От	Офф-Топик
К	All
Дата	05.10.2002 03:45:42
Рубрики	Прочее; Современность; Спецслужбы; Армия;

Бардак в НИИ МО

---

Бюллетени

№ 6 (54)/2002
БЮЛЛЕТЕНЬ
Счетной палаты
Российской Федерации


Из постановления Коллегии Счетной палаты Российской Федерации от 8 февраля 2002 года № 4 (287) "О результатах тематической проверки использования средств федерального бюджета, выделенных на содержание научно-исследовательских учреждений Минобороны России":
Утвердить отчет о результатах тематической проверки.
Направить представление Счетной палаты Минобороны России.
Направить с учетом состоявшегося обсуждения информационные письма Президенту Российской Федерации и в Правительство Российской Федерации.
Направить отчет о результатах тематической проверки в Государственную Думу, Совет Федерации, Правительство Российской Федерации, Минимущество России, МНС России и Минобороны России.




ОТЧЕТ
о результатах тематической проверки использования средств федерального бюджета, выделенных на содержание научно-исследовательских учреждений Минобороны России

Проверка проведена в соответствии с планом работы Счетной палаты Российской Федерации на 2001 год (п. 1.6.3) группой инспекторов Направления по контролю расходов федерального бюджета на обеспечение национальной обороны Счетной палаты Российской Федерации.

Цель тематической проверки


Определение эффективности и целесообразности использования средств федерального бюджета, выделенных в 1999 - 2000 годах на финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, выполняемых научно-исследовательскими организациями (далее - НИО) Минобороны России.

В ходе проверки была, кроме того, проанализирована деятельность Министерства обороны Российской Федерации по управлению собственностью подведомственных НИО.

Тематической проверкой охвачен период с января 1999 года по декабрь 2000 года, а по отдельным вопросам и более ранний период.

Тематической проверкой охвачено 12 объектов, в том числе:



Главное организационно-мобилизационное управление Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации (далее - ГОМУ ГШ);

Главное управление военного бюджета и финансирования Минобороны России (далее - ГУВБиФ МО), в настоящее время Главное финансово-экономическое управление Минобороны России (далее - ГлавФЭУ МО);

Военно-научный комитет Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации (далее - ВНК ГШ);

3, 18, 22, 24 и 27 центральные научно-исследовательские институты Минобороны России (далее - 3, 18, 22, 24 и 27 ЦНИИ МО);

13 и 25 государственные научно-исследовательские институты Минобороны России (далее - 13 и 25 ГНИИ МО);

38 Научно-исследовательский испытательный институт Минобороны России (далее - 38 НИИИ МО);

Государственный научно-исследовательский испытательный институт военной медицины Минобороны России (далее - ГНИИИ ВМ МО).
Тематическая проверка проведена в соответствии с Программой, утвержденной аудитором по контролю расходов федерального бюджета на обеспечение национальной обороны Счетной палаты Российской Федерации.

Результаты тематических проверок указанных объектов оформлены отдельными актами, с содержанием которых ознакомлены руководители проверенных объектов.

Все показатели и стоимостные оценки приведены в деноминированном выражении.

Проведенной тематической проверкой установлено

1. Общие сведения

Научная работа в Вооруженных Силах Российской Федерации (далее - Вооруженные Силы) представляет совокупность научных исследований (экспериментов, испытаний), разработок, организационных и обеспечивающих мероприятий, позволяющих на практике осуществлять научное обоснование основных направлений строительства Вооруженных Сил, оперативно-стратегическое обоснование создания и применения группировок войск и сил, формирование и реализацию требований к системам и образцам вооружения и военной техники, решать другие научно-практические задачи в интересах Вооруженных Сил.

Научная работа в Вооруженных Силах (далее - "Военная наука") носит специфический характер и направлена на развитие военной теории и практики, получение и эффективное использование новых знаний в интересах повышения боевой готовности Вооруженных Сил, обороноспособности страны в целом.

Научная работа в Вооруженных Силах организуется и проводится силами Военно-научного комплекса Вооруженных Сил Российской Федерации (далее - Военно-научный комплекс).

Военно-научный комплекс представляет собой совокупность органов военного управления научной работой, заказчиков научной продукции (главные и центральные управления Минобороны России (Генерального штаба), заказывающие управления видов Вооруженных Сил), а также научно-исследовательских организаций Минобороны России, непосредственно выполняющих научные исследования.

Существующая система управления научной работой в Вооруженных Силах Российской Федерации разобщена между многочисленными органами военного управления различного уровня.

Организационно-методическое руководство научной работой в Вооруженных Силах, номенклатурный и стоимостной учет выполняемых работ, осуществляет ВНК ГШ, а в видах Вооруженных Сил, главных и центральных управлениях Министерства обороны (Генерального штаба) - соответствующие военно-научные комитеты и группы.

Руководство организационным строительством Военно-научного комплекса в Вооруженных Силах осуществляет ГОМУ ГШ при участии ВНК ГШ, а в видах Вооруженных Сил, главных и центральных управлениях Министерства обороны (Генерального штаба) - соответствующие нижестоящие органы военного управления.

Финансирование Военно-научного комплекса в Вооруженных Силах осуществляется через ГУВБиФ МО (с апреля 2001 г. - ГлавФЭУ МО, финансово-экономические управления видов Вооруженных Сил и военных округов.

Одной из основных форм научной работы в Вооруженных Силах являются научно-исследовательские работы (далее - НИР), которые проводятся в целях решения проблем военно-технической политики, проведения общетеоретических исследований проблем стратегии, оперативного искусства, тактики и применения Вооруженных Сил, а также военно-научного сопровождения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (далее - НИОКР), выполняемых предприятиями и организациями промышленности в интересах Вооруженных Сил.

Необходимо отметить, что хотя указанные НИР выполнялись, как правило, в интересах повышения боевой готовности Вооруженных Сил, в государственный оборонный заказ, они, однако, не включаются.

Кроме того, НИО Минобороны России выполнялись НИОКР в рамках государственного оборонного заказа. При создании научно-технической продукции (далее - НТП) специального назначения НИО выступали как в качестве головных исполнителей, так и соисполнителей у предприятий промышленности. Проверка показала, что организационно-методическое руководство ходом выполнения этих работ, их номенклатурный и стоимостной учет вышестоящими органами военного управления в целом - не осуществлялся.

2. Правовой статус и организационное строение НИО Минобороны России

По данным Минобороны России (ГОМУ ГШ и ВНК ГШ) к началу 2001 года научно-исследовательские организации Минобороны России функционировали одни в форме государственного учреждения, а другие осуществляли хозрасчетную деятельность, при этом часть из них имела статус государственного унитарного предприятия, а часть - государственного предприятия.

Шесть НИО, которые также осуществляли хозрасчетную деятельность, не обладали статусом юридического лица. У них вообще отсутствовали какие-либо уставные документы.

Такая ситуация во многом явилась результатом непродуманного решения Минобороны СССР о переводе с 1 января 1989 г. научных учреждений и организаций своей системы на основании постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 сентября 1987 г. № 1102 "О переводе научных организаций на полный хозяйственный расчет и самофинансирование" (далее - Постановление) на принципы хозяйственного расчета и самофинансирования.

В Постановлении были сформулированы общие принципы хозрасчета и самофинансирования применительно для научных организаций народного хозяйства. При этом необходимость и обязательность перевода НИИ Минобороны СССР на условия самофинансирования и самоокупаемости непосредственно из текста Постановления не вытекали.

Конкретный механизм реализации этого решения, а также необходимый для его выполнения комплекс организационных, правовых и финансовых мероприятий разработан не был, поэтому перевод во многом оказался формальным.

Одновременно с переводом НИО на условия хозрасчета и самофинансирования Минобороны СССР во исполнение постановления Совета Министров СССР от 29 июня 1989 г. должно было провести мероприятия по реорганизации научно-исследовательских организаций.

Однако, как показала проверка, в тот период руководство Минобороны СССР работу по реорганизации свело к тому, что исключило из общего их перечня испытательные полигоны, а также вывело из состава НИО 42-й ВНИИ и 39-й НИИ.

В результате такой "реорганизации", количество НИО сократилось к концу 1991 года и в дальнейшем не менялось вплоть до 1998 года.

К реформированию системы научно-исследовательских организаций Минобороны России фактически приступило только в конце 1997 года.

Так, в соответствии с директивой Министра обороны Российской Федерации 1997 года "О реформировании научно-исследовательских организаций Министерства обороны Российской Федерации" реформирование НИО предполагалось осуществить в два этапа (1 этап - 1997-2000 годы, 2 этап - 2001-2005 годы).

Проверкой установлено, что мероприятия по реформированию НИО планировались без должного научного обоснования, в результате чего сокращение общего количества НИО Минобороны России (в рамках первого этапа реформирования) было проведено в основном "на бумаге".

Так, 34 НИИ Военно-Морского Флота, который должен был быть присоединен к 24 ЦНИИ МО, по состоянию на момент проверки продолжал функционировать как самостоятельное юридическое лицо.

Аналогичная ситуация сложилась с реорганизацией 932 НИЦ МО и 37 НИИ МО. В качестве самостоятельных юридических лиц до настоящего времени осуществляют свою финансово-хозяйственную деятельность 1 и 2 филиалы 18 ЦНИИ МО.

Штатная численность военнослужащих НИО Минобороны России по состоянию на 1 января 2001 г. укомплектована только на 84 процента.

Необходимо отметить, что в настоящее время штатная численность гражданского персонала НИО стала существенно превышать численность военнослужащих НИО и во многом определять организационную структуру научных организаций. Одна из основных причин этого - предоставленное право руководителям НИО самостоятельно определять штатную численность гражданского персонала. Все это позволяет сегодня руководству НИО создавать "раздутые" штатные структуры и содержать численность руководящего и управленческого состава научных организаций, формально соблюдая при этом требования к нормативной численности типового подразделения института.

Руководство организационным строительством Военно-научного комплекса со стороны Минобороны России (ГОМУ ГШ при участии ВНК ГШ) в проверенный период и ранее осуществлялось неудовлетворительно.

Так, деятельность ГОМУ ГШ по организационному строительству НИО свелась в основном к участию в рассмотрении проектов учредительных документов исключительно только тех НИО Минобороны России, правовой статус которых был определен как "государственное учреждение".

Об эффективности деятельности ГОМУ ГШ в этом направлении можно судить по тому, что те НИО Минобороны России, правовой статус которых определен как учреждение, в нарушение положений статьи 34 Закона РСФСР "О предприятиях и предпринимательской деятельности", запрещающих деятельность незарегистрированных предприятий, функционировали, не имея регистрационных документов. При этом три из них (32 ГНИИИ МО, 40 ГНИИ МО и 46 ЦНИИ МО), на самом деле осуществляли хозрасчетную деятельность.

Деятельность ВНК ГШ в этом направлении также не может быть признана удовлетворительной.

В результате почти каждая вторая организация функционировала, не обладая статусом юридического лица (не были зарегистрированы в установленном порядке).

В ходе проверки также установлено, что Министерством обороны Российской Федерации не выполнялось распоряжение Министерства имущественных отношений Российской Федерации (далее - Мингосимущества России) от 23 июня 2000 г. № 104-р "Об организации учета уставов федеральных государственных унитарных предприятий, контрактов с их руководителями и сведений из уставов и контрактов в системе учета федерального имущества и ведения реестра федерального имущества". Все НИО, учрежденные в форме государственного унитарного предприятия, не внесены в реестр федерального имущества, а их учредительные документы не соответствуют Примерному уставу федерального государственного унитарного предприятия, утвержденному распоряжением Мингосимущества России от 16 февраля 2000 г. № 188-р. В них отсутствуют положения, обязывающие предприятия перечислять в федеральный бюджет часть прибыли от использования имущества, формировать резервные фонды для покрытия убытков, выполнять установленные основные экономические показатели деятельности, ежегодно проводить аудиторские проверки и др.

3. Финансирование деятельности НИО Минобороны России

Согласно Бюджетному кодексу Российской Федерации (далее - Бюджетный кодекс) порядок и формы финансирования научно-исследовательских организаций Минобороны России должны соответствовать их организационно-правовым формам (бюджетное учреждение или унитарное предприятие).

В соответствии со статьей 161 Бюджетного кодекса бюджетное учреждение должно финансироваться из федерального бюджета на основе сметы доходов и расходов.

В проверенный период в сметно-бюджетном порядке планировали свою деятельность только пять из восьми НИО Минобороны России, имевших статус государственного учреждения: Центр военно-стратегических исследований, Институт военной истории, 178 научно-практический центр, Российский государственный научно-исследовательский испытательный центр подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина и 27 научный центр.

Три НИО Минобороны России, имевшие статус учреждения: 40 ГНИИ МО, 32 ГНИИИ МО и 46 ЦНИИ МО, так же как и остальные НИО Минобороны России, планировали свою финансово-хозяйственную деятельность как хозрасчетные предприятия.

