От cliver
К Григорий
Дата 04.11.2000 18:41:35
Рубрики Современность; Флот;

Из той же Новой Газеты.

ДНО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Оттуда не поднимут никого

— Игорь Викторович! Норвежский священник Скаут отменил службу, когда в Североморске устроили траурный митинг. Он сказал, что нужно дождаться, когда поднимут все тела. А все это время он будет молиться. Он был явно потрясен, что когда российские власти объявили, что личный состав «Курска» погиб в первые секунды аварии, и он молился за упокой души наших моряков, они могли быть еще живы. Скажите, легко хоронить живых?
— Вы задаете вопрос, который предопределен вашим уже сложившимся убеждением. Меня больше всего в этой трагедии поразил момент, когда плачущей жене Колесникова журналисты совали в лицо микрофон. Грязный прием...
— Вы приводите для сравнения мерзость еще большую? Но я обращаюсь не к родственникам — к вам. Такое ощущение, что нашей власти ребята нужны были только мертвыми. Путин дал президентское слово поднять тела, а не спасти живых... Говорят, о записке стало известно лишь потому, что из-за нелетной погоды тела не смогли переправить в охраняемый спецслужбами патолого-анатомический центр в Североморске.
— Это ваше предположение. Я же думаю, что решение приняло мое командование, поскольку в записке ценная информация и она войдет в число материалов следственной комиссии. В вопросе вы употребляете недопустимое лично для меня слово «говорят». Опять ссылки на какие-то источники. Не надо делать из погибших подводников разменную монету в политических спорах.
— То есть для вас эта записка всего лишь документ?
— Меня поразило, что человек, находящийся в таких условиях, смог найти в себе мужество написать эту записку.
— Этот человек носил такую же форму, что и вы... Совсем недавно вы мне вполне искренне говорили, что до последнего надежда была. И вот, они были живы до последнего. Но вы даже их «SOS» назвали «техническим шумом, похожим на Морзе»...
— О том, какие звуки были слышны, каков их характер скажет в своих выводах правительственная комиссия. В дни трагедии журналистам предоставляли информацию непосредственно из района спасательной операции. Именно она озвучивалась в прессе и на телевидении. Сейчас не время рассуждать и строить предположения по поводу того, что содержится в записке Колесникова. Во-первых, я не специалист, во-вторых, об этом смогут сказать только те лица, которые подробно исследовали эту записку, то есть эксперты.
— Вы боитесь сказать что-либо, не согласованное с вашим командованием?
— Это не страх. Мое убеждение — информация военного ведомства не терпит отсебятины. Военное ведомство должно иметь жесткое право предоставлять информацию такого характера, который не навредит системе безопасности.
— Судя по вашим словам, мы не можем всеми нашими гидроакустическими средствами ВМФ супердержавы отличить технический шум от морзянки?
— Это не всегда отчетливо можно услышать. Вы представьте, люди находятся в прочном корпусе. Между ними и водой целое межкорпусное пространство и легкий корпус. Соответственно, стуки должны пробить всю эту толщу.
— Безнадежно, вы хотите сказать?
— Я, как противолодочник, занимался задачами поиска и обнаружения подлодок. Я выходил в море неоднократно. Бывает так — акустик докладывает: установлен контакт с подводной лодкой, а через час мы устанавливаем, что этот контакт ложный. Какие-то шумы.
— А иностранную подлодку наша хилая гидроакустика может обнаружить?
— Наша акустика далеко не хилая. Может.
— А на этих учениях кого-нибудь обнаружили?
— Любые учения, будь то Северного, Балтийского, Черноморского или Тихоокеанского флотов, всегда вызывают повышенный интерес военно-морских сил иностранных государств. Они наблюдают за ними. Это стало, по сути, негласной традицией.
— Негласная традиция, если они просто наблюдают, а не шныряют между кораблями «недружественной» державы, как «летучие голландцы».
— Этого мы не допускаем. Хотя... Не исключены разные ситуации: как они нас не могут обнаружить, так и мы их. А по поводу стуков... Сейчас нужно очень осторожно спорить, были ли это технические шумы или морзянка. Единственный истинный путь — правительственная комиссия, которую возглавляет вице-премьер.
— А вы доверяете комиссии Клебанова?
— Да, потому что в ее ведении все материалы расследования.
