офицерский корпус на третьем году войны представляли в большинстве своем вчерашние студенты, учителя, инженеры, государственные служащие, на флоте доминировали кадровые офицеры - выходцы из дворянских семей, потомственные военные. Многие из них знали друг друга лично по учебе в морском кадетском корпусе или службе на кораблях, поэтому лишь небольшая часть "зараженных революционным духом" офицеров рисковали открыто обозначать свои идеи, заранее зная реакцию окружающих. В массе своей флотские офицеры имели монархические взгляды, готовы были сражаться за Российскую империю и вести борьбу до полного разгрома немцев. Это, в свою очередь, предопределяло их проантантовскую, а точнее проанглийскую ориентацию. Именно с англичанами среди других союзников моряки поддерживали на протяжении Первой мировой войны наиболее тесные связи.
С приходом к власти большевиков Регистрационная служба Морского Генштаба активизировала свои контакты с английской морской разведкой. При самой деятельной поддержке последней и по инициативе секретаря российского посольства в Англии В. Д. Набокова в апреле - мае 1918 года была создана строго законспирированная организация "ОК" /18/. Ее костяк составили офицеры флотской разведки и контрразведки. Первым ее начальником стал лейтенант Р. А. Окерлунд, возглавлявший в 1915 - 1917 годах морскую контрразведку в Скандинавии и уволенный со службы советскими властями. Прибыв в советскую Россию в мае 1918 года под предлогом сдачи дел и доклада о проделанной работе, Окерлунд установил связь с офицерами Морского Генштаба, в том числе с начальником Регистрационной службы В. А. Виноградовым, его заместителем, а затем приемником А. И. Левицким, начальником военно-морского контроля (бывшего контрразведывательного отделения) А. К. Абрамовичем и некоторыми другими сотрудниками разведки и контрразведки /19/. Все они дали согласие работать в организации "ОК", зная, что она является антибольшевистской и действует фактически под контролем англичан. Окерлунд поддерживал личную связь с военно-морским атташе Англии капитаном Ф. Кроми. Таким образом, центральный орган флотских спецслужб фактически начал работать против советской власти.
ВЧК вряд ли смогла бы вскрыть враждебную деятельность моряков, поскольку ее розыскные аппараты в тот период еще не находились на должном уровне. Помог случай. Из Скандинавии возвратился крупный агент флотской контрразведки "Ланко", который в октябре 1918 года довел до сведения ВЧК и лично Ф. Э. Дзержинского данные о шпионской работе сотрудников Морской Регистрационной службы /20/. В результате проведенной чекистами операции почти все руководители и ответственные работники Регистрационной службы были арестованы /21/.
Подозрение пало и на начальника Морского Генштаба Е. А. Беренса, поскольку он подписывал телеграммы в адрес военно-морского агента в Швеции Сташевского, в текст которых члены Организации "ОК" вносили развединформацию. Кроме того, следователям было известно, что Е. А. Беренс работал во флотской разведке с 1910 года, а после Февральской революции руководил иностранным отделением МГШ и лично знал арестованных. Нарушая установленные правила, Беренс неоднократно перепоручал подпись телеграмм некоторым сотрудникам Регистрационной службы. Выступая на заседании Верховного трибунала, он признал свои упущения, но заявил, что никакого отношения к преступной деятельности подследственных не имел; более того, он уже давно намеревался реорганизовать контрразведку - Военно-морской контроль, однако достойной замены имевшимся сотрудникам не нашлось /22/. Политический контролер МГШ Лукашевич, стремясь всячески отмежеваться от подследственных, заявил, что "контрразведка была умирающим учреждением, но реорганизация ее представлялась делом сложным /23/. Следствие доказало, что комиссар не только самоустранился от контроля за деятельностью Регистрационной службы и Военно-морского контроля, но и выдал Окерлунду удостоверение для "служебных" поездок из Петрограда в Москву.
Еще до начала судебного процесса с содержанием работы флотских спецслужб самым внимательным образом ознакомился находившийся в распоряжении ВЧК член ВЦИК В. Э. Кингисепп. Его итоговая докладная записка содержала следующие выводы: "Регистрационная служба в совокупности с Морским контролем Генмора является филиальным отделением Английского Морского Генштаба. В сводках Морского Контроля совершенно отсутствуют данные, позволяющие предположить, что морская контрразведка была направлена против англо-французов и союзнического шпионства... главное внимание Морского Контроля Генмора была обращено на действия и распоряжения Наркомвоена Троцкого" /24/. Кингисепп предлагал немедленно расформировать Регистрационную службу, Военно-морской контроль и даже весь Морской Генеральный штаб, а их руководителей привлечь к ответственности /25/.