В соответствии со статьей 69 Бюджетного кодекса финансирование научных исследований, проводимых унитарными (государственными) предприятиями, должно было осуществляться за счет средств, предоставляемых бюджетополучателям на оплату работ и услуг, выполняемых юридическими лицами по государственным контрактам.

Однако действовавшая в 1999-2000 годах система финансирования расходов федерального бюджета по бюджетополучателям не предусматривала выделение средств на оплату услуг хозрасчетных НИО и, следовательно, ассигнования на эти цели в указанный период также не планировались.

По этой причине вместо оплаты военно-научной продукции (далее - ВНП), создаваемой хозрасчетными НИО по государственным контрактам, соответствующие органы военного управления осуществляли финансирование их содержания, то есть финансировали их таким же порядком, что и бюджетные НИО. При этом на указанные цели направлялись средства, выделявшиеся Минфином России на обеспечение личного состава Вооруженных Сил Российской Федерации.

Таким образом, у заказывающих органов Военно-научного комплекса образовалось явное противоречие между порядком заказа военно-научной продукции (по контрактам с исполнителем) и формой ее оплаты (в порядке выделения ассигнований на содержание исполнителя).

Осуществлению государственных закупок ВНП с нарушением порядка, установленного Бюджетным кодексом, в немалой степени способствовала и сложившаяся в Минобороны России ведомственная система финансового планирования, финансирования, учета и отчетности. Классификация расходов по смете Министерства обороны (далее - Классификация), которая была введена в действие в 1990 году приказом Министра обороны СССР, носит сугубо ведомственный характер и имеет определенные особенности, учитывающие строение организационной структуры Вооруженных Сил.

В проверенный период ГУВБиФ МО, как органом главного распорядителя бюджетных средств, на уровне министерства были организованы финансовое планирование, учет производимых расходов и представление финансовой отчетности Главному управлению федерального казначейства (далее - ГУФК) Минфина России в соответствии с бюджетной классификацией.

В то же время, "внутри" Минобороны России ГУВБиФ МО и нижестоящими финансовыми органами распорядителей бюджетных средств указанная работа по-прежнему осуществлялась в соответствии со своей Классификацией.

Разработанные ГУВБиФ МО и направленные в нижестоящие финансовые органы распорядителей бюджетных средств разъяснения по порядку применения в Минобороны России бюджетной классификации, ее соответствие Классификации расходов по смете Минобороны России не способствовали разрешению вышеуказанных противоречий.

Так, статья 29 сметы расходов Минобороны России (далее - смета Минобороны), по которой должна была оплачиваться военно-научная продукция, создаваемая хозрасчетными НИО Минобороны России, как уже отмечалось выше, в бюджетной классификации своего отражения не нашла.

По указанным причинам заказчиками ВНП в 1999-2000 годах расчеты-обоснования потребностей в ассигнованиях по статье 29 сметы Минобороны России заявлялись не в разрезе стоимостей выполняемых НИО работ, а в разрезе потребностей на содержание НИО, сгруппированных по соответствующим экономическим статьям затрат.

На основании заявок заказчиков военно-научной продукции потребности в ассигнованиях по статье 29 сметы Минобороны России включали расходы на выплату денежного довольствия и заработной платы (с начислениями), а также прочие расходы по содержанию НИО (оплата коммунальных услуг, услуг связи, текущего ремонта и др.).

Таким образом, вместо планирования и финансирования расходов на оплату военно-научной продукции, создаваемой хозрасчетными НИО, Министерством обороны Российской Федерации в нарушение статьи 184 Бюджетного кодекса планировались и финансировались расходы на их содержание.

После утверждения федерального бюджета по решению начальника Генерального штаба ассигнования на финансирование "Военной науки" были утверждены на 1999 год в объеме 63% от заявленных и на 2000 год в объеме 58% от заявленных, то есть, оставлены практически на уровне потребностей в денежном довольствии и заработной плате с начислениями. Детализация утвержденных расходов при этом отсутствовала, из-за чего установить по каким статьям они были сокращены, не представилось возможным.

В соответствии с действующей бюджетной классификацией средства в сумме 2592,2 млн. рублей, направленные хозрасчетным НИО Минобороны России, не могли быть направлены на оплату научной продукции, создаваемой хозрасчетными НИО Минобороны России и фактически использованы не по целевому назначению.

Перевод Минобороны России на казначейскую систему исполнения бюджета еще больше обострил создавшиеся противоречия между порядком заказа военно-научной продукции (по контрактам с заказчиком) и формой ее оплаты (в порядке выделения ассигнований на содержание подведомственного исполнителя). Указанный перевод в условиях сохранения сложившейся системы финансирования НИО Минобороны России привел не к усилению финансового контроля со стороны органов федерального казначейства (далее - ОФК) за использованием бюджетных средств, а к принудительному открытию научным организациям лицевых счетов в ОФК вне зависимости от их организационно-правовой формы.

4. Анализ финансово-хозяйственной деятельности НИО Минобороны России, эффективности и целесообразности использования средств федерального бюджета

В рамках проведенного контрольного мероприятия анализировались в основном результаты финансово-хозяйственной деятельности хозрасчетных НИО Минобороны, направленной на создание военно-научной продукции.

В 1999-2000 годах научно-исследовательскими организациями Минобороны России выполнялись исследования, в основном, за счет средств федерального бюджета, выделенных по разделу "Национальная оборона".

Военно-научная продукция создавалась НИО в рамках более чем 3 тысяч НИР.

Большинство проводившихся исследований характеризуется относительно коротким сроком их проведения (от года до двух лет). В указанный период завершено 80% заданных к выполнению тем.

Отличительной чертой проводившихся в этот период научных исследований в рамках "Военной науки" являлось их "мелкотемье". В среднем на один научно-исследовательский институт приходилось 65-68 выполняемых работ по указанной тематике. Одна научно-исследовательская работа выполнялась в течение года, как правило, силами 3-4 работников научных подразделений НИО Минобороны России, в то время как на предприятиях промышленности, выполняющих НИОКР оборонной направленности, указанный показатель обычно на порядок выше.

При крайне ограниченном объеме ассигнований на эти цели такая практика приводила к распылению средств, а в ряде случаев, к увеличению сроков исследований и обесцениванию их результатов.

Необходимо отметить, что, несмотря на разнообразие проводившихся НИО исследований, в том числе в части военно-научного обеспечения разработки Государственной программы вооружения, Военно-научным комплексом так и не была создана целостная система формирования и управления программами разработки, производства, эксплуатации, модернизации и утилизации вооружения и военной техники в течение всего их жизненного цикла.

В Минобороны России практически отсутствует независимая экономическая, научно-техническая экспертиза выполняемых по заказам Минобороны России НИР и ОКР, что не позволяет иметь объективную оценку необходимости задания и эффективности выполнения, как отдельных научных разработок, так и всего комплекса научных разработок.

Действующая в Минобороны России конкурсная система на выполнение НИОКР не эффективна, в результате к разработкам НИОКР, в качестве соисполнителей в массовом порядке привлекаются посредники, не отвечающие требованиям Указа Президента Российской Федерации от 8 апреля 1997 г. № 305.

Не отлажены должные отношения между заказчиками (предприятиями оборонно-промышленного комплекса) и НИО. Сложившейся системой выполнения НИО научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (далее - НИОКР) по заказам предприятий оборонно-промышленного комплекса (далее - ОПК) через фирмы - посредники, когда последние выполняют заказ путем организации временных творческих коллективов из сотрудников тех же НИО, созданы условия для несанкционированной передачи посредникам интеллектуальной собственности НИО и неэффективного использования государственных средств на оплату одних и тех же разработок.

Кроме того, участием НИО в НИОКР по заказам предприятий ОПК в рамках государственного оборонного заказа и получением за это денежных вознаграждений, нарушается независимость НИО от этих предприятий, разработки которых они же, как правило, и сопровождают, что в свою очередь создает предпосылки к занижению оценок тактико-технических требований при создании новых видов вооружения.

С учетом того, что НИО Минобороны России не уделялось должного внимания вопросам экономического обеспечения проводимых в Вооруженных Силах реформ, в том числе в системе Военно-научного комплекса, нормативная правовая база Минобороны России по вопросам контрактации, ценообразования и финансирования НИР военно-научного характера в последние годы не претерпела каких-либо существенных изменений, и фактически осталась на уровне начала 1990-х годов. Все это, в конечном итоге, во многом и явилось причиной выявленных в ходе проверки недостатков и нарушений в финансово-хозяйственной деятельности НИО.

Как уже отмечалось выше, несмотря на то, что ВНП создавалась НИО по договорам с заказчиками, перечисления им денежных средств, в большинстве случаев, осуществлялись не в виде авансов или оплаты выполненных работ, а в порядке финансирования расходов на их содержание.

При этом отдельными научными организациями (ГНИИИ ВМ МО и 13 ГНИИ МО) даже не оформлялись и не выставлялись заказчикам счета на оплату выполненных работ (этапов) или получение авансов.

Собственно, и сами договора с заказчиками в отдельных случаях носили "формальный" характер, если учесть, что они нередко заключались с НИО Минобороны России после фактического выполнения работ. Так, например, единый договор на 2000 год с ГНИИИ ВМ МО был подписан Главным военно-медицинским управлением Минобороны России (далее - ГВМУ МО) только 29 января 2001 г.

Ценообразование на ВНП, создаваемую указанными НИО Минобороны России за счет средств, выделяемых по статье 29 сметы Минобороны, носило во многом "условный" характер и увязывалось в первую очередь с объемами ассигнований, выделявшихся на их содержание.

"Формально" договорные цены на ВНП формировались научно-исследовательскими организациями методом прямого калькулирования с учетом согласованного с заказчиками норматива рентабельности.

В действительности же договорные цены устанавливались исходя из утвержденных начальником Генерального штаба и доведенных заказчиками Минобороны России до подчиненных научных организаций объемов ассигнований на оплату военно-научной продукции.

Как показал анализ фактической себестоимости выполненных научно-исследовательских работ, такой подход к ценообразованию на ВНП зачастую приводил к установлению на нее экономически необоснованных договорных цен и, как следствие, незаконным расходам средств федерального бюджета, выделенных на финансирование "Военной науки".

Так, проверкой установлено, что согласованная ГВМУ МО с ГНИИИ ВМ МО договорная цена на военно-научную продукцию, созданную в 1999 году, завышена на 13,9 млн. рублей. При ее формировании плановая трудоемкость работ была принята в размере 1411,3 тыс. часов. Фактическая же трудоемкость работ по договору составила всего 208,3 тыс. часов (при плановом полезном фонде рабочего времени всех сотрудников института, непосредственно занятых научными исследованиями, в размере 513,7 тыс. часов).

По аналогичным причинам ГВМУ МО с ГНИИИ ВМ МО была согласована с завышением договорная цена на военно-научную продукцию, созданную в 2000 году. При согласовании договорной цены заказчиком не были приняты во внимание фактические трудоемкость и себестоимость работ, данные о которых на момент согласования цены (29 января 2001 г.) имелись в полном объеме. Сумма завышения составила 5,5 млн. рублей.

На момент окончания проверки расчеты ГВМУ МО с ГНИИИ ВМ МО за созданную им в 1999 и 2000 годах военно-научную продукцию полностью завершены.

В 1999-2000 годах 18 ЦНИИ МО договорные цены на ряд научно-исследовательских работ (этапов) также были согласованы без учета фактически сложившихся затрат на их выполнение. Общий размер завышения согласованных договорных цен составил 7,4 млн. рублей. В ходе проверки исполнителем работ (18 ЦНИИ МО) к ранее согласованным договорным ценам оформлены протоколы скидки на сумму завышения. Ранее выплаченные заказчиком за эти работы денежные средства засчитаны им и исполнителем как авансы по переходящим на 2001 год работам.

Несмотря на удовлетворительное в 1999-2000 годах финансирование ГУВБиФ МО расходов заказчиков Минобороны России финансовое состояние научно-исследовательских организаций Минобороны России продолжало ухудшаться:


убытки от реализации созданной научной продукции выросли с 94,1 млн. рублей в 1999 году до 143,3 млн. рублей в 2000 году или на 52,3 процента;

просроченная кредиторская задолженность научных организаций за этот период выросла на 30,9%: с 922,1 млн. рублей (на 1 января 2000 г.) до 1 207,4 млн. рублей (на 1 января 2001 г.). Основу кредиторской задолженности на 1 января 2001 г. составляли полученные от заказчиков и непогашенные авансы (488,6 млн. рублей) и задолженность поставщикам и подрядчикам (588,2 млн. рублей).
На начало 2001 года превышение кредиторской задолженности относительно дебиторской увеличилось с 663,3 млн. рублей до 855,7 млн. рублей или на 29,0 процентов.

