источник конечно еще тот, но интересно для понимания ситуации (+)
Всем, здравствуйте!
ГЕНШТАБУ ПРИКАЗАНО РАСТЯНУТЬ СТАРЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ НА НОВЫЕ УГРОЗЫ
Сразу после окончания кризиса с заложниками президент Владимир Путин поставил новые глобальные задачи военным: “В связи с растущей угрозой международного терроризма по применению средств, сопоставимых с оружием массового уничтожения /ОМУ/, сегодня Генштабу будут даны соответствующие указания по внесению изменения в план применения Вооруженных сил”.
Вскоре выяснилось, что будет переписана также Концепция национальной безопасности. Министр обороны Сергей Иванов позже уточнил, что основные наработки готовят Министерство обороны и МИД, и первые предложения появятся в течение месяца. Потом текст будут утрясать с другими ведомствами и после утверждения на Совете безопасности представят на подпись президенту.
Какие конкретно изменения будут достигнуты в результате всех этих движений — пока не ясно. Сейчас мы можем делать только самые первые, предварительные прогнозы.
Концепция нацбезопасности — открытый межведомственный документ достаточно общего свойства. После публикации весьма пространного текста в печати политологи и специалисты найдут в нем, наверное, немало интересного. Например, в одной из предыдущих концепций известнейший наш военный теоретик, бывший первый заместитель начальника Генштаба ВС СССР, президент Академии военных наук, генерал армии Махмут Гареев нашел, что один раздел документа в корне, принципиально противоречит другому. Очевидно, разные разделы писали разные коллективы авторов, потом текст забыли согласовать, а начальство подписало, естественно, не читая...
Впрочем, это судьба всех подобных доктрин и концепций, которые долго коллективно пишут, долго согласовывают между ведомствами, а после подписания забывают до особого случая — вроде захвата почти тысячи заложников бандой террористов практически в центре Москвы, когда всем становится ясно, что с “безопасностью” в стране беда, и из Кремля звучит грозный окрик: “Переписать! Уточнить!” И контора вновь пишет.
Намного важнее — упомянутый Путиным план применения Вооруженных сил. Это — один из основных /наряду с планом мобилизационного развертывания/ директивных документов Генштаба, имеющий высший гриф секретности — “ОВ” /особой важности/.
Можно полагать, что указание изменить основной директивный документ Генштаба было в какой-то мере реакцией не столько на захват заложников в “Норд-Осте”, сколько на заявление Ахмеда Закаева в Копенгагене о том, что он не исключает в ближайшем будущем возможного захвата ядерных объектов России группами чеченцев, которыми он, Закаев, не управляет.
В соответствии с действующими директивными документами нападение на “объекты хранения ядерных боеприпасов, атомной энергетики, атомной и химической промышленности”, даже с использованием обычных средств, может рассматриваться как нападение с использованием ОМУ. В ответ /или превентивно/ Россия в принципе может сама использовать ОМУ.
Президент Путин заявил: “То там, то здесь в мире раздаются угрозы со стороны террористов по применению средств, сопоставимых со средствами массового уничтожения. Я с полной ответственностью хочу заявить, что если кто-то хотя бы попытается использовать подобные средства в отношении нашей страны, то Россия будет отвечать мерами, адекватными угрозе, по всем местам, где находятся сами террористы, организаторы преступлений, их идейные и финансовые вдохновители. Россия не пойдет ни на какой сговор с террористами и не будет поддаваться никакому шантажу”.
В стране множество ядерных объектов различного назначения, а также объектов, связанных с управлением и контролем над ядерными силами. Некоторые из этих объектов — скажем, стартовые шахтные позиции стратегических межконтинентальных ракет — защищены от внешнего нападения, в том числе диверсантов-террористов, очень хорошо. Некоторые — средне. Некоторые — вообще никак не защищены.