— А почему в последнее время такое несогласие между Куроедовым и Клебановым в версиях? Главком придерживается версии столкновения, Клебанов — взрыва на лодке, что практически подразумевает вину экипажа. Куроедов защищает честь мертвых подводников после того, как сам же их и похоронил?
— Здесь я не имею права оценивать. По моему мнению, правительственная комиссия своевременно информирует журналистов после каждого своего заседания. Выступления членов комиссии я комментировать не уполномочен. Что касается вины экипажа — это... не очень этично с вашей стороны. Экипаж «Курска» проверен в сложнейших условиях боевого патрулирования. По поводу того, кто похоронил экипаж, мое мнение такое — его с самого первого дня трагедии похоронили отдельные СМИ.
— Это не с моей, а со стороны Клебанова неэтично. И, извините, Генпрокуратуры. Она завела уголовное дело по статье, предусматривающей ответственность за нарушение техники безопасности.
— Это всегда делается, при любой аварии или катастрофе. Ну чего мы добьемся этим разговором с вами? Только замутим воду, которая начала вроде бы проясняться.
— Проясняться в каком смысле?
— Версии стали приобретать более реальные очертания. Комиссия постепенно сужает рамки этих версий по мере получения все новых и новых данных.
— Не вижу ясности. Очертания Клебанова или Куроедова? ВМФ настаивает на версии столкновения. Правительственная комиссия эту версию не поддерживает. А нам известна не версия, а безусловная правда: ребята БЫЛИ ЖИВЫ.
— Да, есть заявление главкома в Видяево. Это заявление базируется на информации правительственной комиссии. Выступления членов правительственной комиссии комментировать не буду, так как знаю очень мало.
— Вот одного не могу понять. Вы мне от имени всего командования говорили: мол, до последнего надеялись, что на «Курске» есть живые. А все действия так называемой спасательной операции БЫЛИ РАССЧИТАНЫ НА МЕРТВЫХ.
— Категорически нет. Были самые мрачные прогнозы и предположения, но если бы не было даже малейшей надежды, операция бы ТАК не проводилась.
— А КАК проводилась операция?
— Это вопрос вообще святой! Я считаю, что «Новая газета» не вправе оценивать эффективность операции.
— Я такой же представитель общества, как и вы. С той лишь разницей, что не выдаю «SOS» за технический шум. Хочу знать: с самого начала понимало ли ваше командование, что ребят они не смогут спасти своими силами?
— Отдельный представитель общественности не может оценивать эффективность спасательной операции. И плохое распознавание звуков в воде — это вопрос, который смогут прояснить специалисты. Если же мы будем фантазировать и переводить ситуацию в оценочную плоскость, это самое глупое. Потому что правительственная комиссия все скажет. И потом... ни одна страна не стала бы сразу же обращаться за помощью к другим странам.
— Вы очень абстрактно говорите. Есть конкретная страна — Россия. И если нет никаких средств для спасения человеческой жизни, почему нельзя обратиться за помощью? Или власти плевать на 23 человека, которые БЫЛИ ЖИВЫ вопреки официальным данным из ЦКП?
— Первые дни спасательные работы были в высшей степени эффективны. Лежащая на грунте АПЛ «Курск» была найдена в кратчайшие сроки. Были использованы все имеющиеся в распоряжении ВМФ технические средства, в том числе и подводные спасательные аппараты. Факт наличия воды в шлюзовой камере спасательного люка не позволил состыковаться с лодкой ни нашим аппаратам, ни иностранным.
— Но ведь на учениях есть точный план маневрирования и местоположения кораблей. Неужели со времени последнего выхода на связь до момента взрыва «Курск» мог уплыть так далеко, что его искали так долго?
— Не мог. Он действовал в строго отведенном для него районе. Именно поэтому его так быстро и нашли корабли Северного флота.
— А план учения, карта маневрирования — это очень секретно? Можно постфактум рассекретить и предать гласности: что конкретно делали «Петр Великий», «Курск», чем и по какой цели велась стрельба... Опытные подводники считают, что это и будет «максимальной открытостью» в расследовании причин гибели «Курска».
— План боевых учений очень секретен. Это вам не рыбацкие суда, это корабли с оружием. И по поводу иностранцев... Я уверен: даже если бы помощь была принята в первый день, понадобилось бы время для технических рассчетов с целью выяснить совместимость иностранных спасательных средств с устройствами лодки. Нужно время, чтобы подготовиться, подойти... Об этом неоднократно заявляли члены правительственной комиссии.