В архивных делах ФСБ сохранился еще один доклад Кингисеппа, адресованный председателю Совнаркома В. И. Ленину, а также Я. М. Свердлову, Л. Д. Троцкому и заместителю председателя ВЧК Я. Х. Петерсу. Доклад этот более детализирован и содержит новые сведения, дающие представления о "борьбе" с иностранной агентурой. "Морская контрразведка за весь 1918 год не произвела ни одного ареста ни одного шпиона, не дала никаких сведений о противнике..." /26/. Начальник Военно-морского контроля А. К. Абрамович на допросе у Кингисеппа показал, что твердо установленных штатов у ВМК не было, отпускаемые авансы составляли 10 - 12 тысяч в месяц, из секретных сотрудников в наличии имелся только один, за двух "мертвых душ" деньги получал сам Абрамович. Кингисепп вновь подтвердил свой вывод о необходимости расформирования морских спецслужб: "Пустое место русской Советской морской контрразведки в результате такого постановления ни на миллиметр не увеличилось бы" /27/ - заключил следователь. Вскоре такое решение состоялось. Все дела флотской контрразведки перешли в ведение Особого отдела при ВЧК. В январе 1919 года было расформировано и отделение Военно-морского контроля Балтийского флота, часть его сотрудников влилась в Особый отдел Петроградской ЧК.
По приговору Верховного трибунала в апреле 1919 года Р. А. Окерлунд и начальник ВМК А. К. Абрамович были расстреляны за шпионаж в пользу союзников. Начальник Регистрационной службы А. И. Левицкий и его помощник А. М. Сыробоярский были заключены в концентрационный лагерь до окончания Гражданской войны. Понесли наказание и другие офицеры, работавшие в спецслужбах флота /28/.
Ввиду активной деятельности белогвардейских и английских разведчиков против Балтийского флота в конце августа 1919 года начальник Морских сил А. П. Зеленой и члены Реввоенсовета обратились в РВСР с просьбой воссоздать контрразведку в виде Особого отдела БФ из-за перегруженности Петроградской ЧК. Данное предложение из РВСР направили на заключение к Ф. Э. Дзержинскому /29/. Однако ответа не последовало. Только в середине 1920 года ВЧК учредила Особый отдел Черного и Азовского морей, а через год и аналогичный орган на Балтийском флоте /30/. Примерно в это же время было создано морское отделение в Особом отделе ВЧК в Москве.
1. Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 30.
2. Русское прошлое. СПб., 1996. С. 53.
3. Главный штаб ВМФ. История и современность (1696 - 1997 гг.). М., 1998г. С. 43.
4. Арестант пятой камеры. Допрос адмирала Колчака. М., 1990. С. 255.
5. Агафонов В. К. Заграничная охранка. Петроград, 1918. С. 181.
6. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000. Оп. 16. Д. 633. Л. 1.
7. Там же.
8. Там же. Л.2.
9. Там же. Оп. 15. Д. 828. Л. 203.
10. Служба безопасности. М., 1997. Э 1-2. С. 51.
11. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 16. Л. 3.
12. Там же. Л. 13 - 17.
13. Устинов С. М. Записки начальника контрразведки. Берлин, 1923. С. 78.
14. Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ). Ф. 1. Оп. 6. Д. 242. Л. 15.
15. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 1. Л. 168.
16. ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 211. Л. 1- 185. (Инструкция по контрразведке в военно-морском флоте активно использовалась и в первые годы существования советских органов по борьбе со шпионажем и, в частности, Особым отделом ВЧК).
17. Там же. Л. 3.
18. Там же. Оп. 3. Д. 522. Л. 3. Название организации было дано по начальным буквам первого ее руководителя - Р. А. Окерлунда.
19. Известия ВЦИК. 1919. 9 апреля.
20. ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 229. Л. 51.
21. Известия ВЦИК. 1919. 9 апреля.
22. Там же. 1919. 11 апреля.
23. Там же.
24. ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 349. Л. 2.
25. Там же. Л.3.
26. Там же. Л.4.
27. Там же. Л.8.
28. Известия ВЦИК. 1919. 12 апреля.
29. РГВИА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 14. Л. 176.
30. Там же. Ф. 4. Оп. 2. Д. 1. Л. 14.