Например, могильник московского НПО “Радон” на территории Чечни, где в советское время зарывали навечно твердые высокотоксичные радиоактивные отходы, в годы чеченской “независимости” вообще не контролировался федеральными властями. Известно, что боевики Шамиля Басаева оттуда кое-что точно забрали, но сколько и чего — кто знает? Отчетность, как обычно в России, в беспорядке, да и кто станет теперь уточнять на месте — разрывать себе на погибель могильник...
Захват хотя бы одного из опасных объектов для шантажа — скажем, с требованием прекратить войну в Чечне — вполне возможен. Уступать требованиям, идти на серьезные переговоры Кремль не стал сейчас — не собирается, если верить Путину, и в дальнейшем. Остается только надеяться на “адекватные меры”.
Иванов объяснил прессе, что уточненный план использования ВС ставит Сухопутным войскам задачу готовиться выдвинуться для усиления охраны объектов /военных, и не только/, которые представляют собой потенциальную мишень для террористов. “Скажем, — заявил Иванов газете “Известия”, — поступил сигнал — и все знают, куда двигаться, какое оружие брать”.
В принципе подобные планы существовали всегда. Например, в августе 91-го, в ходе неудавшегося путча, части Таманской и Кантемировской дивизий выдвигались в Москву именно в соответствии с утвержденным планом защиты столицы от американских десантников-диверсантов. Под охрану брались стратегические объекты — мосты, административные здания, телефон, телеграф и т.д.
Результат операции был плачевен. В сводные группы для выдвижения в столицу сгоняли кого придется, поскольку солдаты массово собирали урожай на колхозных полях. В Москву добирались много часов из-за транспортных пробок на дорогах — танки с экипажем, но без боекомплекта, БМП с боекомплектом, но без экипажа, с одним водителем... В результате СССР распался — даже пискнуть не успел.
Сегодня боеготовность частей — на порядок ниже, чем в СССР в 91-м. В войсках — страшный дефицит аккумуляторов для всех видов бронетехники /особенно для танков/. Куда там по сигналу выдвигаться: не часы — дни нужны, чтобы хоть кого-нибудь с места сдвинуть...
Сегодня, как и во многих других случаях в последние годы, язык угроз, используемый Кремлем, копирует американский. Джордж Буш тоже обещал достать покровителей и защитников террористов, устроивших нападение 11 сентября 2001 года, где бы они ни прятались. Надо сказать, угрозу свою американцы последовательно претворяют в жизнь: у них есть для этого силы и средства, есть возможности, используя дипломатические, военные, финансовые, экономические, политические средства давления, принудить практически любую страну в мире выдавать им подозреваемых. А по тем, кто не согласен подчиниться, США способны наносить чудовищные по силе и точности удары неядерным высокоточным оружием.
Иванов заявил, что для ударов по всем местам, где, по словам Путина, “находятся сами террористы, организаторы преступлений, их идейные и финансовые вдохновители”, включая тренировочные лагеря, Россия будет создавать и применять новые виды высокоточного вооружения большой разрушительной силы. Идея, вкупе с усилением охраны опасных объектов, несомненно благая. Но как ее осуществить при нашем бюджете?..
У нас нет авианосцев /“Адмирал Кузнецов” в ремонте и встанет в строй не раньше 2004-го, но многие в ВМФ полагают, что если он и поплывет, то только в порт разделки на металлолом/. Процентов 90 наших пилотов бомбардировочной авиации имеют годовой налет... 4—5 часов. Крылатые ракеты большой дальности с неядерной боевой частью недавно успешно испытали, но для одного эффективного точечного удара их нужно минимум 50, а сейчас в наличии — всего несколько штук. Нет современных беспилотных всепогодных средств сбора и передачи развединформации о противнике и многого другого.
Перечислять все, чего у нас нет, без чего эффективные антитеррористические операции, в том числе превентивные, в принципе невозможны, — объема газеты не хватит. Наши ВС и спецслужбы даже у себя под боком, в Чечне, ничего сделать толком не могут /и все это в мире знают/. Как же тогда успешно грозить отдаленным странам? Ядерным оружием? Кого это всерьез может испугать?