Необходимо отметить, что, несмотря на неудовлетворительные финансовые результаты хозяйственной деятельности, в 2000 году были повышены на 20% оклады денежного содержания военнослужащих по всем хозрасчетным научным организациям. Оплата труда гражданского персонала также выросла в 2000 году (на 30,6%), по сравнению с 1999 годом и составила на 1 гражданского служащего 1594 рубля.

В 2000 году против 1999 года увеличилась и доля премиальных выплат в денежном довольствии военнослужащих (с 21,9 до 27,1%).

Необходимо отметить, что система премирования военнослужащих и гражданского персонала хозрасчетных НИО за выполнение и перевыполнение производственных заданий федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации так и не была установлена.

В результате этого в 4, 12, 27, 30 ЦНИИ МО, 15 и 48 ЦНИИИ МО, 13 и 40 ГНИИ МО сложилось явное несоответствие между результатами финансово-хозяйственной деятельности и выплатами стимулирующего характера военнослужащим и гражданскому персоналу (премиальными выплатами).

При их общей убыточности за 1999-2000 годы в размере 208,1 млн. рублей, неэффективные расходы федерального бюджета на выплату премий военнослужащим и гражданскому персоналу составили 191,9 млн. рублей.

При этом удельный вес премиальных выплат военнослужащим в общем объеме начисленного денежного довольствия в большинстве НИО даже превышает их нормативную величину, установленную для военнослужащих-бюджетников (шесть окладов денежного содержания в год).

В отдельных НИО Минобороны России это превышение составляет 100 и более процентов.

Так, при общей убыточности 30 ЦНИИ МО и 13 ГНИИИ за 1999-2000 годы в размере 8,2 млн. рублей, объемы премиальных выплат военнослужащим составили 45,2 млн. рублей, а их удельный вес в общем объеме начисленного денежного довольствия - 41,9%, что почти в четыре раза превышает нормативный показатель (12,9%).

Похожая ситуация сложилась в 12 ЦНИИ МО. При общей убыточности института в размере 76,3 млн. рублей, объемы премиальных выплат военнослужащим составили 18,5 млн. рублей, а их удельный вес - 31,7%, при нормативном - 15,7 процента (превышение нормативного показателя в два раза).

В ходе проверки установлено, что в целом ряде случаев из-за несоблюдения установленных правил ведения бухгалтерского учета хозрасчетными НИО Минобороны России искажались результаты финансово-хозяйственной деятельности.

Так, в соответствии с принятой учетной политикой, у всех девяти проверенных НИО Минобороны России, несмотря на то, что многие из них выполняли НИОКР с длительным циклом разработки (от года до пяти лет), в рабочем плане счетов отсутствовал счет "Выполненные этапы по завершенным работам".

В результате выполненные и полностью оплаченные заказчиками этапы по незавершенным работам числились по учету как "Расчеты по авансам полученным". Соответственно, НИО Минобороны России занижались выручка от реализации ВНП и НТП, а, следовательно, и платежи в бюджет.

Так, например, в 5 ЦНИИИ МО выручка от реализации НТП сократилась в 2000 году почти в семь раз против показателей 1999 года (10,8 млн. рублей и 70,0 млн. рублей соответственно), а объемы незавершенного производства при этом увеличились в 3,7 раза, с 19,9 млн. рублей (1999 год) до 73,7 млн. рублей (2000 год).

В 1999-2000 годах в нарушение "Положения о составе затрат по производству и реализации продукции (работ, услуг), включаемых в себестоимость продукции (работ, услуг), и порядке формирования финансовых результатов, учитываемых при налогообложении прибыли", на себестоимость ВНП не относились выплаты целевых компенсаций военнослужащим НИО, которые фактически реализовывались за счет денежных средств полученных от соответствующих довольствующих служб военных округов и видов `Вооруженных Сил.

К таким выплатам в проверенном периоде относились: денежная компенсация взамен продовольственного пайка, денежная компенсация взамен вещевого имущества, а также денежная компенсация за поднаем жилья, предусмотренные Федеральным законом "О статусе военнослужащих".

В результате, денежные средства на покрытие указанных расходов неправомерно истребовались научно-исследовательскими организациями от довольствующих финансовых органов целевым порядком, что в свою очередь приводило к нецелевым расходам бюджетных средств, выделенных на содержание Вооруженных Сил, а также занижению себестоимости военно-научной продукции, создаваемой НИО Минобороны России.

Общий объем нецелевого использования средств федерального бюджета в 1999 - 2000 годах на указанные цели составил 181,5 млн. рублей, в том числе на выплаты: денежной компенсации взамен продовольственного пайка - 144,9 млн. рублей, денежной компенсации взамен вещевого имущества - 4,1 млн. рублей и денежной компенсации за поднаем жилья - 32,5 млн. рублей.

Несмотря на незначительное (на 1,0%) увеличение балансовой стоимости основных фондов научных организаций за 2000 год, износ же основных фондов в целом увеличился с 43,2% до 44,9% или на 1,7%, и по отдельным группам оборудования в ряде научных организаций достиг критического уровня.

Так, износ научной и лабораторной базы 24 ЦНИИ МО достиг 97,4%, и в настоящее время его научная и лабораторная база практически не обеспечивают потребности научно-производственной деятельности.

При этом, научно-исследовательскими организациями крайне неэффективно использовались амортизационные отчисления, включенные ими в структуру договорных цен на ВНП и НТП и возмещенные в составе выручки от ее реализации.

Общая сумма амортизационных отчислений, отнесенных в 1999-2000 годах на себестоимость ВНП и НТП, составила 215,3 млн. рублей. На обновление же основных производственных фондов НИО было направлено только 39,9 млн. рублей или менее 19 % от начисленной амортизации.

Особенно неблагополучное положение сложилось в 12 ЦНИИ МО и 48 ЦНИИ МО. Указанные НИО направили на обновление основных фондов только 149,6 тыс. рублей, или 0,14 % от общей суммы начисленной в указанный период амортизации - 105,4 млн. рублей.

Ни в одной из проверенных научных организаций не был образован целевой фонд развития производства, формируемый за счет амортизационных отчислений и части прибыли, остающейся в распоряжении научной организации, и являющийся для нее основным источником обновления основных производственных фондов.

В то же время, ряд хозрасчетных НИО Минобороны России (1 ЦНИИ МО, 5 ЦНИИИ МО, 12 ЦНИИ МО и 22 ЦНИИИ МО) безвозмездно получили на обновление основных фондов от вышестоящих довольствующих органов военного управления 218,2 млн. рублей. Указанные поступления в нарушение Закона РСФСР от 27 декабря 1991 г. № 2116-1 "О налоге на прибыль предприятий и организаций" не были включены НИО в состав доходов от внереализационных операций, в результате налогооблагаемая база, заявленная указанными НИО в 1999-2000 годах в расчетах налога от фактической прибыли, была занижена на указанную сумму.

Из материалов проверки следует, что руководство со стороны федеральных органов исполнительной власти управлением государственным имуществом, переданным в хозяйственное ведение Военно-научного комплекса, в том числе научно-исследовательских организаций, нельзя признать удовлетворительным.

Так, в Министерстве обороны Российской Федерации до сих пор не создан единый орган по руководству указанной работой.

Органами военного управления Минобороны России не выполняется распоряжение Минимущества России от 16 февраля 2000 г. № 189-р "Об утверждении Примерного контракта с руководителем федерального государственного унитарного предприятия", в котором, в том числе, определены конкретные обязанности руководителей НИО.

Ведомственными же нормативными документами обязанности руководителей НИО Минобороны России, в том числе в части эффективного управления государственным имуществом, никак не предусматриваются.

По указанной причине руководство Минобороны России и подчиненные им руководители НИО Минобороны России фактически освобождены от ответственности за результаты финансово-хозяйственной деятельности предприятий, 39% из которых в указанный период было убыточными, а фактическая рентабельность еще девяти предприятий не превышала 5 процентов.

Сложившееся положение дел привело к деградации Военно-научного комплекса, продолжается отток молодых офицеров, имеющих ученые степени и звания, усиливается процесс старения научных кадров, рушатся многие научные школы, прервался процесс восполнения научных кадров.

Выводы

Проведенный анализ финансово-экономической деятельности военно-научного комплекса Вооруженных Сил показал, что система планирования и финансирования научных исследований в Вооруженных Силах в проверенном периоде не обеспечивала целевое и эффективное использование бюджетных средств.

Из-за отсутствия конкретного механизма реализации принятого в 1987 году решения о переводе НИО Минобороны на условия хозрасчета и самофинансирования поставленные цели достигнуты не были. Военно-научная продукция, создававшаяся НИО Минобороны России, не приобрела свойства товара. Прибыль не стала основным источником научно-технического и социального развития и материального стимулирования научных организаций. Сохранилась устойчивая тенденция старения основных фондов НИО Минобороны России. Прибыль и амортизационные отчисления на обновление основных фондов научными организациями в проверенный период практически не использовалась.

Подавляющая часть НИО Минобороны, даже имеющих статус государственных (унитарных) предприятий, фактически финансировалась в сметно-бюджетном порядке.

Так, на оплату научной продукции, создававшейся хозрасчетными НИО, органами военного управления Минобороны России были неправомерно направлены средства в общей сумме 2 514,8 млн. рублей, выделенные из федерального бюджета на обеспечение личного состава, а также боевую подготовку и материально-техническое обеспечение войск.

Из-за отсутствия должного контроля со стороны органов военного управления за ходом реорганизации подведомственных научных организаций продолжительное время нарушались нормы хозяйственного права Российской Федерации. В проверенном периоде шестнадцать научных организаций осуществляли свою научную и финансово-хозяйственную деятельность, не имея государственной регистрации, а шесть научных организаций функционировали, не имея учредительных документов.

Нормативные и методические документы по оценке результативности, эффективности и качества научной работы в Минобороны России отсутствуют.

Существующая система управления научной работой в Вооруженных Силах Российской Федерации разобщена между многочисленными органами военного управления различного уровня, громоздка и неэффективна, признать ее удовлетворительной нельзя.

Система премирования военнослужащих и гражданского персонала хозрасчетных НИО федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации установлена не была. В результате, в восьми НИО Минобороны России (30 ЦНИИ МО, 13 ГНИИ МО, 40 ГНИИ МО, 4 ЦНИИ МО, 27 ЦНИИ МО, 15 ЦНИИИ МО, 12 ЦНИИ МО и 48 ЦНИИИ МО) сложилось явное несоответствие между результатами финансово-хозяйственной деятельности организаций и выплатами стимулирующего характера военнослужащим и гражданскому персоналу (премиальными выплатами).

При их общей убыточности за 1999-2000 годы в размере 208,1 млн. рублей, неэффективные расходы федерального бюджета на выплату премий военнослужащим и гражданскому персоналу составили 191,9 млн. рублей.

Из-за отсутствия должного государственного контроля за условиями контрактации и ценообразования на выполняемые НИО научно-исследовательские работы в последние годы существенно снизилась эффективность использования бюджетных средств, выделенных на их оплату.

В Минобороны России отсутствует независимая экономическая и научно-техническая экспертиза всего комплекса выполняемых работ и возможностей кооперации соисполнителей НИОКР, что также является предпосылкой неэффективного использования бюджетных средств.

Органами военного управления Минобороны России не контролируется использование интеллектуальной собственности, ранее созданной НИО за счет бюджетных средств.

Применявшаяся НИО и заказчиками Минобороны России практика ценообразования на военно-научную продукцию, базировавшаяся на выделенных объемах ассигнований, приводила к установлению на нее экономически необоснованных договорных цен, не увязанных с эффективностью, качеством и сроками выполнения работ. В свою очередь оплата ВНП по таким ценам приводила к незаконным расходам бюджетных средств, выделенных на национальную оборону.

По указанным причинам незаконные расходы заказчиков Минобороны России бюджетных средств на оплату ВНП в 1999-2000 годах составили 26,8 млн. рублей, из которых только 7,4 млн. рублей были возмещены в ходе проверки.

В нарушение "Положения о составе затрат по производству и реализации продукции (работ, услуг), включаемых в себестоимость продукции (работ, услуг), и порядке формирования финансовых результатов, учитываемых при налогообложении прибыли", выплаты отдельных видов пособий и компенсаций военнослужащим НИО в себестоимость ВНП и НТП не включались.

Денежные средства на покрытие указанных расходов неправомерно истребовались НИО Минобороны России от довольствующих финансовых органов целевым порядком по соответствующим статьям бюджетной классификации, что в свою очередь приводило к занижению себестоимости ВНП и НТП, создаваемой НИО Минобороны России.

Общий объем нецелевого использования средств федерального бюджета в 1999-2000 годах на указанные цели составил 181,5 млн. рублей, в том числе на выплаты: денежной компенсации взамен продовольственного пайка - 144,9 млн. рублей, денежной компенсации взамен вещевого имущества - 4,1 млн. рублей и денежной компенсации за поднаем жилья - 32,5 млн. рублей.