— Да, как только норвежцы подошли, они тут же открыли один из люков... Ну да ладно.
— Мне жаль, в общем, что в связи с этой запиской все опять повторяется. Вы не хотите нас понять, наоборот, хотите выяснить степень нашей циничности. Меня до глубины души возмущает степень сухости и черствости ваших вопросов! У вас предвзятое отношение и стремление во что бы то ни стало расколоть флот на моряков и адмиралов, которые якобы не имеют морального права ими командовать. Ваш жизненный опыт очень маленький, вы не имеете права обвинять адмирала, который прошел сложный, зачастую рискованный путь от курсанта до офицера. Именно на адмиралах сегодня лежит тяжкий груз заботы о подчиненных.
— Адмиралы рискуют жизнью. А умирают моряки.
— По вашему вопросу видно, что вы далеки даже от представления о флотской службе. Вы не имеете никакого морального права, потому что... А вы готовы покаяться, когда правительственная комиссия примет свое решение, и сказать, что были не правы?
— В чем я не права?
— В том, что витаете в своих фантазиях, ссылаясь на непроверенные источники — прессу, телевидение... У вас есть на руках материалы расследования? Вы имеете техническое образование кораблестроителя, чтобы рассуждать о версиях?
— Нет, естественно, более того, я не верю, что и общественности они будут предоставлены.
— Не все, конечно. Нужно ведь заботиться о национальной безопасности в первую очередь! А подводная лодка в любой стране это секретный боевой корабль...
— Я думаю, Куроедову с самого начала было ясно, что лодку спасти нашими силами нельзя, что ребята при таком отношении к трагедии как к гостайне обречены.
— Если вы в этом уверены на сто процентов, то мы прекращаем наш разговор.
— Да, я уверена.
— Все. Бог вам судья.

Елена МИЛАШИНА
От Андю
К cliver (04.11.2000 18:41:35)
Дата 06.11.2000 13:52:34

Редкая мерзость по стилю беседы и неуважению vs интервьюируемого :((( (-)
От Siberiаn
К cliver (04.11.2000 18:41:35)
Дата 06.11.2000 10:04:45

Хамство и дурость журналистов(+)

>ДНО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
>Оттуда не поднимут никого

> — Игорь Викторович! Норвежский священник Скаут отменил службу, когда в Североморске устроили траурный митинг. Он сказал, что нужно дождаться, когда поднимут все тела. А все это время он будет молиться. Он был явно потрясен, что когда российские власти объявили, что личный состав «Курска» погиб в первые секунды аварии, и он молился за упокой души наших моряков, они могли быть еще живы. Скажите, легко хоронить живых?
> — Вы задаете вопрос, который предопределен вашим уже сложившимся убеждением. Меня больше всего в этой трагедии поразил момент, когда плачущей жене Колесникова журналисты совали в лицо микрофон. Грязный прием...
> — Вы приводите для сравнения мерзость еще большую? Но я обращаюсь не к родственникам — к вам. Такое ощущение, что нашей власти ребята нужны были только мертвыми. Путин дал президентское слово поднять тела, а не спасти живых... Говорят, о записке стало известно лишь потому, что из-за нелетной погоды тела не смогли переправить в охраняемый спецслужбами патолого-анатомический центр в Североморске.
> — Это ваше предположение. Я же думаю, что решение приняло мое командование, поскольку в записке ценная информация и она войдет в число материалов следственной комиссии. В вопросе вы употребляете недопустимое лично для меня слово «говорят». Опять ссылки на какие-то источники. Не надо делать из погибших подводников разменную монету в политических спорах.
> — То есть для вас эта записка всего лишь документ?
> — Меня поразило, что человек, находящийся в таких условиях, смог найти в себе мужество написать эту записку.
> — Этот человек носил такую же форму, что и вы... Совсем недавно вы мне вполне искренне говорили, что до последнего надежда была. И вот, они были живы до последнего. Но вы даже их «SOS» назвали «техническим шумом, похожим на Морзе»...
> — О том, какие звуки были слышны, каков их характер скажет в своих выводах правительственная комиссия. В дни трагедии журналистам предоставляли информацию непосредственно из района спасательной операции. Именно она озвучивалась в прессе и на телевидении. Сейчас не время рассуждать и строить предположения по поводу того, что содержится в записке Колесникова. Во-первых, я не специалист, во-вторых, об этом смогут сказать только те лица, которые подробно исследовали эту записку, то есть эксперты.