В.Ж. ЦВЕТКОВ
РАЗВЕДКА И КОНТРРАЗВЕДКА БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ПРАВИТЕЛЬСТВ 1918 - 1922 годы
Белое движение, провозгласив лозунг "восстановления русской государственности", стремилось к воссозданию структур правоохранительных органов. Представляется целесообразным кратко изложить основные принципы организации и деятельности белогвардейских разведок и контрразведок, исходя из территориального и хронологического признаков с момента зарождения движения до его окончания.
В Сибири структуры контрразведки сформировались в мае 1918 года. Их основой стали разведотделы подпольных антибольшевистских организаций в Томске ("Белый легион"), Барнауле, Омске, Иркутске, Чите, Владивостоке и других городах, созданные в декабре 1917 - январе 1918 года. Общее руководство подпольем осуществлял подполковник А. Н. Гришин (Алмазов). После падения советской власти в Сибири функции контрразведки стал выполнять созданный в Омске "Отдел военного контроля", который возглавил чешский капитан И. Зайчек. Не имея представления о работе в местных условиях, Зайчек назначил своими заместителями бывших начальников Томского и Омского жандармских управлений. Летом были организованы пункты "Отдела" в Томске, Иркутске, Красноярске, Бийске, Новониколаевске и Семипалатинске /1/. Однако данные органы стали активно вмешиваться в политику, поэтому в декабре 1918 года структура их была упорядочена и статус понижен до уровня рядового отделения при штабе Сибирской армии.
С января 1919 года сформировалась иерархия контрразведывательных органов армии Колчака. В противовес традиции, сложившейся в России, контролировала их работу не генерал-квартирмейстерская часть Ставки, а контрразведывательная часть Осведомительного отдела Главного штаба. Задачам Осведотдела соответствовала его структура с разделением на четыре управления : информационное, разведывательное, военно-цензурное и контрразведывательное. Последнее занималось собственно контрразведкой и его возглавил генерал-майор В. А. Бабушкин. Управление контролировало Центральное отделение военной контрразведки и Центральное регистрационное бюро. Осведотдел контролировал и деятельность контрразведывательного отдела Ставки Верховного Главнокомандующего адмирала А. В. Колчака; отдел Ставки возглавлял бывший жандармский полковник Н. П. Злобин.
В мае 1919 года начались реорганизации. Осведотдел был расформирован и несвойственные контрразведке функции политического контроля были переданы Осведомительному отделу Верховного Правителя России (Осведверх), куда перешли три управления. Управление генерала Бабушкина включалось в контрразведку Ставки, которой по-прежнему руководил полковник Злобин. Благодаря слиянию штаты отдела быстро выросли. В Омске, например, насчитывалось 112 сотрудников контрразведки, из них 43 офицера /2/. Летом в Сибири работали пять армейских контрразведывательных отделений и многочисленные, не поддающиеся учету дивизионные, бригадные, полковые, "отрядные" управления. Но если на уровне армии или корпуса организация контрразведывательного аппарата еще соответствовала утвержденным штатам, то на низовом уровне какая-либо система отсутствовала. Основная причина этого - недостаток должного контроля за появлением новых воинских частей, каждая из которых стремилась к организации при собственном штабе своей контрразведки. В их состав входили уже не профессионалы, а в большинстве строевые офицеры, незнакомые с разведкой. На огромном пространстве Сибири были воссозданы три тыловых военных округа (Омский, Иркутский, Приамурский), каждый из которых имел собственные контрразведывательные структуры. В крупных городах, как правило, работали несколько независимых одно от другого контрразведывательных учреждений, взаимодействие которых проводилось только на уровне личных контактов офицеров. Фронтовые, армейские отделения, равно как и сама контрразведка Ставки, находились в ведении 2-го генерал-квартирмейстера при штабе Верховного Главнокомандующего генерал-майора П. Рябикова, а отделения контрразведки тыловых округов подчинялись 3-му генерал-квартирмейстеру полковнику П. Антоновичу.
В октябре 1919 года сибирская контрразведка пережила свою последнюю реорганизацию. Примечательная черта всех подобных преобразований в том, что они начинались "сверху", тогда как упорядочить нужно было бы, в первую очередь, низовые структуры. На этот раз все дело контрразведки перешло в ведение Главного начальника военно-административных управлений Восточного фронта генерал-майора А. Домонтовича /3/.