Сложившаяся система выполнения НИОКР по заказам предприятий военно-промышленного комплекса (далее - ВПК) в рамках государственного оборонного заказа через фирмы посредников при НИО, когда последние выполняют этот заказ путем организации временных творческих коллективов из сотрудников тех же НИО, создает условия для несанкционированной передачи заказчикам интеллектуальной собственности НИО и для повторного получения государственных средств за те же разработки.

Кроме того, участием НИО в разработках НИОКР по заказам предприятий ВПК в рамках ГОЗ и получением за свои разработки денежных вознаграждений, в том числе в виде солидных премий - нарушена независимость НИО от этих предприятий, разработки которых они же и сопровождают, что в свою очередь может вести к занижению тактико-технических требований при создании новых видов вооружений.

Предложения

В целях реализации результатов тематической проверки полагал бы необходимым направить:


Информационное письмо Счетной палаты Российской Федерации Президенту Российской Федерации.

Информационное письмо Счетной палаты Российской Федерации Председателю Правительства Российской Федерации.

Отчет о результатах проведенной тематической проверки в Совет Федерации и Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации, Министерство Российской Федерации по налогам и сборам и Министерство имущественных отношений Российской Федерации.

Представление Счетной палаты Российской Федерации и отчет о результатах проведенной тематической проверки Министру обороны Российской Федерации для принятия мер по устранению выявленных нарушений и недостатков.


Аудитор Счетной палаты
Российской Федерации А. А. ПИСКУНОВ

---

От	Офф-Топик
К	Офф-Топик (05.10.2002 03:45:42)
Дата	05.10.2002 05:38:30

НТК ГБТУ

---

>Бюллетени

>№ 6 (54)/2002
> БЮЛЛЕТЕНЬ
>Счетной палаты
>Российской Федерации
ДИКИЙ Валентин Петрович. Один и моих непосредственных начальни­ков, генерал-лейтенант, в течение многих лет возглавлявший научно-тех­нический комитет ГБТУ. Феномен этого человека состоит в том, что он, никогда ранее не занимавшийся научно-исследовательской или конструк­торской работой и не имевший дела с разработкой и производством броне­танковой или какой либо иной техники, будучи назначен на должность председателя НТК из войск, сумел в короткий срок стать одним из результативнейших руководителей и координаторов всех ведущихся в стране исс­ледований и опытно-конструкторских работ в направлении развития тан­ков, БТР, БМП и БМД. Годы его руководства НТК увенчались принятием на вооружение армии ряда наиболее прогрессивных образцов бронетанковой техники.

В чём же состоял секрет его успехов?

Когда я был переведен из производственного управления ГБТУ в под­чинение Дикого на должность начальника одного из отделов НТК ГБТУ, я получил непосредственное представление о нем, как о специалисте и ру­ководителе и сделал ряд интересных наблюдений. Выяснилось, что его сильной стороной было умение быстро схватывать суть проблем, находить, принимать и успешно отстаивать оптимальные решения по самым сложным научно-техническим и организационным вопросам. Для этого, сознательно или интуитивно, он пользовался любопытным и, как оказалось, очень эф­фективным методом работы, включавшим в себя ряд проверенных элемен­тов.

Прежде всего, не будучи профессиональным специалистом в тех мно­гочисленных узких областях науки и техники, которые связаны с разра­боткой новых образцов бронетанкового вооружения и техники, он до при­нятия какого либо технического или организационного решения не считал для себя зазорным самым внимательным образом ознакомиться с мнениями по рассматриваемому вопросу подчиненных специалистов НТК, научно-исс­ледовательского испытательного института бронетанковой техники, военп­редов, соотнося их с собственным богатым опытом боевого применения и войсковой эксплуатации танков. При этом, разговаривая с подчинёнными, он, в отличие от многих военачальников, никогда не подчеркивал своего превосходства над ними по воинскому званию, служебному положению или профессиональному опыту, стараясь со всеми держаться уважительно.

Во вторых, сотрудничающих с ним представителей промышленных и на­учных организаций, в том числе видных учёных и всемирно известных конструкторов, подкупало его умение внести успокоение и деловое наст­роение в любую, самую конфликтную и нервозную обстановку, характерную для взаимодействия между заказчиками и исполнителями. В самый разгар жарких споров, подчас переходящих во взаимные упрёки и личные оскорб­ления, он брал управление в свои руки, и обстановка резко менялась.

Как ему это удавалось?

Прежде всего, беря слово, он неторопливо и чётко формулировал предмет спора. Размеренный темп его речи действовал на присутствующих успокоительно. Затем, также чётко, размеренно и совершенно бесприст­растно он формулировал позиции спорящих сторон. Такое объективное на­чало не могло вызвать ни у кого возражений, и это сразу же создавало ситуацию более предметного и делового разговора.

И тут наступал довольно тонкий момент. Под видом уточнения пози­ции сторон, генерал, как правило, хорошо подготовленный подчинёнными специалистами и прекрасно владевший предметом разговора, задавал воп­рос представителю одной из сторон по наиболее слабому месту в его пози­ции, причём, не споря по существу, а наоборот, гипотетически поддержи­вая её. Затем, идя даже дальше авторов в её развитии, он, в конце кон­цов, приходил к некоемому очевидному для всех абсурду. Иногда этого было достаточно для отказа авторов от занимаемой ими позиции или для её уточнения, приемлемого для другой стороны.

Действенность такой методики усиливалась благодаря поддерживаемой генералом юмористической манере разговора, иногда прерываемого расска­зом какого либо анекдота, подходящего к данному случаю. Кстати, как рассказчик анекдотов, он был, также, весьма любопытен. Будучи доста­точно интеллигентным человеком, он мог блеснуть тонким юмором, достой­ным самой аристократической аудитории. В то же время, он владел и со­лёным армейским юмором, подавая его с южно-русским, полуукраинским ор­наментом (по происхождению генерал был харьковчанином).

К миролюбию располагала и его внешность. Немолодой, невысокий, полноватый генерал, со сверкающей лысиной, обрамленной венчиком корот­ко подстриженных седых волос, он глядел на собеседников слегка испод­лобья, но доброжелательно, весело, хитровато и, в то же время, многоз­начительно и, как-то, покровительственно. Ему легко удавалось принимать ипостаси то простодушного гоголевского Афанасия Ивановича с его непритязательным беззлобным юмором, то умудрённого жизненным опытом прагматика, “тёртого калача”, с весьма сложным комбинационным мышлением, умением не сказать лишнего и многое держать в уме.

Поэтому представители обеих сторон уходили с совещания, как пра­вило, умиротворённые, в хорошем настроении, не испытывая комплекса по­беждённого или победителя, а, наоборот, испытывая удовлетворение от найденного оптимального компромисса.

Был в арсенале генерала и ещё один приём, хотя и не безупречный с точки зрения высокой морали, но позволявший ему избежать неуспеха в делах. Если в решении какого либо вопроса был большой риск неудачи (а чутьё в этом отношении у генерала было сильно развито), либо вопрос носил щепетильный характер с точки зрения взаимоотношения сторон или позиции высокого начальства, ге­нерал предпочитал перепоручить его рассмотрение своему заместителю, генералу Леониду Николаевичу Карцеву, человеку, лишённому церемоннос­ти, не боявшемуся в бытность свою главным конструктором одного из крупнейших танковых заводов перечить своему министерскому начальству в присутствии высшего политического руководства страны. О большой осторожности генерала Дикого ещё будет сказано подробнее в разделе, касающемся Л.Н.Карцева.

Итак, если кратко резюмировать секреты успеха Дикого, как руково­дителя, то их можно свести к следующим элементам:

- обучаемость руководителя;

- опора на квалифицированных специалистов при поиске оптимального решения;

- умение быть логичным и последовательным в отстаивании выбранной позиции, не портя, а, наоборот, поднимая настроение оппонентов;

- умение уйти от неминуемого поражения, во-время передав пас дру­гому игроку.

Ко мне В.П.Дикий относился неплохо, часто высказывался обо мне в самых лестных тонах, однако, давая мне понять о неприязненном отношении ко мне на­чальника танковых войск маршала А.Х.Бабаджаняна, он не рисковал сколь­ко-нибудь настойчиво поддерживать мою кандидатуру для выдвижения на вышестоящую должность. Не изменил он своей осторожности и лойяльности к начальству, даже, при своём увольнении в отставку, не став настаивать на моём продвижении на одну из освобождавшихся при этом должностей, и предпочтение было отдано другому офицеру, человеку, вполне достойному, но не имевшему достаточного войскового (в том числе боевого) и военпредовского опыта

Уволился В.П.Дикий в отставку уже в преклонном возрасте. Прощаясь с коллектовом ГБТУ на общем собрании офицеров он держался великолепно, подобающие случаю дифирамбы в свой адрес воспринимал с юмором и, даже, шутливо пригрозил, что, услышав столько сожалений по поводу своего увольнения, он может передумать и вернуться на прежнюю должность.

После увольнения в отставку генерал прожил недолго. Его проводы в последний путь состоялись в Донском крематории.

---

От	Офф-Топик
К	Офф-Топик (05.10.2002 05:38:30)
Дата	05.10.2002 06:37:48

Склады химоружия

---

Склады
Не будем, однако, отчаиваться и попытаемся вторично пройти тропой сталкера там, где уже вроде бы побывали руководители военно-химической службы СССР под руководством упомянутых маршалов (к сожалению, без должной дотошности и ответственности перед будущими поколениями страны Советов). Имея в виду, однако, что до 1934 года учет химического оружия в Советском Союзе просто не существовал, а в последующие годы совершался достаточно формально.

Итак, где искать закопанное химическое оружие человеку, который живет в XXI веке, не располагает информацией военно-химической службы своей страны и в то же время хотел бы оценить экологическую угрозу, исходящую от забытого и оставленного химического оружия? С общих позиций, массивов мест закапывания химического оружия могло быть несколько. Это предположение, однако, должно быть переплавлено во вполне реальное знание.

Укажем документированные основания, которые позволяют хотя бы вчерне очертить круг точек на территории бывшего СССР, где осуществлялось закапывания химического оружия.

Ясно, что может и должна быть вовлечена в рассмотрение большая группа военных складов, в первую очередь складов хранения артиллерийских и авиационных боеприпасов. Это однозначно следует, например, из документа 1935 года. Как уже упоминалось, в августе 1935 года, то есть еще до скандала с полигоном в Кузьминках 1937 года, начальник штаба РККА маршал А.И.Егоров в письме, посвященном судьбе артиллерийских химических снарядов времен первой мировой войны, констатировал, что "ежегодно значительное количество их уничтожается и закапывается в землю вследствие опасности дальнейшего хранения в складах".

Разовьем мысли маршала А.И.Егорова.

Как следует из ряда документов 1933-1935 и более ранних годов, запасы старых (дореволюционных) артиллерийских химических снарядов в те годы хранились (а после "протечек" и иных неприятностей - закапывались) по крайней мере на 26 складах по всей стране - на складах NN 22 (Сызрань, Самарская область), 25 (Московка, Омск), 27 (Кременчуг, Полтавская область), 28 (Карачев, Брянская область), 29 (Балаклея, Харьковская область), 34 (Рыбинск, Ярославская область), 35 (Тамбов), 35 (иногородний отдел в Рязани), 36 (Лосиноостровская, Москва), 39 (Куженкино, Тверская область), 41 (Батарейная, Иркутская область), 42 (Арысь, Казахстан), 44 (Брянск), 48 (Курск), 51 (Ростов-Ярославский), 54 (Ленинград), 57 (Лесная, Читинская область), 58 (Кухеты, Грузия), 59 (Пермь), 62 Саранске (Мордовия), 63 (Нежин, Черниговская область), 66 (Калуга), 70 (Медвежий стан, Ленинградская область), 72 (Полтава), 74 (Красная Речка, Хабаровский край), 136 (Москва, Очаково).

Однако, на самом деле круг поисков закопанного химического оружия должен быть расширен. Дело в том, что в 1918-1920 годах химические снаряды, которые достались Красной Армии от прошлых времен, хранились по крайней мере в 24 артиллерийских складах - Александровском (Владимирская область), Глазовском, Иваново-Вознесенском, Киевском, Калужском (будущий склад N 66), Куженкинском (будущий склад N 39), Курском (будущий склад N 48), Лихославском (Тверская область), Моршанском (Тамбовская область), Московском (Лефортово), Московском (Симоново), Песковском, Пермском (будущий склад N 59), Рыбинском (будущий склад N 34), Рязанском, Софринском (Московская область), Сызранском (будущий склад N 22), Сухонском (Вологодская область), Тимирязевском (будущий склад N 62 в Саранске), Томыловском (Самарская область), Челябинском, Шиловском (Рязанская область), Шуйском (Ивановская область), Ярославском. На самом деле этот список должен был быть более значительным, просто его готовили люди, перешедшие из царского ГАУ в ГАУ Красной Армии, однако часть кадров была утрачена - вместе с их знаниями. Из сопоставления с предыдущим списком следует, что о судьбе запасов химического оружия по крайней мере в 16 складах нам не известна. Таким образом, по состоянию на 1935 год - момент, когда маршал А.И.Егоров озаботился судьбой закапывавшегося старого химического оружия, число складов такого оружия следовало считать не 26, а 42.