> — Вы боитесь сказать что-либо, не согласованное с вашим командованием?
> — Это не страх. Мое убеждение — информация военного ведомства не терпит отсебятины. Военное ведомство должно иметь жесткое право предоставлять информацию такого характера, который не навредит системе безопасности.
> — Судя по вашим словам, мы не можем всеми нашими гидроакустическими средствами ВМФ супердержавы отличить технический шум от морзянки?
> — Это не всегда отчетливо можно услышать. Вы представьте, люди находятся в прочном корпусе. Между ними и водой целое межкорпусное пространство и легкий корпус. Соответственно, стуки должны пробить всю эту толщу.
> — Безнадежно, вы хотите сказать?
> — Я, как противолодочник, занимался задачами поиска и обнаружения подлодок. Я выходил в море неоднократно. Бывает так — акустик докладывает: установлен контакт с подводной лодкой, а через час мы устанавливаем, что этот контакт ложный. Какие-то шумы.
> — А иностранную подлодку наша хилая гидроакустика может обнаружить?
> — Наша акустика далеко не хилая. Может.
> — А на этих учениях кого-нибудь обнаружили?
> — Любые учения, будь то Северного, Балтийского, Черноморского или Тихоокеанского флотов, всегда вызывают повышенный интерес военно-морских сил иностранных государств. Они наблюдают за ними. Это стало, по сути, негласной традицией.
> — Негласная традиция, если они просто наблюдают, а не шныряют между кораблями «недружественной» державы, как «летучие голландцы».
> — Этого мы не допускаем. Хотя... Не исключены разные ситуации: как они нас не могут обнаружить, так и мы их. А по поводу стуков... Сейчас нужно очень осторожно спорить, были ли это технические шумы или морзянка. Единственный истинный путь — правительственная комиссия, которую возглавляет вице-премьер.
> — А вы доверяете комиссии Клебанова?
> — Да, потому что в ее ведении все материалы расследования.
> — А почему в последнее время такое несогласие между Куроедовым и Клебановым в версиях? Главком придерживается версии столкновения, Клебанов — взрыва на лодке, что практически подразумевает вину экипажа. Куроедов защищает честь мертвых подводников после того, как сам же их и похоронил?
> — Здесь я не имею права оценивать. По моему мнению, правительственная комиссия своевременно информирует журналистов после каждого своего заседания. Выступления членов комиссии я комментировать не уполномочен. Что касается вины экипажа — это... не очень этично с вашей стороны. Экипаж «Курска» проверен в сложнейших условиях боевого патрулирования. По поводу того, кто похоронил экипаж, мое мнение такое — его с самого первого дня трагедии похоронили отдельные СМИ.
> — Это не с моей, а со стороны Клебанова неэтично. И, извините, Генпрокуратуры. Она завела уголовное дело по статье, предусматривающей ответственность за нарушение техники безопасности.
> — Это всегда делается, при любой аварии или катастрофе. Ну чего мы добьемся этим разговором с вами? Только замутим воду, которая начала вроде бы проясняться.
> — Проясняться в каком смысле?
> — Версии стали приобретать более реальные очертания. Комиссия постепенно сужает рамки этих версий по мере получения все новых и новых данных.
> — Не вижу ясности. Очертания Клебанова или Куроедова? ВМФ настаивает на версии столкновения. Правительственная комиссия эту версию не поддерживает. А нам известна не версия, а безусловная правда: ребята БЫЛИ ЖИВЫ.
> — Да, есть заявление главкома в Видяево. Это заявление базируется на информации правительственной комиссии. Выступления членов правительственной комиссии комментировать не буду, так как знаю очень мало.
> — Вот одного не могу понять. Вы мне от имени всего командования говорили: мол, до последнего надеялись, что на «Курске» есть живые. А все действия так называемой спасательной операции БЫЛИ РАССЧИТАНЫ НА МЕРТВЫХ.
> — Категорически нет. Были самые мрачные прогнозы и предположения, но если бы не было даже малейшей надежды, операция бы ТАК не проводилась.
> — А КАК проводилась операция?
> — Это вопрос вообще святой! Я считаю, что «Новая газета» не вправе оценивать эффективность операции.