Рассматривая контрразведывательные операции, следует отметить их тесное взаимодействие с органами Министерства внутренних дел. Во время восстаний в Енисейской и Иркутской губерниях контрразведка Иркутского военного округа внедряла в ряды повстанцев своих агентов. Под контролем начальника контрразведки ИркВО штабс-капитана Черепанова и начальника контрразведки Иркутска подполковника Булахова составлялись сводки о положении в волостях и уездах, занимаемых восставшими. Создаваемые МВД "отряды особого назначения" координировали свою работу с контрразведкой, получали от нее сообщения о партизанах. Своевременно предоставленная в Ставку информация отдела контрразведки Приамурского военного округа о готовящемся во Владивостоке мятеже чехов и эсеров (мятеж генерала Р. Гайды начался 17 ноября, а доклады контрразведки были датированы 22 октября 1919 года) позволила оперативно подавить путч. Однако в условиях начавшегося отступления и разброда в тылу контрразведка не смогла предотвратить возникновение в Иркутске "Политцентра", хотя и была осведомлена о его намерениях, что привело в итоге к захвату в плен и гибели самого адмирала А. В. Колчака.
Аппарат сибирской разведки и контрразведки отличался достаточно четкой организацией: на службу привлекались профессионалы - бывшие разведчики и жандармские офицеры. Однако здесь проявились характерные для периода гражданской войны особенности, заключавшиеся в появлении многочисленных контрразведок при отдельных воинских частях, военной цензуре, политическом сыске, контроле над деятельностью партий, профсоюзов и т. д. Беспрерывные переформирования контрразведывательных органов, хотя и преследовали цель упорядочения, на деле лишь усложняли, тормозили повседневную работу.
На юге России в апреле 1918 года при штабе Добровольческой армии было сформировано разведывательное отделение, которое возглавил полковник С. Н. Ряснянский. Под его контролем разведотдел составлял весьма подробные оперативные сводки о составе красных войск Северного Кавказа, Донбасса, Крыма. Разведкой занимались и центры Добровольческой армии, созданные в Харькове, Одессе, Екатеринославе, Чернигове, Полтаве, Херсоне. Начальники контрразведки этих центров собирали важные сведения о положении на Украине, в Крыму, Центральной России. Добровольческие центры опирались на обширные связи среди офицерства и чиновничества /4/.
Киевский центр помимо сбора информации участвовал в создании политических организаций. После установления в Киеве советской власти центру удалось внедрить своих сотрудников в руководящие структуры вплоть до штабов советской украинской армии, губернского военного комиссара и др. Под руководством полковника В. П. Барцевича Киевский центр добился заметных успехов в сборе секретной информации. Активно действовал Одесский центр, в июле 1919 года подготовивший восстание в немецких колониях вокруг города. Восстанием в самой Одессе руководили председатель центра полковник А. П. Саблин и поручик А. П. Марков, работавший в одесской милиции. Отряд милиции под командованием ротмистра Асанова захватил здание Одесской ЧК и к моменту высадки белого десанта практически весь город контролировался вышедшими из подполья офицерскими отрядами. Харьковский подпольный центр, возглавляемый полковником А. Двигубским, предоставлял обширную информацию о положении Южного фронта. Сам Двигубский весной 1919 года занимал должность помощника командующего Украинским фронтом В. А. Антонова-Овсеенко. После занятия города белыми Двигубский стал начальником Харьковского центра Разведывательного отделения штаба Вооруженных сил на Юге России /5/.
Но не следует, очевидно, преувеличивать возможности белой разведки, возводя ее на уровень могущественной подпольной организации. Подобные оценки, содержащиеся в некоторых мемуарах, должны быть подвергнуты тщательной проверке. Далеко не такой активной как в Киеве, Одессе и Харькове была работа подпольных антибольшевистских организаций в Москве - "Тактического центра", "Национального центра", "Добровольческой армии Московского района". Их политический вес и влияние были невелики.
Контрразведка на юге в середине 1918 года сложилась как отдельная структура в аппарате генерал-квартирмейстерской части и не выделялась в самостоятельное ведомство. Генерал-майор Ю. Н. Плющик-Плющевский не имел необходимого опыта работы, поскольку с начала своей военной карьеры занимал строевые должности. Еще одной структурой являлась контрразведка Военного управления, возглавляемая статским советником В. Г. Орловым. В ее задачи входил контроль за организацией контрразведывательных органов, их штатной численностью и кадровым составом. Функции политической слежки и наблюдения осуществлялись Военно-политическим отделом Добровольческой армии, возглавляемым полковником Я. М. Лисовым /6/.