Впрочем, наш анализ не должен замыкаться только лишь на трофейных артиллерийских химических боеприпасах времен первой мировой войны, а должен включать также более широкий круг .складов, где хранились химические боеприпасы этого же типа, но более позднего, рабоче-крестьянского - и много менее качественного - изготовления.

Другими словами, к уже упомянутым 42 складам, в том числе к 26 складам (NN 22, 25, 27, 28, 29, 34, 35-Тамбов, 35-Рязань, 36, 39, 41, 42, 44, 48, 51, 54, 57, 58, 59, 62, 63, 66, 70, 72, 74, 136), которые обрели в РККА свои номера, следует присовокупить большую группу иных, где в 1930-х годах хранились химические боеприпасы. Следует при этом иметь в виду, что во второй половине 1930-х годов авиационные химические боеприпасы в основном хранились на артиллерийских складах и лишь часть запасов авиационных химических бомб находилась на специальных авиационных складах. Итак, присовокупим к уже упомянутым 42 дополнительный перечень из 36 складов, где в 1930-х годах хранились артиллерийские и/или авиационные химические боеприпасы - NN 20 (Ташкент), 21 (Новочеркасск, Ростовская область), 23 (Сунгач, Приморский край), 26 (Самара), 30 (Тальцы, Читинская область), 31 (Биробиджан, Еврейская автономная область), 32 (Арго), 33 (Сарайское), 46 (Котово, Новгородская область), 50 (Буй, Костромская область), 53 (ст.Сейма, Володарск, Нижегородская область), 55 (Торопец, Тверская область), 61 (Ростов), 64, 67 (Можайск, Московская область), 73 (Кнорринг, Приморский край), 75 (Ленинград), 77 (с.Благодатное, Приморский край), 85 (ст.Раздольное, Приморский край), 86 (Нерчинск, Читинская область), 109 (Шерловая гора, Читинская область), 135 (разъезд Партизан, Приморский край), 151 (Петровск-Забайкальский), 152 (разъезд 71, Читинская область),153 (Бырка, Читинская область), 155 (Завитинск, Амурская область), 156 (Бабстово, Еврейская автономная область), 157 (Малмыж, Хабаровский край), 159 (разъезд Халкидон, Приморский край), 315 (разъезд Партизан, Приморский край), 316 (Завитинск, Амурская область), 317 (Бабстово, Еврейская автономная область), 318 (Малмыж, Хабаровский край), 319 (ст.Раздольное, Приморский край), 433 (Чапаевск-Покровка, Самарская область), 493 (ст.Ретиховка, Приморский край).

Обращаясь к протечкам и закапыванию химических боеприпасов, которые происходили на этих складах, упомянем некоторые факты.

В сентябре 1927 года возникла переписка по поводу партии авиационных химических бомб, которые хранились на артскладе N 27 (Кременчуг, Полтавская область). Речь шла о 122 мм химических бомбах Богородского снаряжательного завода N 12, изготовленных лишь в 1927 года и уже обнаруживших недостатки, не допускавшие их дальнейшее хранение.

Переписка 1935 года относится к двум видам авиахимбомб - АХ-8 и АХ-200. Тогда "потекли" авиабомбы калибра АХ-200 на складе N 53 (ст.Сейма). Однако авиахимбомбы АХ-200 хранились также на складах NN 22, 29, 39, 48. Соответственно, можно с определенностью говорить о закапывании в 1930-х годах химических боеприпасов на территории складов NN 22, 29, 39, 48 и 53. Это тем более очевидно, что у склада N 39, например, тем летом еще не было официального распоряжения, которое бы определяло "место уничтожения имущества, давшего течь", как выяснилось при выполненной летом проверке.

В том же 1935 году выявилась "протечка" 8% от всех запасов авиационных химических бомб АХ-8, хранившихся на складе N 31 (Биробиджан). Однако те же самые авиахимбомбы АХ-8 хранились также на складах NN 22, 27, 35, 39, 55, 63, 64, 67. Так что в отношении захоронения протекших авиахимбоеприпасов можно говорить и применительно к этим складам. Более того, поскольку, помимо АХ-8 и АХ-200, в середине 1930-х годов изготавливались также авиахимбомбы АХ-25, можно говорить о закапывании их на территории складов NN 22 и 50, где они хранились.

Этих фактов достаточно, чтобы быть уверенным, что "потекшие" авиационные и артиллерийские химические боеприпасы закапывались до и в 1930 годах на территории всех военных складов, где они хранились. Их уже названо 61 (NN 20, 21, 22, 23, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 34, 35, 35-Рязань, 36, 39, 41, 42, 44, 46, 48, 49, 50, 51, 53, 54, 55, 57, 58, 59, 61, 62, 63, 64, 66, 67, 70, 72, 73, 74, 75, 77, 85, 86, 109, 135, 136, 151, 152, 153, 155, 156, 157, 159, 315, 316, 317, 318, 319, 433, 493). В подтверждение укажем, что в 1939 году, как уже упоминалось, во время строительных работ на складе N 31 в Биробиджане было действительно случайно выкопано около 100 авиационных химических бомб, из которых около 20 были начинены ипритом. С немалыми неприятностями для персонала.

К сожалению, артиллерийскими и авиационными складами, где ОВ хранились в химбоеприпасах, дело с закапыванием оружия не ограничивалось. Сами ОВ в основном хранились не на складах ГАУ и ВВС, а на военно-химических складах (центральных, окружных и, что особенно опасно в смысле экологических последствий, войсковых) - в виде бочек с ипритом и люизитом, в виде баллонов с синильной кислотой и фосгеном, в виде шашек ядовитого дыма.

Сделаем еще одно обобщение. Крупные склады, где в предвоенные годы хранились сами ОВ, находились в очень многих местах. Назовем, в частности, военно-химические склады, которые еще в 1933 году подчинялись непосредственно ВОХИМУ РККА - N 136 (Москва, Очаково; уже назывался в связи с хранением трофейных артхимснарядов), N 137 (Ржаница, Брянская область), N 138 (Тверь) и N 141 (Ростов-Ярославский, Ярославская область; образован на основе упоминавшегося артиллерийского склада N 51).

Добавим к ним военно-химические склады, которые были образованы в 1934 году решением начальника штаба РККА в Забайкальском ВО и ОКДВА для прикрытия протяженной границы Советского Союза в Азии - N 140 (Красная Речка, Хабаровский край), N 147 (Лесной, Читинская область), N 148 (Свободный, Амурская область), N 150 (Сунгач, Приморский край), N 300 (Кнорринг, Приморский край), N 301 (Воздвиженский, Приморский край).

В том же 1934 году был образован окружной склад ЛВО N 302 (Ленинград) с отделением для хранения ОВ в Гатчине (Ленинградская область).

К этим складам следует также добавить многочисленные военно-химические склады, известные со второй половины 1930-х годов и по существу покрывавшие многие регионы СССР - N 20 (Ташкент), N 139 (Чита), N 276 (Селещино, Полтавская область, Украина), N 303 (Шиханы, Саратовская область), N 396 (Белозерье, Черкасская область, Украина), N 405 (Ильино, Нижегородская область), N 415 (Арысь, Кахахстан), N 415 (Батарейная, Иркутская область), N 626 (Бердск, Новосибирская область), N 691 (Ревда, Свердловская область), N 692 (Новочеркасск, Ростовская область), N 693 (Навтлуг, Грузия).

Таким образом, перед войной в каждом военном округе существовали не только артиллерийские и авиационные склады, но и военно-химические склады. Всего их было не менее 23 (NN 20, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 147, 148, 150, 276, 300, 301, 302, 303, 396, 405, 415 (Арысь), 415 (Батарейная), 626, 691, 692, 693), в том числе 20, не упоминавшихся в списках артиллерийских и авиационных складов.

Свидетельств того, что все эти склады активно оперировали бочками с ипритом, люизитом, смесями иприта и люизитом, дифосгеном, равно как баллонами с хлором, фосгеном и синильной кислотой, известно немало. И перед ними непрерывно вставала проблема уничтожения ОВ.

В 1931 году ВОХИМУ распространило сообщение об обнаружении на окружном артиллерийском складе МВО N 67 в Можайске (Московская область) партии непрочных баллонов с НОВ, только что полученных с заводов. Три из них разорвались.

В 1937 году склад N 276 (Селещино, Полтавская область) был озабочен судьбой 5600 шашек ЯМ-21 изготовления 1931-1933 годов. Эти шашки имели сильно проржавевшие корпуса и разъеденную фольгу, и ОВ начало из них высыпаться. Перевозить вышедшие из строя шашки было невозможно, сжигать - тоже (рядом - жилые строения). Так что нынешним жителям Селещина еще придется решать задачу, что делать с теми шашками с мышьяксодержащим адамситом, которые были "уничтожены" (то есть закопаны) на территории склада в августе 1937 года.

В июле 1939 года шла переписка по поводу того, что на складе N 147 (ст.Лесная, Читинская область) находятся 596 шашек в снаряжении адамситом, из которых ОВ начало высыпаться из-за отслоения герметизирующей фольги.

В январе 1940 года начальник химических войск Закавказского военного округа обсуждал с Москвой судьбу 29 бочек с "совершенно непригодным" ипритом (всего 3220,3 кг). Очевидно, речь шла о складах NN 58 и 693. Испрашивалось распоряжение или на "дальнейшее использование" на месте или на отправку "в центра для переработки".

В марте 1940 года химический склад N 137 в Ржанице (Брянская область) вел переписку с руководством в Москве о судьбе 160 бочек из-под люизита 1934-1937 годов изготовления. Дилемма была обычная - отправить эти бочки на уничтожение на ЦВХП в Шиханы или сжечь на месте? Впрочем, возможно, та переписка и оборвалась - началась война.

В ноябре 1940 года химический склад N 140 дальневосточного фронта (Красная Речка, ныне - это один из районов Хабаровска) докладывал Москве об успешной операции. Работники склада сумели удалить осадок иприта из подземных цистерн, в результате чего из 24775 кг "подлежащего уничтожению" негодного иприта удалось "дополнительно сохранить" 6271 кг. Жителям нынешнего Хабаровска было интересно узнать, куда подевались из подземной цистерны те 18,5 тонн загустевшего иприта в смеси с серой и полисульфидами, которые не удалось спасти для обороны страны.

Перед самой войной шла активная переписка ХИМУ со складами NN 58, 137, 140, 141, 147, 150, 276, 396, 302, 303, 626, 693 и другими по поводу долговременного опытного хранения стойких ОВ в бочках. Ясно, что складам NN 136 (Москва), 137 (Брянская область), 138 (Тверь), 276 (Полтавская область), 302 (Ленинградская область) и 396 (Черкасская область) после 22 июня 1941 года пришлось туго. И далеко не факт, что все химическое оружие с этих складов было вывезено, а не закопано.

Среди складов происходили и реорганизации. В 1940 году, например, был затеян перенос ОВ с расположенных на границе с "агрессорами" военно-химических складов NN 150, 300 и 301 на новый склад "Буянков ключ" - подальше от границы, зато поближе к морю. И ниоткуда не следует, что все ОВ были именно вывезены, а не оставлены на месте. Хотя бы частично.

И, наконец, необходимо ответить на вопрос, каково самочувствие города, если в нем находится склад химического оружия? Напомним, что место склада N 26, находившегося в Московке, ныне - это часть Омска. Место военно-химического склада N 140 в Красной Речке ныне является частью Хабаровска. Место химического склада в Батарейной N 415 ныне является частью Иркутска. Место склада химического вооружения ЗабВО N 139 обозначалось Чита-II, ныне оно так и осталось Читой. Место склада N 26 в Самаре, оперировавшего бочками с ипритом, так и осталось в Самаре. Место артиллерийского склада N 31 в Биробиджане никуда не делось, оно так и осталось в Биробиджане. Не говоря уж о том, что место Центрального военно-химического склада N 136 в Очаково, через который проходили наибольшие потоки химического оружия, ныне является частью Москвы.

О закопанном химическом оружия на артскладе N 31 в Биробиджане уже упоминалось. Теперь необходимо внимательнее присмотреться к событиям в Москве. В августе 1933 года после очередной серии неприятных событий начальник ВОХИМУ дал складу N 136 указания (разумеется, во исполнение распоряжения наркома обороны К.Е.Ворошилова) - прекратить разлив ОВ по боеприпасам, а все имеющееся химическое оружие вывезти со склада на два военно-химических полигоне - в Кузьминки (Москва) и Шиханы (Саратовская область). Ясно, что развезли химическое оружие далеко не все, а только то, которое могло пережить транспортировку. Остальное же, по правилам тех лет, ждала одна судьба - закапывание на территории склада.