> — Я такой же представитель общества, как и вы. С той лишь разницей, что не выдаю «SOS» за технический шум. Хочу знать: с самого начала понимало ли ваше командование, что ребят они не смогут спасти своими силами?
> — Отдельный представитель общественности не может оценивать эффективность спасательной операции. И плохое распознавание звуков в воде — это вопрос, который смогут прояснить специалисты. Если же мы будем фантазировать и переводить ситуацию в оценочную плоскость, это самое глупое. Потому что правительственная комиссия все скажет. И потом... ни одна страна не стала бы сразу же обращаться за помощью к другим странам.
> — Вы очень абстрактно говорите. Есть конкретная страна — Россия. И если нет никаких средств для спасения человеческой жизни, почему нельзя обратиться за помощью? Или власти плевать на 23 человека, которые БЫЛИ ЖИВЫ вопреки официальным данным из ЦКП?
> — Первые дни спасательные работы были в высшей степени эффективны. Лежащая на грунте АПЛ «Курск» была найдена в кратчайшие сроки. Были использованы все имеющиеся в распоряжении ВМФ технические средства, в том числе и подводные спасательные аппараты. Факт наличия воды в шлюзовой камере спасательного люка не позволил состыковаться с лодкой ни нашим аппаратам, ни иностранным.
> — Но ведь на учениях есть точный план маневрирования и местоположения кораблей. Неужели со времени последнего выхода на связь до момента взрыва «Курск» мог уплыть так далеко, что его искали так долго?
> — Не мог. Он действовал в строго отведенном для него районе. Именно поэтому его так быстро и нашли корабли Северного флота.
> — А план учения, карта маневрирования — это очень секретно? Можно постфактум рассекретить и предать гласности: что конкретно делали «Петр Великий», «Курск», чем и по какой цели велась стрельба... Опытные подводники считают, что это и будет «максимальной открытостью» в расследовании причин гибели «Курска».
> — План боевых учений очень секретен. Это вам не рыбацкие суда, это корабли с оружием. И по поводу иностранцев... Я уверен: даже если бы помощь была принята в первый день, понадобилось бы время для технических рассчетов с целью выяснить совместимость иностранных спасательных средств с устройствами лодки. Нужно время, чтобы подготовиться, подойти... Об этом неоднократно заявляли члены правительственной комиссии.
> — Да, как только норвежцы подошли, они тут же открыли один из люков... Ну да ладно.
> — Мне жаль, в общем, что в связи с этой запиской все опять повторяется. Вы не хотите нас понять, наоборот, хотите выяснить степень нашей циничности. Меня до глубины души возмущает степень сухости и черствости ваших вопросов! У вас предвзятое отношение и стремление во что бы то ни стало расколоть флот на моряков и адмиралов, которые якобы не имеют морального права ими командовать. Ваш жизненный опыт очень маленький, вы не имеете права обвинять адмирала, который прошел сложный, зачастую рискованный путь от курсанта до офицера. Именно на адмиралах сегодня лежит тяжкий груз заботы о подчиненных.
> — Адмиралы рискуют жизнью. А умирают моряки.
> — По вашему вопросу видно, что вы далеки даже от представления о флотской службе. Вы не имеете никакого морального права, потому что... А вы готовы покаяться, когда правительственная комиссия примет свое решение, и сказать, что были не правы?
> — В чем я не права?
> — В том, что витаете в своих фантазиях, ссылаясь на непроверенные источники — прессу, телевидение... У вас есть на руках материалы расследования? Вы имеете техническое образование кораблестроителя, чтобы рассуждать о версиях?
> — Нет, естественно, более того, я не верю, что и общественности они будут предоставлены.
> — Не все, конечно. Нужно ведь заботиться о национальной безопасности в первую очередь! А подводная лодка в любой стране это секретный боевой корабль...
> — Я думаю, Куроедову с самого начала было ясно, что лодку спасти нашими силами нельзя, что ребята при таком отношении к трагедии как к гостайне обречены.
> — Если вы в этом уверены на сто процентов, то мы прекращаем наш разговор.
> — Да, я уверена.
> — Все. Бог вам судья.