Кто в здравом уме поверит, что мы и вправду разнесем Панкисское ущелье, Данию или Турцию? Столь же трудно представить, что в самой Чечне Аслана Масхадова или Басаева будут выкуривать из пещер, или где они там прячутся, ядерными фугасами...
Впрочем, идея Путина пересмотреть план применения ВС может оказаться очень плодотворной, если в результате Россия откажется наконец от невозможной идеи противостоять США и НАТО, откажется от глобальной военной роли, сократит раза в четыре вооруженные силы всех ведомств, одновременно во столько же раз повысив их качество и нацелив именно на ведение антитеррористических, антипартизанских действий /одних полковников сейчас на службе в разных ведомствах — 100 тыс.; всего военнослужащих в стране — больше 2 млн., из которых в подчинении Минобороны — около 1,2 млн./.
Однако министр Иванов заявил на днях в Хабаровске, что Вооруженные силы он планирует сократить всего до 1 миллиона — меньше чем на 20 процентов. При этом миллионную армию Иванов предлагает оснастить /из нынешнего бюджета, надо думать/ “современнейшими, высокоточными образцами вооружений, она должна быть мобильной, профессиональной и эффективной”. Опять министр обороны размечтался — рассмешил до слез, надо думать, и Басаева, и Масхадова.../"Московский Комсомолец", 11 ноября /
СЧИТАЕТ ВЛАДИМИР МЕЛЬНИКОВ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПОДКОМИТЕТА КОМИТЕТА ПО ОБОРОНЕ И БЕЗОПАСНОСТИ СОВЕТА ФЕДЕРАЦИИ
— Владимир Ильич, после теракта в Москве президент дал поручение силовым ведомствам существенно изменить соответствующую концепцию. Но ведь у нас уже пять лет /с 1997 года/ концепция национальной безопасности есть. Более того, в 2000 году она была обновлена. Неужели просчеты в этих документах так велики, что действительно нужно изменять всю махину?
— Я не знаю, должна ли концепция быть новой, но ясно одно: ситуация с нашей национальной безопасностью изменилась в корне. Это факт. До 11 сентября в мире не было такого типа террора — столь необычного по массовости жертв, по масштабам и по кадровой и технической оснащенности. Но абсолютное большинство из нас не считали, что это для нас серьезная угроза, даже после того, что случилось в США. /Хотя генерал Шаманов публично предупредил после американской трагедии о возможном возрастании масштабов терроризма и вероятности перенесения акций на нашу территорию./ Уникальный теракт в столице в буквальном смысле поставил нас перед необходимостью немедленно снабдить КНБ принципиально важными элементами.
Концепция национальной безопасности, подновленная в 2000 году и действующая сегодня , не соответствует /абсолютно не по вине ее разработчиков/ сегодняшним угрозам уже потому, что перед нами вызов качественно иной, чем прежде. Достаточно, например, сказать, что нынешние акции сопровождаются такими военно-техническими средствами и, соответственно, таким финансированием, которых террор прошлых времен не знал. И это понятно. В прошлом теракты совершались скорее против отдельных лиц. Нынче террор имеет противником целое государство.
— А разве операция захвата террористами израильской команды на Олимпиаде в Мюнхене была направлена не против государства Израиль, и разве тот теракт был так уж скромен по финансированию?
— По сравнению с терактами бен Ладена мюнхенский захват дешевле на порядки... И то было нападение на небольшую группу вполне определенных лиц. Самолеты на башни, заполненные тысячами людей, не направляли, по 700 заложников не захватывали, мобильниками не пользовались, к компьютерному обеспечению не прибегали. Да и совершенно другая финансовая база у нынешних терактов. При их подготовке сегодня, думаю, счет идет на миллиарды долларов. Событие в Москве также является достаточно серьезным с точки зрения финансирования, очевидно, что теракт направлен именно против государства.