Несмотря на наличие контроля со стороны контрразведки Военного управления, с увеличением численности армии летом - осенью 1919 года рост числа контрразведок стал неуправляемым; они создавались чуть ли не на уровне батальона. Здесь не было профессиональных контрразведчиков и нередко работой занимались совершенно случайные люди. Грубые, жестокие методы подобных офицеров были далеки от закона, вызывали недовольство со стороны немногих профессионалов и особенно местного населения, создавая отрицательное впечатление о белой власти в целом.
Как и в Сибири, контрразведкой занимались органы осведомления, подчиненные Отделу пропаганды (Осведомительное агентство, ОСВАГ). Регулярно составлялись сводки о политическом положении и, настроениях населения. Начальник информационной части ОСВАГа полковник В. М. Бек и действительный статский советник Ю. Н. Шумахер составляли особые сообщения о тех или иных политических деятелях, генералах и офицерах белой армии. Подобная "информация наверх" нередко подбиралась так, чтобы отдельные негативные факты особенно выделялись. Так, например, ОСВАГ во многом намеренно выделял в своих донесениях сведения о "разлагающем поведении" командующего Добровольческой армией генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского, выдвигая на этот пост генерал-лейтенанта П. П. Врангеля. Примечательны и факты участия в политике профессионального контрразведчика генерал-майора Н. С. Батюшина. Проживая в 1919 году в Екатеринодаре, он неоднократно пытался с помощью личных контактов и через "Союз русских национальных общин" воздействовать на перемену политического курса деникинского правительства, считая необходимым возврат к "национально-государственным ценностям" и отказ от неоправданного "либерализма" /7/.
Отсутствие эффективного контроля за работой контрразведок, беззакония на уровне низовых структур стали предметом специального доклада председателя Особого совещания генерал-лейтенанта А. С. Лукомского 15 сентября 1919 года. Генерал предложил поставить контрразведку под жесткий контроль Ставки, существенно сократить количество контрразведывателъных отделений, а их функции передать уголовно-розыскным управлениям МВД /8/.
Несмотря на недостатки организации многие операции деникинской контрразведки проводились весьма успешно. Из наиболее крупных следует выделить уничтожение штаба "Повстанческой армии" в Крыму, четырехкратную ликвидацию большевистских подпольных комитетов в Харькове и комитетов в Одессе, Николаеве, Киеве летом-осенью 1919 года. По признанию самих подпольщиков белогвардейская контрразведка работала "профессионально", "не давая... возможности организовать сколько-нибудь надежные связи" /9/. Агенты контрразведки штаба войск Терско-Дагестанского края предоставляли сведения о готовящихся восстаниях на Кавказе, о сотрудничестве горских повстанцев со спецслужбами Турции и Англии. Были выявлены каналы, по которым большевистское подполье получало информацию, деньги и оружие. Ими являлись в первую очередь многочисленные кооперативные организации, южные отделения "Центросоюза", имевшего свое управление в Москве /10/.
Как и в Сибири, на юге контрразведке приходилось заниматься и политической слежкой, и военной цензурой и даже уголовно-розыскными операциями. Но профессионалов здесь, в отличие от Сибири, было меньше. Тот же генерал Н. С. Батюшин, возглавлявший весной 1919 года контрразведывательное управление в штабе Крымско-Азовской добровольческой армии и успешно проведший ряд операций против большевистского подполья, был позднее отстранен от дел и зачислен в резерв чинов Главного командования.
В Крыму контрразведка подверглась серьезному реформированию. После ревизии, проведенной сенатором П. Г. Кальницким, 26 мая 1920 года генерал П. Н. Врангель издал приказ, в соответствии с которым органы контрразведки переименовывались в ''наблюдательные пункты" при штабах корпусов и дивизий, а мелкие структуры упразднялись. Приказом от 8 июля 1920 года вводился "прокурорский надзор за производством дознаний по делам о государственных преступлениях". Руководство разведкой и контрразведкой в Крыму осуществлялось Особым отделом штаба Главкома, который возглавлял генерал-лейтенант Е. К. Климович, бывший директор Департамента полиции МВД. Под его руководством крымская контрразведка провела несколько успешных операций. Практически было ликвидировано подполье в городах и повстанцы отступили в горы, разрабатывалась информация о взаимодействии иностранных контрразведок и эмигрантских политических организаций, о попытках внедрения советских разведчиков через крымские кооперативы, органы местного самоуправления, "Красный крест" /11/.