> Елена МИЛАШИНА

****************************************
стали уже притчей во языцех. Баба ушла от этого адмирала (кто с кем разговаривал то?) бодрая и веселая. А я бы задницу ей надрал, чтоб не 3.14здела попусту, побрякушка. вопросы самые жесткие - можно. Но высказывать на весь "крещеный мiр" измышления какой то клушки, которая тяжелее хрена ничего в руках не держала - не понимаю. Меня, и думаю всех, не интересеут мнение ЖУРНАЛИСТА. Пошли они на хрен с мнениями своими. Мне инфа нужна. А у нас КАЖДЫЙ обозреватель навязывает СВОЁ. А ЧТо они знают? Ну что может в жизни понимать журналистка? Баба и вдобавок журналистка???? Какая дремучесть.... Я мнение баб еще не спрашивал по поводу нашего ВМФ. Да в её понятии ВМС - это внутриматочная спираль, а она, мля, вешает на главкома флота обвинение в чуть ли не убийстве. Тьфу...
Пропала планета..
Siberian
От Юрий Лямин
К Siberiаn (06.11.2000 10:04:45)
Дата 06.11.2000 13:42:13

Это же Новая Газета. Это все наихудшие качества журналистов возведенные в куб(-)

>>ДНО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
>>Оттуда не поднимут никого
>
>> — Игорь Викторович! Норвежский священник Скаут отменил службу, когда в Североморске устроили траурный митинг. Он сказал, что нужно дождаться, когда поднимут все тела. А все это время он будет молиться. Он был явно потрясен, что когда российские власти объявили, что личный состав «Курска» погиб в первые секунды аварии, и он молился за упокой души наших моряков, они могли быть еще живы. Скажите, легко хоронить живых?
>> — Вы задаете вопрос, который предопределен вашим уже сложившимся убеждением. Меня больше всего в этой трагедии поразил момент, когда плачущей жене Колесникова журналисты совали в лицо микрофон. Грязный прием...
>> — Вы приводите для сравнения мерзость еще большую? Но я обращаюсь не к родственникам — к вам. Такое ощущение, что нашей власти ребята нужны были только мертвыми. Путин дал президентское слово поднять тела, а не спасти живых... Говорят, о записке стало известно лишь потому, что из-за нелетной погоды тела не смогли переправить в охраняемый спецслужбами патолого-анатомический центр в Североморске.
>> — Это ваше предположение. Я же думаю, что решение приняло мое командование, поскольку в записке ценная информация и она войдет в число материалов следственной комиссии. В вопросе вы употребляете недопустимое лично для меня слово «говорят». Опять ссылки на какие-то источники. Не надо делать из погибших подводников разменную монету в политических спорах.
>> — То есть для вас эта записка всего лишь документ?
>> — Меня поразило, что человек, находящийся в таких условиях, смог найти в себе мужество написать эту записку.
>> — Этот человек носил такую же форму, что и вы... Совсем недавно вы мне вполне искренне говорили, что до последнего надежда была. И вот, они были живы до последнего. Но вы даже их «SOS» назвали «техническим шумом, похожим на Морзе»...
>> — О том, какие звуки были слышны, каков их характер скажет в своих выводах правительственная комиссия. В дни трагедии журналистам предоставляли информацию непосредственно из района спасательной операции. Именно она озвучивалась в прессе и на телевидении. Сейчас не время рассуждать и строить предположения по поводу того, что содержится в записке Колесникова. Во-первых, я не специалист, во-вторых, об этом смогут сказать только те лица, которые подробно исследовали эту записку, то есть эксперты.
>> — Вы боитесь сказать что-либо, не согласованное с вашим командованием?
>> — Это не страх. Мое убеждение — информация военного ведомства не терпит отсебятины. Военное ведомство должно иметь жесткое право предоставлять информацию такого характера, который не навредит системе безопасности.
>> — Судя по вашим словам, мы не можем всеми нашими гидроакустическими средствами ВМФ супердержавы отличить технический шум от морзянки?
>> — Это не всегда отчетливо можно услышать. Вы представьте, люди находятся в прочном корпусе. Между ними и водой целое межкорпусное пространство и легкий корпус. Соответственно, стуки должны пробить всю эту толщу.
>> — Безнадежно, вы хотите сказать?
>> — Я, как противолодочник, занимался задачами поиска и обнаружения подлодок. Я выходил в море неоднократно. Бывает так — акустик докладывает: установлен контакт с подводной лодкой, а через час мы устанавливаем, что этот контакт ложный. Какие-то шумы.