Повторю и подчеркну: террор прошлых лет и последний случившийся теракт имеют настолько большие различия, что угроза 2002 года практически требует особого вида концепции нацбезопасности, которой сегодня просто-напросто нет. Черты ее, по крайней мере некоторые, должны быть таковы /разумеется, это мое мнение, концепция разрабатывается/.
Должна быть единая система борьбы с терроризмом. Государственные структуры изначально теракт допустили и пропустили. И абсолютно не случайно: сегодня единой отлаженной системы профилактики террора у государства просто-напросто нет. Между тем она не только должна быть — она должна действовать автоматически. Без координационных советов, многочисленных совещаний, заседаний, “круглых столов” и многочасовых дискуссий. Итак, необходимость явных и очень важных дополнений в концепцию национальной безопасности продиктована тем, что по объективным причинам наша правоохранительная система оказалась не готова предупредить теракт.
Теперь о самом пресечении теракта. Понятно, что Вооруженные силы — в отличие от правоохранительных органов — предназначены для обороны страны. Но нами даже не разработаны формы, методы и пределы участия армии в операции пресечения действий террористов. Надо наконец-то разобраться и решить, как, когда и в каких пределах целесообразно — при масштабных терактах — использовать армию.
— Так ведь есть мировой опыт — зачем изобретать велосипед?
— У нас специфическая ситуация, суть которой — в переходе от менее стабильной внутриполитической ситуации времен первого президента России, когда концепция национальной безопасности была прописана в самых общих чертах, к сравнительно более стабильной ситуации внутри страны, но при небывалой угрозе международного терроризма. Прежде всего надо внести дополнения в Федеральный закон “О борьбе с терроризмом” — избавить его от абстрактных формулировок и сконцентрироваться на конкретном системном подходе в тех нормативных документах, открытых и закрытых, из которых в целом должно быть ясно, какие силы /МЧС, МВД, спецслужбы и армия/ и как действуют при пресечении терактов и их профилактике.
Очень важно решить проблему “Теракт и СМИ”. 23—26 октября на Дубровке отечественное телевидение, показав террористам перемещения наших сил и даже места, где сидят снайперы, поставило под удар спецслужбы и создало дополнительную угрозу для заложников. В концепцию национальной безопасности, в Федеральный закон “О средствах массовой информации” и в служебные нормативные документы должны быть внесены поправки, обязывающие СМИ мгновенно и неукоснительно выполнять то, что требует консолидированное руководство антитеррористической операцией.
— Это может быть расценено как политическая цензура и наступление на права личности в СМИ. Вас это не останавливает?
— Знаете, я надеюсь, что журналисты тоже выработают применительно к терактам свой профессиональный и нравственный кодекс.
— Все общенациональные начинания у нас, как известно, упираются в недостаток финансовых средств. Какие здесь могут быть решения?
— Мы должны выделить проблему антитеррора и сконцентрировать деньги на нескольних — немногих — направлениях. Не размазывать финансовые средства по структурам — ФСБ, МВД, МЧС, армия, — а собрать в кулак, тщательно выбрав приоритеты финансирования.
— Как бы мы ни выбирали, до тех пор, пока судьбу финансовых потоков решают 27 российских олигархов, каждый из которых может играючи, ногой открыть практически любую дверь на любом политическом уровне, мы будем попрошайничать и не иметь возможности изыскать ни на что сколько-нибудь серьезные средства. Разве интересы магнатов всегда совпадают с государственными?
— Вы знаете, когда российские магнаты чувствуют угрозу самим себе, они сами приносят деньги. Так было, когда возникла реальная опасность реставрации коммунизма. Сегодняшняя ситуация международного террора опасна с иной стороны, но не оценить угрозу наши олигархи не могут.
Подытожу. Новый вариант концепции национальной безопасности должен привести к реальному исправлению наших ошибок, как субъективных, так и связанных с новыми вызовами. Вопрос в том, научили ли нас ошибки! /Версты, 14 ноября /
ИВАНОВ Сергей Борисович Родился в 1953 г. в Ленинграде.