На Севере, во время пребывания здесь антибольшевистских правительств (с весны 1918 года до весны 1919), аппарат контрразведки возглавлял начальник военно-морского контроля коллежский ассессор М. К. Рындин. Было проведено несколько серьезных операций совместно с контрразведкой английского экспедиционного корпуса, в том числе раскрыты подпольные ячейки в гарнизонах Архангельска и Мурманска/12/.
В Приморье летом - осенью 1922 года аппарат контрразведки объединили с аппаратом министерства внутренних дел. Руководство осуществлял генерал В. А. Бабушкин. По его инициативе стали создаваться местные осведомительные органы, в работе которых активно участвовало население и учреждения местного самоуправления /13/. Подобная "опора на общественность" была новой в практике контрразведки и в гран'ицах небольшой территории вполне оправданной.
Исследование работы разведки и контрразведки белогвардейских правительств дает достаточно интересные примеры организации этих структур в условиях разлаженного государственного аппарата и работы в сложной военной обстановке.
1. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 1. Оп. 6. Д. 1. Л. 8, 22.
2. Там же. Л. 5; ГАРФ. Ф. 148. Оп. 6. Д. 23. Л. 1.
3. Там же. Ф. 147. Оп. 9. Д. 35. Л. 9; ГАНО. Ф. 1. Оп. 6. Д. 1. Л. 15.
4. Деятельность Таганрогского центра Добровольческой армии. 1918-1919 гг. //Белый архив. Кн. 2 - 3. Париж, 1928. С. 134 - 136; Вестник первопоходника. 1962. Э 13. С. 1; Э 14. С. 1 - 3; Э 15. С. 1 - 3.
5. ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 108. Л. 16 - 27; РГВА. Ф. 919/33988. Оп. 3. Д. 27. Л. 493 - 496; Доклад о деятельности Киевского центра Добровольческой армии //Белый архив. Кн. 2 - 3. С. 119 - 132.
6. ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 103. Л. 49 - 51; Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т.3. Берлин, 1923. С. 148 - 149.
7. ГАРФ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 98 - 99; Станичник. Екатеринодар. 1919. 24 августа.
8. ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 56. Л. 65; Лукомский А. С. Воспоминания. Т. 2. Берлин, 1922. С. 193 - 194.
9. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 6. Д. 369. Л. 34; Летопись революции. 1925. Э 1(10). С. 10; 1926. Э 2(17). С. 4, 19, 29.
10. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 31. Л. З5 - З6; Ф. 879. Оп. 1. Д. 7. Л. 62; Летопись революции. 1926. Э 3 - 4 (18 - 19).
11. Врангель П. Н. Воспоминания //Белое дело. Т. 6. Берлин, 1928. С. 98; Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт на Майне, 1982. С. 233 - 234.
12. Вестник правительства Северной области. 1919. 3 сентября, 16 октября.
13. Вечер. Владивосток. 1922. 21 августа.
В последнее время центральные СМИ все чаще сообщают нам о шпионских скандалах, то и дело вспыхивающих в разных концах нашего Отечества. Российские суды разных инстанций выносят обвинительные приговоры тем, кто не прочь подзаработать на торговле государственными секретами. Эти проблемы, к счастью, до сих пор обходили нас стороной. Но так ли все благополучно с сохранностью гостайны в области? Этот вопрос мы задали специалисту подразделения по защите информации, составляющей государственную тайну, Управления ФСБ России по Ярославской области Голубкову Александру Геннадьевичу.
- Проблемы есть. И серьезные. Накапливаться они стали с начала 90-х годов, в период массовой приватизации госпредприятий. Реформы дали мощный положительный потенциал развитию экономики, но, к сожалению, мы пожали и другой урожай - всеобщее попустительство и безответственность в годы становления новой системы хозяйствования. В том числе и при организации сохранности гостайны.
- Речь идет об отсутствии нормативной базы?
- Нет. Все необходимы законы, постановления правительства и инструкции были. Их просто не соблюдали. Более того, иногда и спросить было не с кого. На предприятиях менялась форма собственности, у руля вставали новые руководители, плохо представлявшие себе, что такое гостайна. Непосредственные исполнители, отвечавшие за секретное делопроизводство, тоже зачастую увольнялись. Не буду сгущать краски, но к середине 90-х годов сложились все предпосылки к утрате секретных документов на ряде объектов области.