Впрочем, недолго музыка играла. Единственный узел снабжения страны химическим оружием нельзя сменить в одночасье, тем более что склад N 137 в Брянской области не имел столь мощной погрузочно-разгрузочной системы. Операции с химическим оружием на складе N 136 в Очакове вскоре были возобновлены, и уже в сентябре 1934 году начальник гарнизона Москвы был вынужден издать приказ о "небрежно-преступном хранении ОВ" в Москве.

Подводя итог этому разделу, подчеркнем, что число центральных, окружных и иных крупных складов, на территории которых не могло не происходить закапывание химического оружия, возрастает до 99. К сожалению, о войсковых складах речь идти не может, хотя именно на них условия хранения химического оружия были самые варварские. Этих складов было великое множество, однако перечислить их практически невозможно

---

От	Офф-Топик
К	Офф-Топик (05.10.2002 03:45:42)
Дата	05.10.2002 04:05:35

Опять химоружие

---

РЕАЛЬНЫЙ ПОЛИГОН
Военно-химический полигон в районе поселка Шиханы очень активно
использовался все годы его существования для химических испытаний, включая
артиллерийские и авиационные. Так что загрязнения его территории ипритом,
люизитом и другими СОВ настолько велики, что самые смелые экологические
оценки могут оказаться сильно заниженными. Приведем лишь один пример
испытаний предвоенных лет с применением СОВ и мышьякосодержащих ОВ.
В 1932 году только за сезон с мая по октябрь 1932 года было выполнено
90 самолето-вылетов с использованием ВАПов (в том числе 19 - с выливанием
СОВ) и сброшено 111 химических бомб. Лаборатория заражения провела за это
время 26 экспериментов с БХМ, 23 опыта по заражению земли с использованием
НПЗ-3 и 14 - по подрыву химических фугасов. Лаборатория вооружения за этот
период израсходовала 1083 химических артснаряда калибра 76 мм, 148 снарядов
калибра 107 мм, 277 снарядов калибра 122 мм и 96 снарядов калибра 152 мм.
И так до самой войны.
При знакомстве с документами поражает разноплановость событий,
которая свидетельствует об отсутствии какой-либо системности в обеспечении
безопасности работ и о неизбежности поражений персонала. В качестве одного
из примеров приведем большие авиахимические испытания, состоявшиеся в
сентябре 1930 года с применением СОВ. В те дни санитарная служба выявила
многочисленные недостатки в организации испытаний, что сопровождалось
поражениями летного состава. И они иллюстрировали общую организацию работ
с химоружием. Заливка иприта из бочек в ВАПы производилась ведрами. ВАПы с
ипритом с наливочной станции доставлялись к самолетам и укреплялись на них
вручную. При взлете самолетов было возможно самовскрытие ВАПов (в случае
невскрытия ВАПов над целью велика вероятность их вскрытия при посадке на
аэродроме). При выливании иприта из ВАПов летчики не имели защитной
одежды (она настолько стесняла их действия, что резко возрастала вероятность
аварий), а самолеты забрызгивались ОВ. Остаточный иприт выливался из ВАПов
при посадке, и самолеты приземлялись вместо основной полосы аэродрома на
специальную площадку. Ее "специальность" была в том, что остатки ОВ и все
химические отходы, связанные с дегазационными работами, и поныне покоятся в
земле этой не обозначенной ни на одной карте площадке. И она была не одна.
"Недостатки" аппаратуры выливания ОВ с самолетов изжить не удалось,
так что поражения персонала и загрязнения территории были неизбежны все
предвоенные годы. В частности, оставалась актуальной опасность внезапного
вскрытия ВАПов. 4 августа 1931 года нескольких человек на полигоне получили
поражение только потому, что на пролетавшем над ними самолете случайно
вскрылся ВАП с ипритом. В медицинском описании этой трагедии фигурирует
красноармеец М., пробывший не более 3 минут в зоне мелких капель иприта. Он
получил поражение кожи лица и шеи, а также глаз. Боец был госпитализирован.
Поражения при работах с ОВ на полигоне были столь частыми, что мало
кого удивляли. И они давали обширный материал для токсикологов. Например, в
отчете 1937 года, утверждалось, что "санитарное обеспечение опытовой работы
в общем следует считать удовлетворительным". В обоснование этого заявления
упоминалось, что если в 1935 году было 66 случаев поражения персонала от ОВ,
то в 1936 году оно снизилось до всего лишь 45.
На самом деле, вопросы безопасности работ с химоружием, в предвоенные
годы не были решены. И число поражений не снижалось, потому что поражения
были связаны с системой безопасности, которую трудно назвать совершенной.
Для примера приведем письмо начальника штаба ВВС РККА от 10 января 1938
года командующим ВВС округов с разбором итогов спецсборов по тренировке
авиационных бригад работе с боевыми ОВ (они происходили в Шиханах 1937
году). Общие недостатки были таковы: химоружие давало отказы (невскрытие
ВАПов), была низка техника безопасности (много пораженных). Штурмовые
авиабригады, тренировавшиеся на полигоне, имели особенно большое число
пострадавших: 6 человек в 81-й авиабригаде и 16 человек в 100-й авиабригаде.
Что до отравлений персонала самого полигона, то их было столь много,
что они регулярно попадали в приказы по полигону. В одном из приказов за 1936
год говорится, что 1 апреля 1936 года "препаратор 8 лаборатории т.Мокшин
получил поражение руки, что на месяц вывело его из строя": лаборант провел без
перчаток анатомическое вскрытие собаки, которая не была продегазирована от
ОВ ("с сильным запахом"), о чем исполнителя не известили. Обычное событие
рассматривалось в приказе от 23 ноября 1937 года. Расследование отравления 7
работников в процессе испытаний химоружия показало, что при работах не
выполнялись элементарные правила - работа без противогазов, работа в
зараженной защитной одежде, отдых возле зараженных участков и т.д. Через три
дня, 26 ноября 1937 года, новый приказ разбирал очередные события - о случае в
лаборатории, в результате которого разлившимся ипритом "залило лицо
лаборанта" и помещение лаборатории.
На полигоне случались и не прогнозировавшиеся события. В качестве
примера обратимся к проведенному 21 февраля 1938 года опытному учению
"Применение ОВ авиацией в зимних условиях". Выяснилось, например, что полеты
при минус 200 и более низких температурах в противогазах тех лет невозможно
из-за обледенения очков. Кстати, заполнение СОВ в большинство ВАПов было
выполнено в лаборатории полигона вручную (с использованием ведра и лейки,
бочки с ипритом разогревались в ванне). В тот день случилось и неожиданное
событие, о котором в отчете сказано скупо: "Опыт выливания звеном около 3
тонн дифосгена зимой дал возможность получить весьма ценные материалы о
способности газовой волны распространяться по ветру. Поскольку этот вопрос
не стоял в центре внимания руководства и не было даже предположений о
возможности проникновения волны ОВ на большие расстояния, для участников
учений и руководства было неожиданностью, когда волна паров дифосгена с
места выливания, удаленного от аэродрома на 7 км, после изменения направления
ветра дошла до аэродрома, перевалила через лесной массив на полигоне и
распространилась далее на глубину 12 км". В местах, куда достигла волна,
случился немалый переполох - далеко не все люди имели при себе противогазы.
Случались на полигоне и события, которые программировали будущие
экологические беды. Например, 28 июля 1938 года получил серьезное поражение
красноармеец, как сказано в приказе по полигону, "во время перехода оврага
Страшной". Как оказалось, случайное падение в овраг высветило тяжелейшее с
точки зрения экологии явление - тот овраг использовался для регулярного - и
бесконтрольного - сброса отходов испытаний химоружия. А руководители
полигона в Шиханах 1990-2000-х годов ничего не говорят об экологической
судьбе как самого оврага, так и захоранивавшегося там химоружия.
Нельзя не упомянуть общую судьбу иприта, который был выделен страной
для учебы. Хотя полной картины, к сожалению, нет, некоторое представление
может дать грозный приказ ХИМУ по поводу случившееся на полигоне
неприятного события. Туда промышленность подала на лето 1934 года немало
иприта, однако он не весь был использован по назначению, Как говорилось в
приказе, "45 тонн продукта оказались испорченными". И сомнений в их судьбе
быть не может - все они оказались закопанными в земле полигона.
Известны, многочисленные случаи выхода ОВ за пределы полигона.
Облака ОВ попадали в села Ключи и Куриловка и села с противоположного
берега Волги. Приведем событие 16 октября 1934 года, когда произошло
поражение ипритом 66 жителей села Ключи, включая 61 школьника. Причиной
была ошибка при проведении опыта "Применение химического оружия авиацией
с больших высот по крупным объектам". В стремлении овладеть таким методом
химического нападения, как выливание ОВ с больших высот, энтузиасты провели
заражение местности из ВАПов с 1000 метров, хотя положение о полигоне не
допускало опытов с высот выше 500 метров. В цель иприт не попал, досталось
деревне Ключи в 11 км от цели, а поражения получили дети. Официально
утверждалось, что поражения были легкими, на самом деле у многих заживление
закончилось только на 13-18 день после поражения (были и осложнения).
Необходимо упомянуть и события 3-8 января 1940 года. По-видимому, это
был один из последний предвоенных случаев поражения местного населения в
результате опытных работ с ОВ на полигоне в Шиханах. В тот раз досталось
жителям поселка Рыбное, расположенного далеко вне полигона.
БИТВА ГИГАНТОВ
ПРИКАЗ:
"Начальнику ЦВХП
Ввиду непрекращающихся случаев поражения местного населения при
проведении опытов на полигоне,
1. Впредь запретить проведение всяких опытов на полигоне без
разрешения начальника химических войск и без его личного присутствия
при проведении опытов сомнительных в части полной гарантии их безопасности.
2. В кратчайший срок добиться выселения населенного поселка Рыбное. До
выселения пос.Рыбное не производить на полигоне никаких опытов, связанных
с угрозой поражения населения.
3. Тщательно очистить полигон, дабы не допускать в дальнейшем
несчастных случаев.
Начальник химических войск ПриВО
полковник Постнов, 5 февраля 1940 года"
ОТКАЗ:
"Начальнику ХИМУ Красной Армии
...Со своей стороны считаю:
а) В небольших масштабах опыты, связанные с ЯД, проводить
на полигоне можно и угрозы поражения окружающего населения нет...
Начальник ЦХП полковник Мацкевич, 17 февраля 1940 года."
Нельзя не упомянуть и беду, которая случилась весной 1937 года при
транспортировке с полигона в Шиханах на Кинешемский химзавод вагона с
адамситом "без надлежащих мер безопасности и сохранения военной тайны
(вещество в пути рассыпалось)". После переписки кончилось все тем, что
груз был возвращен обратно на полигон для "уничтожения". Судьбу той
партии мышьяксодержащего адамсита предугадать несложно.
Роль полигона в делах ликвидации ненужного химоружия возросла в
конце 1930-х годов. Для примера укажем доклад начальника ХИМУ РККА
М.И.Степанова наркому обороны СССР К.Е.Ворошилову от 17 июля 1938 года о
переносе с полигона в Кузьминках (Москва) в Шиханы работ по уничтожению
отходов производства ОВ, а также ненужных авиационных и артиллерийских
химбоеприпасов. Захоронение отходов производств ОВ, впрочем, на время
оставили Москве ввиду трудности их транспортировки (после войны их тоже
начали транспортировать в Шиханы), а вот химические боеприпасы стали
активно свозить в Саратовскую область.
Событий было много, причем самых разных. Приведем некоторые.
27 февраля 1939 года новый начальник ХИМУ РККА П.Г.Мельников
доложил заместителю наркома обороны Г.И.Кулику об использовании полигона
для ликвидации ненужного имущества. Выглядело это впечатляюще: только
за 1938 год было уничтожено (способ не уточняется - это могли быть и
закапывание, и подрыв, и затопление) около 100000 артхимснарядов и
авиахимбомб, а также 20 вагонов отходов ОВ (их или закопали, или сожгли).
План на 1939 г. был масштабнее - уничтожение 200000 тысяч снарядов.
ИЗ РАЗЪЯСНЕНИЙ ГЕНЕРАЛА Ю.В.ТАРАСЕВИЧА (1993 г.):
"Конвенция, подписанная в Париже, запрещает сжигать,
затоплять или захоранивать в грунте химическое оружие. В 50-е
годы СССР, да и другие страны этим пользовались. Теперь такой
метод уничтожения уже не пройдет".
5 мая 1940 года датируется документ комиссии, которая занималась
"уничтожением" на полигоне нескольких десятков тысяч авиахимбоеприпасов -
от небольшой АОХ-8 до гигантской ХАБ-1000. Все они были снаряжены
рецептурами СОВ - ипритом, смесями иприта с люизитом, азотистым ипритом.
А 28 сентября 1940 года был издан совместный приказ по Управлению
артиллерийских баз и арсеналов ГАУ и военно-химическому управлению РККА
об организации уничтожения партии артхимснарядов на полигоне в Шиханах.
Тогда было уничтожено 275000 нарядов, в том числе 85000 снарядов с СОВ.
Иногда уничтожение происходило совсем уж бесхитростно. В частности,
29 декабря 1939 года в приказе по полигону его начальник сообщил о
результатах проверки склада химоружия на территории полигона. Решение было
простым: "Прекратить сдачу на склад ненужных остатков от опытов. Все
остатки ОВ, ДВ, артбоеприпасов, если они не представляют собой ценности и
не смогут быть использованы в дальнейшем, уничтожать непосредственно в поле".
Обращаясь к очистке полигона от химоружия, упомянем, что оснований
для этого было более чем достаточно еще в начале 1930-х годов. Однако военные
"заинтересовались" загрязнением полигона лишь в расстрельном 1937 году. И
не по доброй воле. В частности, 19 ноября 1937 года не без подсказки
"сверху" (в это время шли активные "поисковые" работы в Кузьминках)
начальник полигона обследовал опытные поля и нашел "положение... ненормальным
и преступным". Все, что его взволновало, было изложено в приказе:
"1) Систематической уборки полей не производится; обозначение полей знаками
ведется небрежно;... 5) После каждой работы в поле остается ряд ненужных