Окончил переводческое отделение филологического факультета Ленинградского государственного университета, затем Высшие курсы КГБ СССР в Минске, 101-ю школу Первого Главного управления КГБ /ныне Академия Службы внешней разведки/.
1981—1998 гг. — прошел путь от оперуполномоченного Первого Главного управления КГБ СССР до первого заместителя начальника одного из управлений Службы внешней разведки РФ.
Был в трех длительных зарубежных командировках в скандинавских странах и Африке.
После реорганизации КГБ продолжил работу в Службе внешней разведки РФ, а затем — в Федеральной службе безопасности РФ.
В 1998—1999 гг. — заместитель директора ФСБ — начальник Департамента анализа, прогноза и стратегического планирования ФСБ.
В 1999—2001 гг. — секретарь Совета безопасности РФ.
С 2001 года — министр обороны Российской Федерации.
Генералы всегда жаждут победы. Можно таким тезисом объяснить решение министра обороны России Сергея Иванова приостановить вывод федеральных войск из Чечни. Можно было бы найти этому решению и эмоциональное объяснение. Но это был бы поверхностный, примитивный взгляд. Военное или политическое решение проблемы Чечни намного глубже и драматичнее.
13 октября, буквально накануне московских событий, спецслужбы Германии опубликовали в газете “Ди Вельт” фрагменты своего секретного досье, которое было подготовлено по заданию ведомства федерального канцлера военными экспертами и разведчиками. В досье констатировалось, что, несмотря на наличие свыше 50 тысяч российских солдат в Чечне, “повстанцам удается поддерживать сопротивление и проводить наступательные операции”.
И действительно, армия выполнила в Чечне операции классического стиля, а к борьбе с вялотекущими партизанскими действиями чеченских сепаратистов она пока в принципе не готова. Отсюда и ранее сделанное заявление министра обороны России о том, что “военная составляющая чеченской кампании закончена”. Дело было за спецслужбами, которые проводили и проводят операции с учетом специфики своей профессиональной подготовленности. Одновременно в Чечне федеральная власть стремилась и стремится создать систему правоохранительных органов, чтобы сами чеченцы и те, кто в Чечне проживает, осуществляли правоохранительную деятельность. Местные власти пытаются привлечь мирное население к сотрудничеству при помощи социально-экономических рычагов. В такой ситуации сама логика анализа говорила, что если уж серьезно рассуждать о “возможностях мирного или немирного урегулирования чеченской проблемы”, что также сделали германские разведчики, то надо бы говорить прежде всего о деятельности российских спецслужб, дееспособности местной администрации и т. д., а не об армии. Но немецкое досье акцентировало свое внимание именно на армии. Почему? Как предполагают авторы досье, “в начале 2003 года в Чечне может начаться новая фаза войны: бои в северокавказской республике примут еще более ожесточенный характер с высоким уровнем потерь. Политическое окончание конфликта является иллюзией”.
Выходит, что немецкие разведчики располагают конфиденциальной информацией о том, что в сопредельных государствах террористы уже успели сформировать серьезные воинские контингенты, способные дать бой Российской армии.
Итак, публикацию так называемого немецкого досье можно смело квалифицировать как предупреждение Москве о грядущих на Кавказе осложнениях. Поэтому призыв депутата Госдумы от Чечни Асламбека Аслаханова к Сергею Иванову “объяснить обществу основания принятого решения о приостановке вывода войск с территории этой республики” звучит чисто риторически. Он должен понимать, что, как удачно подметила английская газета “Таймс”, “какие бы подходящие аргументы в отношении войны России в Чечне ни приводились, они не соответствуют политическому вниманию. Убийство невинных граждан не является частью политического диалога. Убийство не является политическим аргументом. Есть только один ответ людям, которые говорят: “Сделайте так, как мы хотим, или мы убьем всех, кто имел несчастье попасть к нам в руки”. Что должна делать власть, столкнувшись с такой ситуацией? Она должна сделать все возможное, чтобы защитить себя и государство”. Москва это сделала. Устами Сергея Иванова./Век, 6-14 ноября /