Поставить заслон негативным тенденциям удалось. Создан единый банк данных на лиц, допущенных к работе со сведениями, составляющими государственную тайну. В соответствии с Законом "О государственной тайне" УФСБ только за последние годы провело более 500 спецэкспертиз, выдало около 400 лицензий предприятиям и учреждениям на право работы с документами, содержащими гостайну, проверило свыше 350 режимно-секретных отделов. Вскрыты факты утрат документов и предметов, содержащие охраняемые законом сведения.
- Александр Геннадьевич, вы не могли бы привести конкретные примеры преступно-легкомысленного отношения к работе с секретной документацией? Если, конечно, это не секрет.
- Вот наиболее свежий пример - на территории ОАО "Вэлта" (до 1998 года ОАО "Факел") в одном из хозяйственных помещений среди мусора обнаружили два заброшенных сейфа с совершенно секретной документацией, использовавшейся в производственной деятельности прежнего акционерного общества. Новых хозяев эти сейфы не интересовали - они занимались коммерческой деятельностью, не связанной с гостайной. Мы стали разбираться. Оказалось, старые работники уволились, документы в установленном порядке не уничтожили и никому их не передали. Ключи от сейфов находились у прежнего директора, работавшего также в другом месте. Случай, конечно, из ряда вон выходящий. Бывшее руководство предприятия создало реальные предпосылки к разглашению сведений, составляющих гостайну и утрате совершенно секретных документов. По чистой случайности этого удалось избежать.
Изменение форм собственности предприятий негативно отразилось на состоянии режима секретности в целом. Например, в 1995 году в "Ярагродорстрой" из-за неоднократной смены руководства и плохой организации работы режимно-секретного отдела был утерян сейф с секретными документами. В 1996 году при проверке РСО АО "Верхневолжскстройизыскания" выявлен факт утраты светокопий секретных карт. При проверке выяснилось, что у руководителя, который по должности несет персональную ответственность за обеспечение сохранности гостайны, вообще отсутствует допуск к секретным документам.
В случае выявления серьезных недостатков в работе с секретной документацией мы выносим представления об устранении причин и условий, способствующих совершению преступлений, предусмотренных статьями 283, 284 УК РФ. Только за последнее время такие документы были направлены в ОАО "Рыбинский речной порт", ОАО "Верхневолжские магистральные нефтепроводы", Ярославским Управлением лесами, ПШО "Ярославль", Управление министерства по налогам и сборам РФ по Ярославской области, ОАО "Рыбинсккабель", ОАО "Ростовский оптико-механический завод" и другие. О том, насколько серьезны наши претензии, судите сами - для разбирательства по фактам нарушений в Рыбинском речном порту министр транспорта России создал межотраслевую комиссию, которая и навела там порядок.
Есть и положительные примеры. Ответственно относятся к этой серьезной работе в ОАО "Ярославский шинный завод", ОАО "Ярославский судостроительный завод", ОАО "Ярэнерго", ОАО "Завод нефтяной тары", ОАО "Ярославрезинотехника" и других.
- Неужели даже в таких крупных фирмах сейфы пропадают?
- Сейф – это крайность, бывает, что и от потери одного документа последствия могут наступить не менее серьезные.
- С какими наиболее характерными недостатками приходится сталкиваться вашим сотрудникам?
- Часто выявляем факты ознакомления с секретными сведениями лиц, не имеющих на это соответствующих допусков, фирмы работают с информацией, составляющей гостайну, без лицензии органов ФСБ. На многих предприятиях и организациях не разработаны положения о спецчасти. Не определены должностные обязанности специалистов по режиму секретности. Не своевременно, или вообще не заводятся журналы учета лиц, осведомленных в секретных сведениях. Дела с приобщенными в них документами не имеют соответствующих грифов секретности. Из-за отсутствия ведомственных перечней сведений, подлежащих засекречиванию, определение степени секретности осуществляется произвольно. Отсюда вытекают и нарушения - секретные документы отправляются или передаются в другие организации как несекретные и так далее. Это относится в первую очередь к аппаратам муниципальных округов области и районов города Ярославля.
- Александр Геннадьевич, получается, что часть нарушений секретного делопроизводства происходит от некомпетентности, но некоторые работники фирм идут на это сознательно - не оформляют допуска, оттягивают получение лицензии. Может это связано с неизбежными ограничениями, которые накладываются на секретоносителей, например, по выезду за границу?
- В прошлом году такое ограничение было наложено только один раз, поэтому подобные опасения безосновательны. Если человек работает с секретными документами, то он обязан оформить допуск – это закон, аксиома. Если специалисту, имеющему форму допуска, надо поехать за границу по работе или на лечение, то он поедет. Подход в каждом случае индивидуальный. Основная причина нарушений – от незнания или лени. При проведении проверок режимно-секретных отделов это хорошо видно.