>> — А иностранную подлодку наша хилая гидроакустика может обнаружить?
>> — Наша акустика далеко не хилая. Может.
>> — А на этих учениях кого-нибудь обнаружили?
>> — Любые учения, будь то Северного, Балтийского, Черноморского или Тихоокеанского флотов, всегда вызывают повышенный интерес военно-морских сил иностранных государств. Они наблюдают за ними. Это стало, по сути, негласной традицией.
>> — Негласная традиция, если они просто наблюдают, а не шныряют между кораблями «недружественной» державы, как «летучие голландцы».
>> — Этого мы не допускаем. Хотя... Не исключены разные ситуации: как они нас не могут обнаружить, так и мы их. А по поводу стуков... Сейчас нужно очень осторожно спорить, были ли это технические шумы или морзянка. Единственный истинный путь — правительственная комиссия, которую возглавляет вице-премьер.
>> — А вы доверяете комиссии Клебанова?
>> — Да, потому что в ее ведении все материалы расследования.
>> — А почему в последнее время такое несогласие между Куроедовым и Клебановым в версиях? Главком придерживается версии столкновения, Клебанов — взрыва на лодке, что практически подразумевает вину экипажа. Куроедов защищает честь мертвых подводников после того, как сам же их и похоронил?
>> — Здесь я не имею права оценивать. По моему мнению, правительственная комиссия своевременно информирует журналистов после каждого своего заседания. Выступления членов комиссии я комментировать не уполномочен. Что касается вины экипажа — это... не очень этично с вашей стороны. Экипаж «Курска» проверен в сложнейших условиях боевого патрулирования. По поводу того, кто похоронил экипаж, мое мнение такое — его с самого первого дня трагедии похоронили отдельные СМИ.
>> — Это не с моей, а со стороны Клебанова неэтично. И, извините, Генпрокуратуры. Она завела уголовное дело по статье, предусматривающей ответственность за нарушение техники безопасности.
>> — Это всегда делается, при любой аварии или катастрофе. Ну чего мы добьемся этим разговором с вами? Только замутим воду, которая начала вроде бы проясняться.
>> — Проясняться в каком смысле?
>> — Версии стали приобретать более реальные очертания. Комиссия постепенно сужает рамки этих версий по мере получения все новых и новых данных.
>> — Не вижу ясности. Очертания Клебанова или Куроедова? ВМФ настаивает на версии столкновения. Правительственная комиссия эту версию не поддерживает. А нам известна не версия, а безусловная правда: ребята БЫЛИ ЖИВЫ.
>> — Да, есть заявление главкома в Видяево. Это заявление базируется на информации правительственной комиссии. Выступления членов правительственной комиссии комментировать не буду, так как знаю очень мало.
>> — Вот одного не могу понять. Вы мне от имени всего командования говорили: мол, до последнего надеялись, что на «Курске» есть живые. А все действия так называемой спасательной операции БЫЛИ РАССЧИТАНЫ НА МЕРТВЫХ.
>> — Категорически нет. Были самые мрачные прогнозы и предположения, но если бы не было даже малейшей надежды, операция бы ТАК не проводилась.
>> — А КАК проводилась операция?
>> — Это вопрос вообще святой! Я считаю, что «Новая газета» не вправе оценивать эффективность операции.
>> — Я такой же представитель общества, как и вы. С той лишь разницей, что не выдаю «SOS» за технический шум. Хочу знать: с самого начала понимало ли ваше командование, что ребят они не смогут спасти своими силами?
>> — Отдельный представитель общественности не может оценивать эффективность спасательной операции. И плохое распознавание звуков в воде — это вопрос, который смогут прояснить специалисты. Если же мы будем фантазировать и переводить ситуацию в оценочную плоскость, это самое глупое. Потому что правительственная комиссия все скажет. И потом... ни одна страна не стала бы сразу же обращаться за помощью к другим странам.
>> — Вы очень абстрактно говорите. Есть конкретная страна — Россия. И если нет никаких средств для спасения человеческой жизни, почему нельзя обратиться за помощью? Или власти плевать на 23 человека, которые БЫЛИ ЖИВЫ вопреки официальным данным из ЦКП?