использованных материалов...; 7) Безобразно загажен Страшной овраг..."
Последний пассаж начальника полигона особенно любопытен. Сама
констатация ("безобразно загажен Страшной овраг") означает, что этот элемент
территории полигона сознательно использовался для тех же целей, что и озеро
на полигоне в Кузьминках - исполнители опытных работ сбрасывали в тот овраг
многочисленные отходы от работ с химоружием (это было много проще, чем
закапывать). Соответственно, руководство полигона получало от оврага
встречные импульсы, если учесть, что в июле 1938 года в приказе по полигону
обсуждалось событие, связанное с тем, что "красноармеец Рыжов во время
перехода оврага "Страшной" упал и получил поражение".
Впрочем, в июле 1938 года у руководства ХИМУ и полигона в Шиханах
были иные хлопоты. Как ни странно, но именно на этот полигон по существу не
были распространены меры, связанные с выполнением приказа наркома обороны
от 24 января 1938 года о поиске по всей стране закопанного и забытого
химоружия и о реабилитации зараженных территорий. Более того, в апреле 1938
года в Шиханы прибыло 80 вагонов артхимснарядов, подлежавших уничтожению
и направленных по приказу свыше. А в июле начальник ХИМУ М.И.Степанов
докладывал наркому К.Е.Ворошилову о переносе работ по уничтожению ОВ и
больших партий химических боеприпасов с полигона в Кузьминках (Москва) на
полигон в Шиханах. Разумеется, за отдельную плату ("Как уничтожение ОВ, так
и артхимснарядов производится за плату по договорам. Эти средства идут на
улучшение полигона."). Для этих целей была создана специальная команда, а
от маршала К.Е.Ворошилова требовалось немного - "подписать прилагаемый при
сем приказ для немедленной организации этого ответственного дела на
химическом полигоне". От подписания К.Е.Ворошилов благоразумно уклонился,
предоставив военно-химическому руководству самим крутиться между Сциллой
и Харибдой - между необходимостью очищать от ненужного химоружия всей
страны за счет загрязнения полигона в Шиханах или же очисткой самого
полигона. Предпочтение отдали всей стране, а полигоном решили пожертвовать.
Отмщение настало немедленно. 3 октября 1938 года на так называемой
"Поповой поляне" опытного поля погибло четыре мальчика из поселка Рыбное,
переселение которого из опасной зоны непростительно затянулось. Мальчишки
забрели на запретную территорию в силу известного любопытства, тем более что
на поле уже в течение двух месяцев не проводилось испытаний. Дети не знали
той великой тайны, что неразорвавшиеся авиахимбомбы, а также артхимснаряды
и химмины, после испытаний не убирались и оставались там, где были потеряны
или брошены. Скандал получился большой, а закончился прозаически. военный
трибунал осудила конкретных виновников (начальника опытного поля на 2 года,
его помощника на 1,5 года) условно, с отбытием по месту службы.
В-общем очищать поля от закопанного и разбросанного химоружия все-
таки пришлось именно в конце 1938 года. А 25 декабря 1938 года командующий
войсками Приволжского военного округа комкор К.А.Мерецков докладывал
наркому обороны К.Е.Ворошилову о более чем скромных результатах очистки
полей полигона от неразорвавшихся снарядов и бомб и устройству ограждений.
Команда из 200 человек провела очистительные работы в течение осени
1938 года. Было "очищено" 150 квадратных километров территории, найдено и
уничтожено 1681 неразорвавшихся артхимснарядов различных калибров. Была
также "Проведена разъяснительная работа среди населения прилегающих
населенных пунктов... с категорическим запрещением гражданам появляться на
территории полигона". Что до недоочищенных 68 квадратных километра
территории, то их обследование и очистка были перенесены на следующий год,
"немедленно после схода снега", но не позднее 1 июня 1939 года.
Впрочем, это благоприятное окончание уже не могло состояться.
Комкор К.А.Мерецков отправился за маршальским жезлом в ЛВО, поближе
к Финляндии, с которой у него могла вскоре состояться, помимо общей,
также химическая война, но к счастью не состоялась. Ну а новое руководство
военно-химической службы РККА интересовалось в 1939 году иными
проблемами - нужно было обеспечить использование полигона для ликвидации
ненужного имущества (напомним, что за 1938 год на полигоне было уничтожено
около 100000 артхимснарядов и авиахимбомб, а также 20 вагонов отходов ОВ).
Что до самого полигона, его руководители сменили раскопки на издание
строгих приказов. 2 января 1939 года в приказ по полигону была занесена
следующая запись: "...очистка опытных полей от неразорвавшихся оболочек
производится несвоевременно, а иногда забывается вовсе. Основной причиной
тому служит безответственное отношение как стороны руководителей
опытов, так и со стороны опытного поля. Руководители опытов сообщают о
неразорвавшихся оболочках мало ответственным лицам, верят на слово и не
поверяют. В результате... оболочки забываются и в дальнейшем приводят к
тяжелым последствиям". Эта констатация сменилась строгой системой мер
"1. Руководителям опытов во время проведения полевых испытаний строго
учитывать испытываемые оболочки. 2. О всех неразорвавшихся оболочках
руководитель опытов лично производит запись в журнал начальника опытного
поля и одновременно инструктирует о порядке обращения с оболочками при их
уничтожении. 3. Начальнику опытного поля завести журнал учета по
уничтожению оставшихся оболочек после полевых испытаний, в котором
руководители опытов отмечают, какие, где необходимо провести работы по
очистке поля. 5. Начальнику 5 отдела завести журнал учета неразорвавшихся
снарядов и организовать ежедневное их уничтожение. 6. При объезде полей
начальнику опытного поля строго поверять безопасность поля и в случае
обнаружения неучтенных подлежащих уничтожению оболочек докладывать...
как о чрезвычайном происшествии."
Повторение - мать учения, и в очередном приказе, который датирован 4
марта 1939 года, появилась новая запись: "Начальникам отделов по требованию
начальника поля и его помощника знакомить последних с мерами безопасности
при уборке оболочек и ОВ. Всем руководителям испытаний не позднее
следующего дня после опыта записывать в журнал... район заражения..,
одновременно сообщая начальнику опытного поля о степени безопасности
района заражения и об оставшихся неразорвавшихся оболочках." Новый
документ - и новые вариации на ту же тему. В приказе от 31 мая 1939 года было
декларировано требование внести в Инструкцию по проведению испытательных
работ ограничительную запись: "Розыск, обозначение неразорвавшихся снарядов,
мин и других оболочек производится начальником опытного поля в день
проведения испытаний или не позже утра следующего дня".
Следующий день - 1 июня 1939 года - был знаменательным. Это был срок
окончания очистных работ на полигоне - во всяком случае так доложил в Москву
бывший командующий округом комкор К.А.Мерецков. А они (очистные работы)
так и не начались, хотя испытания продолжались. При этом неразорвавшиеся
химбоеприпасы терялись, а излишние "уничтожались". Последняя беда, ставшая
сущим бедствием, привело к приказу от 29 декабря 1939 года, где говорилось о
двух вещах: с одной стороны, "не допускать получения больших излишков", а с
другой, "прекратить сдачу на склад ненужных остатков от опытов".
Данных о том, что на полигоне в Шиханах после 1938 года когда-либо
вновь проводились раскопки химоружия, нет. И вряд ли они вообще существуют.
Как упоминалось, территорию полигона еще с 1930-х годов планировали
для захоронения отходов работ с химоружием. Их свозили со всей страны, в
том числе с военных складов и даже с промышленных предприятий. В отношении
послевоенных лет характерно письмо наркома НКХП СССР А.Г.Касаткина в
Госплан СССР от 7 июня 1945 года. Сообщались данные об остатках химоружия
на заводах по его выпуску, не отправленного в армию из-за окончания войны.
Так вот, некондиционные ОВ, в том числе больше 1240 тонн иприта, было
решено отправить на полигон в Шиханы на уничтожение.
Что касается способа уничтожения, то приходится с прискорбием
констатировать происшедшее в послевоенные годы экологически преступное
изменение позиции руководства военно-химической службы СССР. Оно
вернулось к практике закапывания химоружия, которое было запрещено
приказом наркома обороны К.Е.Ворошилова от 24 января 1938 года. Впрочем,
руководители армии не стали рисковать, а передали ответственность за
принятие экологически преступного решения руководству страны.
ИЗ ДОКУМЕНТА
"Совет Министров СССР
Распоряжение от 29 августа 1959 года ? 2446рс
Москва, Кремль
...2.Поручить Министерству обороны рассмотреть вопрос
о захоронении на одном из объектов Министерства обороны
имеющегося в наличии адамсита и соответствующие предложения
внести в Совет Министров СССР в трехмесячный срок.
Заместитель председателя Совета Министров СССР А.Микоян".
На рубеже 1950-1960-х годов была захоронена половина накопленных
запасов мяшьяксодержащего адамсита, из-за выпуска которого мучились рабочие
завода в Кинешме в годы войны. Захоронение было осуществлено на полигоне в
Шиханах. Считается, что Киселевский овраг, в соответствии с распоряжениями
Совета Министров СССР от 29 августа 1959 года и 14 января 1960 года,
принятыми по предложению армии, получил 3200 тонн адамсита. Эти запасы
были свезены со всего СССР и захоронены в бочках и иных контейнерах. Со
временем под воздействием атмосферных осадков и грунтовых вод адамсит
проник на глубину и за пределы могильника. Концентрация мышьяка в почве
могильника составляет 20 г/кг почвы (превышение над ПДК 10000 раз). Можно
полагать, что далеко не весь адамсит был свезен именно в Киселевский овраг -
частично он мог быть закопан непосредственно на территории войсковых частей.
ИЗ ГАЗЕТЫ:
"В конце апреля в МСЧ-49 с жалобой на сильное раздражение слизистых
оболочек глаз, носа и горла обратился житель поселка Шиханы. Симптомы
появились во время рытья погреба на территории бывшей воинской части.
Была обследована яма жителя. Обнаружен остаток емкости, зарытой, по всей
видимости, в 60-е годы, когда здесь были склады ранее расквартировавшихся
воинских частей. В пробах обнаружили наличие адамсита и мышьяка,
превышающее ПДК в 122 и 600 раз соответственно. И раньше подобное случалось
здесь. Но части химических войск не спешили предпринять меры, чтобы
обезопасить людей".
С начала 1960-х годов полигон стал также местом захоронения отходов
от работ, выполнявшихся в обоих институтах химоружия в районе полигона -
военном и гражданском. При создании в районе Вольска гражданского института
химоружия (ныне - это институт под названием ГИТОС) планировалось, что
сточные воды его опытного завода будут отводиться на полигон в Шиханах.
Состав этих отходов, содержавших сливы от выпуска фосфорорганических и
психотропных ОВ, не согласовывался с санитарно-эпидемиологической службой
и их судьба не обсуждалась. Жидкие отходы выпуска опытных партий ОВ просто
выливались на грунт на территории полигона по крайней мере до 1988 года.
"ИЗ ОФИЦИАЛЬНОЙ БУМАГИ:
"Главе администрации п.Шиханы. На Ваш запрос об экологическом
контроле, проводимом на предприятии ГИТОС, сообщаю... Учитывая возможность
кумуляции (накопления вредных веществ в объектах окружающей среды),
отсутствие автоматического контроля на большинстве источников
организованных выбросов, опытный характер большинства проводимых работ,
проводится контроль за содержанием вредных веществ в почве, снежном
покрове, грунтовых водах на промплощадке... В 1990, 1991, 1992 г.
зарегистрировано в почве присутствие мышьяка в концентрациях от 0,88 мг/кг
до 155 мг/кг при норме 2 мг/кг. Выявлены причины: нарушения при проведении
погрузочно-разгрузочных работ у опытных установок...
Главный врач СЭС МСЧ No 49 Н.Иванов".
ИЗ ОБРАЩЕНИЯ ЖИТЕЛЕЙ гг.ВОЛЬСК-15, ВОЛЬСК-17 И ВОЛЬСК-18 В ВС РСФСР:
"...химическое оружие постоянно испытывалось на полигоне, расположенном
в непосредственной близости от жилого поселка Вольск-18 и от Волги. На
многострадальной земле полигона и практически на берегах Волги
проводилось уничтожение промышленных химических отходов, в частности,
методом "протекания" (т.е. обыкновенного слива в землю), и захоронение ОВ,
имеется могильник с огромным количеством адамсита. Близко от жилой зоны,
в трех км, на территории в/ч 42734 (Вольск-15) расположены хранилища
химического оружия. В 5 км от жилых массивов г.Вольск-17 функционирует
ГИТОС. Непосредственно на территории жилого поселка Вольск-18 работает
33 ЦНИИИ (в/ч 61469). В ГИТОС запущена в эксплуатацию печь сжигания
химических отходов, на которой постоянно сжигаются тонны отходов других
предприятий, причем, по технологиям, не прошедшим экспертизы. Из трубы
печи в воздух постоянно выбрасываются продукты сгорания сомнительной
чистоты... Многие годы ГИТОС работал с мышьяксодержащими веществами.
На протяжении 30 лет мы подвергаемся воздействию самых опасных загрязнений
окружающей среды. За весь период деятельности ГИТОС и полигона не
проводилось медицинское обследование местного населения. И вот результат:
в Вольском районе самый большой по области показатель онкологических
заболеваний. Большой процент аллергических, кожных и легочных заболеваний.
Все это - помимо профзаболеваний работающего персонала, статистика которого
держится под секретом (1993 г., число подписей более 2000)".
К сожалению, деятельность полигона и институтов химической войны,
квартирующих в районе Шиханы-Вольск и активно закапывавших опасные отходы
на полигоне, стала активно обсуждаться только лишь в последние годы.
ИЗ РАЗЪЯСНЕНИЙ ГЕНЕРАЛА В.ДАНИЛКИНА (1993 г.):
"Объект наш военный - потому и взрывы имеют место. Но фактов
неблагоприятного влияния на окружающую среду не выявлено".
Многое ли изменилось с тех пор в смысле более строгого отношения к
экологическим последствиям работ с химоружием? Вряд ли.