У нас больше других примеров. Происходит необоснованное завышение числа лиц, допущенных к сведениям, составляющим государственную тайну. Такие факты выявлены в ходе проверки в департаментах администрации области. Сотрудники, на которых оформлен допуск, с секретными сведениями не работают, потому что у них в этом нет необходимости. Из 52-х "секретоносителей", имеющих допуск, только десять процентов за последние 2-3 года знакомились с документами с грифом "совершенно секретно". В связи с этими фактами приняты соответствующие меры.
Аналогичное положение дел в ГУ ЦБ РФ по Ярославской области, ОАО "Славнефть- ЯНОС", заводе "Альтаир", ОАО "Ярославский судостроительный завод", ОАО "ЯШЗ", областном Управлении "РОСИНКАС" и ряде других предприятий и учреждений области. Но это, как вы видите, уже другая крайность.
- Пользуясь случаем, задам вопрос не по теме – в последнее время много говорится об обвинительном приговоре суда по делу Григория Пасько. Высказываются разные мнения, порой совершенно противоположные, вы бы могли прокомментировать ситуацию?
- Я не хотел бы комментировать решение суда. Но думаю, что на данную проблему надо смотреть с профессиональной точки зрения. Этот вопрос как раз по нашей теме. Пасько – кадровый офицер флота, капитан второго ранга, он был прекрасно осведомлен, какие сведения содержат государственную тайну и как можно и нужно обращаться с секретной информацией. Тем не менее, он заведомо пошел на нарушение, а по сути на преступление. Для военного человека произошла вообще немыслимая вещь - российский офицер, пользуясь служебным положением, стал собирать закрытую информацию по просьбе японской стороны. Например, у него были изъяты рукописные записи сведений, раскрывающих действительные наименования участвовавших в морских учениях особо важных и режимных соединений и частей, в том числе, частях военной разведки, сведения, раскрывающие средства и методы защиты секретной информации, данные об участвовавших в учениях частей радиоэлектронной борьбы. Все это - государственная тайна.
На эту проблему надо смотреть шире. Факт с Пасько - это лишь одно звено в цепи преступлений, связанных с разглашением государственной тайны. Конечно, совершенны они были уже другими людьми и в другом месте. Речь идет о Сутягине из Калуги, Данилове из Красноярска, громких делах в Санкт-Петербурге, да вы и сами можете продолжить список, СМИ широко освещали эти процессы. Когда сталкиваешься с подобными фактами безответственности, то ты уже не задаешь себе вопрос – почему уходят секреты из страны.
Но нас беспокоит и другое - неприятие отдельными СМИ законных действий правоохранительных органов. Почему так происходит? Доказательства вины налицо, а решение суда ставится под сомнение. В американской судебной практике, которую мы часто рассматриваем как образец, такого нет. Американцы доверяют своим силовым и судебным структурам. Наши отечественные спецслужбы действуют тоже в рамках закона. И не напрасно их называют компетентными органами.
- С военными все ясно - их учили беречь военную тайну, а вот сотрудников режимно - секретных отделов и руководителей предприятий кто-то специально обучает хотя бы азам секретного делопроизводства?
- Обязательно, все лица, работающие с секретной документацией, проходят обучение на специальных курсах. Там даются знания нормативно - правовой базы, регламентирующей работу с секретными документами. Предусмотрена и переподготовка сотрудников в институтах повышения квалификации. Кроме того, УФСБ ежегодно проводит совещания с руководителями и сотрудниками режимно - секретных отделов, где они получают полную информацию о ситуации в области работы с секретной документацией, о вскрытых нарушениях и путях их устранения.
Отдельные руководители, ссылаясь на занятость, на эти рабочие встречи стараются не приезжать. И напрасно. Они могли бы услышать много интересного. Дело в том, что все выявленные нарушения по работе с закрытой информацией вводятся в единый банк данных по защите государственных секретов. Это позволяет контролировать процесс их устранения. Но главное – это бесценный опыт, который также используется в обучении.
Надо всегда помнить, что защита секретов нашей страны – это один из несущих элементов в фундаменте большого здания государственной безопасности. Но для разрешения всех проблем в сфере защиты гостайны усилий только органов государственной безопасности недостаточно. Эта задача общегосударственная. Ее решить можно, объединив силы всех государственных и негосударственных учреждений, имеющих отношение к гостайне.