>> — Первые дни спасательные работы были в высшей степени эффективны. Лежащая на грунте АПЛ «Курск» была найдена в кратчайшие сроки. Были использованы все имеющиеся в распоряжении ВМФ технические средства, в том числе и подводные спасательные аппараты. Факт наличия воды в шлюзовой камере спасательного люка не позволил состыковаться с лодкой ни нашим аппаратам, ни иностранным.
>> — Но ведь на учениях есть точный план маневрирования и местоположения кораблей. Неужели со времени последнего выхода на связь до момента взрыва «Курск» мог уплыть так далеко, что его искали так долго?
>> — Не мог. Он действовал в строго отведенном для него районе. Именно поэтому его так быстро и нашли корабли Северного флота.
>> — А план учения, карта маневрирования — это очень секретно? Можно постфактум рассекретить и предать гласности: что конкретно делали «Петр Великий», «Курск», чем и по какой цели велась стрельба... Опытные подводники считают, что это и будет «максимальной открытостью» в расследовании причин гибели «Курска».
>> — План боевых учений очень секретен. Это вам не рыбацкие суда, это корабли с оружием. И по поводу иностранцев... Я уверен: даже если бы помощь была принята в первый день, понадобилось бы время для технических рассчетов с целью выяснить совместимость иностранных спасательных средств с устройствами лодки. Нужно время, чтобы подготовиться, подойти... Об этом неоднократно заявляли члены правительственной комиссии.
>> — Да, как только норвежцы подошли, они тут же открыли один из люков... Ну да ладно.
>> — Мне жаль, в общем, что в связи с этой запиской все опять повторяется. Вы не хотите нас понять, наоборот, хотите выяснить степень нашей циничности. Меня до глубины души возмущает степень сухости и черствости ваших вопросов! У вас предвзятое отношение и стремление во что бы то ни стало расколоть флот на моряков и адмиралов, которые якобы не имеют морального права ими командовать. Ваш жизненный опыт очень маленький, вы не имеете права обвинять адмирала, который прошел сложный, зачастую рискованный путь от курсанта до офицера. Именно на адмиралах сегодня лежит тяжкий груз заботы о подчиненных.
>> — Адмиралы рискуют жизнью. А умирают моряки.
>> — По вашему вопросу видно, что вы далеки даже от представления о флотской службе. Вы не имеете никакого морального права, потому что... А вы готовы покаяться, когда правительственная комиссия примет свое решение, и сказать, что были не правы?
>> — В чем я не права?
>> — В том, что витаете в своих фантазиях, ссылаясь на непроверенные источники — прессу, телевидение... У вас есть на руках материалы расследования? Вы имеете техническое образование кораблестроителя, чтобы рассуждать о версиях?
>> — Нет, естественно, более того, я не верю, что и общественности они будут предоставлены.
>> — Не все, конечно. Нужно ведь заботиться о национальной безопасности в первую очередь! А подводная лодка в любой стране это секретный боевой корабль...
>> — Я думаю, Куроедову с самого начала было ясно, что лодку спасти нашими силами нельзя, что ребята при таком отношении к трагедии как к гостайне обречены.
>> — Если вы в этом уверены на сто процентов, то мы прекращаем наш разговор.
>> — Да, я уверена.
>> — Все. Бог вам судья.
>
>> Елена МИЛАШИНА
>
>****************************************
>стали уже притчей во языцех. Баба ушла от этого адмирала (кто с кем разговаривал то?) бодрая и веселая. А я бы задницу ей надрал, чтоб не 3.14здела попусту, побрякушка. вопросы самые жесткие - можно. Но высказывать на весь "крещеный мiр" измышления какой то клушки, которая тяжелее хрена ничего в руках не держала - не понимаю. Меня, и думаю всех, не интересеут мнение ЖУРНАЛИСТА. Пошли они на хрен с мнениями своими. Мне инфа нужна. А у нас КАЖДЫЙ обозреватель навязывает СВОЁ. А ЧТо они знают? Ну что может в жизни понимать журналистка? Баба и вдобавок журналистка???? Какая дремучесть.... Я мнение баб еще не спрашивал по поводу нашего ВМФ. Да в её понятии ВМС - это внутриматочная спираль, а она, мля, вешает на главкома флота обвинение в чуть ли не убийстве. Тьфу...
>Пропала планета..
>Siberian
От Dervish
К cliver (04.11.2000 18:41:35)
Дата 06.11.2000 00:39:12

Не понимаю - зачем ТАК третировать адмирала своей же страны? (0)

-