---

От	Офф-Топик
К	Офф-Топик (05.10.2002 04:05:35)
Дата	05.10.2002 05:26:12

Токсичность химоружия

---

Имется различие в токсичности между боевыми фосфороргани- ческими ОВ (ФОВ) и "мирными" фосфорорганическими пестицидами (ФОП), однако оно кажущееся. Боевые ФОВ применяются одномо- ментно, тогда как ФОП - непрерывно в течение многих лет. Пос- кольку в организме миллионов людей происходит функциональная кумуляция ФОП, результат многолетнего "потребления" малых доз ФОП при производстве и неумеренном применении в сельском хо- зяйстве по существу тот же, что и при несмертельном отравлении с использованием боевых ФОВ. Эта информация не прошла мимо внимания военных, тогда как для остального населения нашей страны до нынешних дней остается закрытой.
Для ФОВ в государстве установлен много более строгий режим существования, чем для пестицидов, в том числе ФОП. В то же время от отрицательного воздействия таких ФОП группы I класса опасности, как тиофос (паратион), меркаптофос (систокс) и октаметил (шрадан), никогда не были защищены ни работники производства и сельского хозяйства, ни население. Это обстоятельство было использовано армией для своих корыстных целей.

ФОП КАК БОЕВЫЕ ОВ (из книги Э.Франке "Химия отравляющих веществ", 1973): "Соединения типа систокса имеют военное зна- чение. Хотя токсичность этих соединений в общем меньше, чем у зарина, нужно принять во внимание последствия, которые насту- пают в результате употребления в пищу зараженных таким образом растений и плодов. Заражение живых растений является предметом исследований в империалистических государствах. Mекоторые из рассмотренных растений могут употребляться для заражения сис- тем водоснабжения и жизненно важных продуктов питания. Во всех случаях целью такого коварного применения является отравление противника".
Для нашего рассмотрения важны два боевых ФОВ (параоксон и систокс) из числа рассмотренных в книге Э.Франке. Данные о последствиях применения этих близких к ФОВ пестицидов внима- тельно изучались советскими военными химиками.

Параоксон - это продукт превращения непосредственно в организме человека и вообще теплокровных инсектицида тиофоса (НИУИФ-100), происходящего с резким возрастанием токсичности (летальный синтез). ФОВ параоксон обладает большей антихолинэстеразной активностью (почти в 10000 раз), чем исходный тиофос.
Систокс - это ФОВ, которое в 1950-е гг. внедрялось в СССР под иным, чем на Западе, названием (меркаптофос). Реальная практика такова. По-видимому, тиофос был первым ФОП, чье влияние на здоровье рабочих при опытном выпуске было описано в СССР в открытой научной печати. Во всяком случае со- общение об отравлении рабочих при опытном выпуске тиофоса в Москве в институте НИУИФ исходило от работников Института ги- гиены труда и профзаболеваний АМН СССР еще в 1954 г.
Острое отравление людей вызывают концентрации тиофоса от 5 до 15 мг/м3 (было уже установлено на животных). Невольный опыт на людях подтвердила ПДК тиофоса для воздуха рабочей зоны (0,05 мг/м3), которая была утверждена санитарноэпидемиологи- ческой службой и стала обязательной нормой через несколько лет после трагедии (сохранилась до наших дней). С запретом на при- менение тиофоса санитарно-эпидемиологическая служба СССР про- тянула около 20 лет - до 1972 г.

Антигуманность всей этой акции становится более понятной, если учесть, что в 1950-х гг. на Волгоградском химическом заводе им.С.М.Кирова (для знающих людей это был "оборонный" завод N 91, нынешнее название - ВПО "Химпром"), наряду с химическим оружием класса ФОВ, на той же площадке "М" было налажено также масштабное производство большой группы ФОП класса СДЯВ - тиофоса, меркаптофоса и октаметила, а также несколько менее токсичных - метилмеркаптофоса, бутифоса, метафоса и др. Часть сооружений и оборудования по выпуску зарина и других ФОВ использовались также для производства ФОП.
Опытный выпуск меркаптофоса (систокса), имеющего военное значение, был начат в СССР в 1955 г., вскоре после первой пуб- ликации о синтезе этого инсектицида с военными возможностями. Очень спешили, и гигиенический стандарт для воздуха рабочей зоны 0,02 мг/м3 был утвержден лишь пятью годами позже начала работ. "Технология" института НИУИФ была в лучшем случае "сы- рая" (авторы - будущий член-корреспондент АН СССР Н.Н.Мельни- ков и Я.А.Мандельбаум).

С самого начала опытного выпуска воздух цеха был загрязнен в концентрациях, чрезвычайно опасных для людей (измеренные данные были, безусловно, сильно занижены, поскольку надежных методов определения меркаптофоса тогда не существовало).
Одна из причин загрязнения воздуха в цехе состояла в том, что при передавливании реакционной массы из реактора в промы- ватель-отстойник сбрасываемый и загрязненный меркаптофосом азот из реактора шел прямо в цех, минуя предназначенный для этого угольный фильтр (такова была "технология" Мельнико- ва-Мандельбаума). Вентиляция была не локальной, а общеобмен- ной, а производительность вентиляционных установок в цехе сос- тавляла 30-40% от проектной. При стирке рабочей одежды, загрязненной меркаптофосом, не удалялось до 30% продукта.
Работники производства меркаптофоса были взяты под меди- цинское наблюдение. Пришлось вызвать из Москвы бригаду специа- листов из Московского института гигиены им.Ф.Ф.Эрисмана. Затем их сменили врачи Горьковского НИИ гигиены труда и профзаболе- ваний.

Через месяц после начала работ по опытному выпуску меркаптофоса у рабочих активность холинэстеразы в некоторых случаях снижалась до 70% первоначальной величины. Во время одного случая отравления, когда концентрация меркаптофоса в воздухе одномоментно достигла 3,0 мг/м3, активность холинэстеразы при проявлении клинических симптомов острого отравления снизилась у рабочих на 40-50%. У 15 рабочих были выявлены признаки хронической интоксикации меркаптофосом. Признаки интоксикации были обнаружены у половины начальников смен.
При повторном обследовании тех же рабочих через 9 месяцев выяснилось, что через несколько недель, а иногда и дней после возвращения из отпуска на прежнюю работу наступало ухудшение их самочувствия.

Таким образом, отработка технологического процесса произ- водства меркаптофоса, созданного в НИУИФ, началась по существу непосредственно на людях. Из-за поражений персонала пришлось срочно начать работы по совершенствованию производства, что позволило за год снизить концентрацию меркаптофоса в атмосфере цеха почти в 10 раз.
Описаны случаи острой интоксикации рабочих производства меркаптофоса. Наряду с известной клинической картиной (миоз, нарушения нервно-психических функций, явления бронхоспазма и т.д.) наблюдались и особенности, в частности, волнообразные проявления ряда симптомов. При острой тяжелой интоксикации и при интоксикации средней тяжести наблюдалось рассеянное пора- жение нервной системы с вовлечением корковых, подкорковых и спинномозговых аппаратов.
Персонал цеха меркаптофоса пришлось непрерывно обновлять. В 1959 г. НИИ гигиены труда и профзаболеваний (Горький) обсле- довал 49 рабочих цеха, чей стаж работы составлял 6-8 месяцев. Годом позже было изучено здоровье у 50 рабочих, в том числе 5 женщин (возраст всей группы не превышал 35 лет). Результаты показали, что в течение 1-2 лет у работников цеха меркаптофоса развиваются отклонения, позволявшие рассматривать их как про- явление хронической интоксикации.
Наладить полную герметизацию и механизацию производства меркаптофоса в условиях реального завода не удалось даже в от- ношении зарина, производство которого как раз в эти годы нала- живалось на этом же заводе на той же площадке "М" и с такими же неприятностями.

Главное в другом - только после пуска в 1958 г. масштаб- ного производства меркаптофоса с мощностью 2 тыс. тонн в год удалось осуществить на следующий год пуск производства ФОВ за- рина с мощностью 2 тыс.т в год (через 15 лет после того, когда начались первые работы в этом направлении). Врачипрофпатологи и технологи по производству ОВ учились одновременно. Учились на живых людях.
С 1961 г. производство меркаптофоса было прекращено (про- изводство зарина уже шло полным ходом, а использование меркап- тофоса в среднеазиатских республиках СССР сопровождалось неп- рерывным поражением людей). Полное запрещение применения меркаптофоса в качестве ФОП последовало лишь в декабре 1967 г.

После описанных выше событий начала 1950-х гг., помимо работы, "проскочившей" в печать по недосмотру, информация об острых отравлениях тиофосом при его промышленном выпуске в г.Волгограде на ВПО "Химпром" в печать уже не пропускалась (известны лишь факты отравления тиофосом в быту). Открытая ин- формация об условиях выпуска октаметила также не обнаружена. "Выпала" она и из большого подробного текста. Публикация серь- езных данных о состоянии здоровья рабочих в производстве мер- каптофоса после работ 1959-1962 гг. прекратилась.
Поскольку все три упомянутые ФОП (тиофос, октаметил и меркаптофос) были запрещены, вопрос о здоровье рабочих, про- шедших "школу" их производства, больше не обсуждался. Накоп- ленный опыт был использован для секретных докладов о действии ФОВ на организм людей. Во всяком случае неоднократно упоминав- шийся представитель Горьковского НИИ гигиены труда и профзабо- леваний И.С.Фаерман "занимался" здоровьем обеих групп произво- дителей - и ФОВ, и ФОП.
Впрочем, для оценки состояния здоровья людей при произ- водстве ФОВ использовалась информация, полученная и для многих других ФОП. Среди публикаций последнего времени укажем на ра- боту НИИ гигиены и профпатологии (Санкт-Петербург), авторы ко- торой через много лет после окончания работ с химическим ору- жием опубликовали, наконец, наблюдение, известное им задолго до 1997 г.: "Проводя изучение состояния здоровья рабочих предприятий по производству боевых ОВ (зарина, зомана и Ви-икс), удалось отметить, что многие проявления, характерные для хронической интоксикации хлорофосом, появились и у работа- ющих на производстве вещества Ви-икс".

---