От Константин Федченко
К All
Дата 18.12.2002 16:10:10
Рубрики WWII;

Последний бой майора Пугачева

Рассказ. автор - Варлам Шаламов.


ПОСЛЕДНИЙ БОЙ МАЙОРА ПУГАЧЕВА

От начала и конца этих событий прошло, должно быть, много времени -
ведь месяцы на Крайнем Севере считаются годами, так велик опыт, человеческий
опыт, приобретенный там. В этом признается и государство, увеличивая оклады,
умножая льготы работникам Севера. В этой стране надежд, а стало быть, стране
слухов, догадок, предположений, гипотез любое событие обрастает легендой
раньше, чем доклад-рапорт местного начальника об этом событии успевает
доставить на высоких скоростях фельдъегерь в какие-нибудь "высшие сферы".
Стали говорить: когда заезжий высокий начальник посетовал, что
культработа в лагере хромает на обе ноги, культорг майор Пугачев сказал
гостю:
- Не беспокойтесь, гражданин начальник, мы готовим такой концерт, что
вся Колыма о нем заговорит.
Можно начать рассказ прямо с донесения врача-хирурга Браудэ,
командированного из центральной больницы в район военных действий.
Можно начать также с письма Яшки Кученя, санитара из заключенных,
лежавшего в больнице. Письмо его было написано левой рукой - правое плечо
Кученя было прострелено винтовочной пулей навылет.
Или с рассказа доктора Потаниной, которая ничего не видала и ничего не
слыхала и была в отъезде, когда произошли неожиданные события. Именно этот
отъезд следователь определил как "ложное алиби", как преступное бездействие,
или как это еще называется на юридическом языке.
Аресты тридцатых годов были арестами людей случайных. Это были жертвы
ложной и страшной теории о разгорающейся классовой борьбе по мере укрепления
социализма. У профессоров, партработников, военных, инженеров, крестьян,
рабочих, наполнивших тюрьмы того времени до предела, не было за душой ничего
положительного, кроме, может быть, личной порядочности, наивности, что ли,-
словом, таких качеств, которые скорее облегчали, чем затрудняли карающую
работу тогдашнего "правосудия". Отсутствие единой объединяющей идеи
ослабляло моральную стойкость арестантов чрезвычайно. Они не были ни врагами
власти, ни государственными преступниками, и, умирая, они так и не поняли,
почему им надо было умирать. Их самолюбию, их злобе не на что было
опереться. И, разобщенные, они умирали в белой колымской пустыне - от
голода, холода, многочасовой работы, побоев и болезней. Они сразу выучились
не заступаться друг за друга, не поддерживать друг друга. К этому и
стремилось начальство. Души оставшихся в живых подверглись полному
растлению, а тела их не обладали нужными для физической работы качествами.
На смену им после войны пароход за пароходом шли репатриированные - из
Италии, Франции, Германии - прямой дорогой на крайний северо-восток.
Здесь было много людей с иными навыками, с привычками, приобретенными
во время войны,- со смелостью, уменьем рисковать, веривших только в оружие.
Командиры и солдаты, летчики и разведчики...
Администрация лагерная, привыкшая к ангельскому терпению и рабской
покорности "троцкистов", нимало не беспокоилась и не ждала ничего нового.
Новички спрашивали у уцелевших "аборигенов":
- Почему вы в столовой едите суп и кашу, а хлеб уносите в барак? Почему
не есть суп с хлебом, как ест весь мир?
Улыбаясь трещинами голубого рта, показывая вырванные цингой зубы,
местные жители отвечали наивным новичкам:
- Через две недели каждый из вас поймет и будет делать так же.
Как рассказать им, что они никогда еще в жизни не знали настоящего
голода, голода многолетнего, ломающего волю - и нельзя бороться со
страстным, охватывающим тебя желанием продлить возможно дольше процесс еды,-
в бараке с кружкой горячей, безвкусной снеговой "топленой" воды доесть,
дососать свою пайку хлеба в величайшем блаженстве.
Но не все новички презрительно качали головой и отходили в сторону.
Майор Пугачев понимал кое-что и другое. Ему было ясно, что их привезли
на смерть - сменить вот этих живых мертвецов. Привезли их осенью - глядя на
зиму, никуда не побежишь, но летом - если и не убежать вовсе, то умереть -
свободными.
И всю зиму плелась сеть этого, чуть не единственного за двадцать лет,
заговора.
Пугачев понял, что пережить зиму и после этого бежать могут только те,
кто не будет работать на общих работах, в забое. После нескольких недель
бригадных трудов никто не побежит никуда.
Участники заговора медленно, один за другим, продвигались в обслугу.
Солдатов - стал поваром, сам Пугачев - культоргом, фельдшер, два бригадира,
а былой механик Иващенко чинил оружие в отряде охраны.
Но без конвоя их не выпускали никого "за проволоку".
Началась ослепительная колымская весна, без единого дождя, без
ледохода, без пения птиц. Исчез помаленьку снег, сожженный солнцем. Там,
куда лучи солнца не доставали, снег в ущельях, оврагах так и лежал, как
слитки серебряной руды,- до будущего года.
И намеченный день настал.
В дверь крошечного помещения вахты - у лагерных ворот, вахты с выходом
и внутрь и наружу лагеря, где, по уставу, всегда дежурят два надзирателя,
постучали. Дежурный зевнул и посмотрел на часы-ходики. Было пять часов утра.
"Только пять",- подумал дежурный.
Дежурный откинул крючок и впустил стучавшего. Это был лагерный
повар-заключенный Солдатов, пришедший за ключами от кладовой с продуктами.
Ключи хранились на вахте, и трижды в день повар Солдатов ходил за этими
ключами. Потом приносил обратно.
Надо было дежурному самому отпирать этот шкаф на кухне, но дежурный
знал, что контролировать повара - безнадежное дело, никакие замки не
помогут, если повар захочет украсть,- и доверял ключи повару. Тем более в 5
часов утра.
Дежурный проработал на Колыме больше десятка лет, давно получал двойное
жалованье и тысячи раз давал в руки поварам ключи.
- Возьми,- и дежурный взял линейку и склонился графить утреннюю
рапортичку.
Солдатов зашел за спину дежурного, снял с гвоздя ключ, положил его в
карман и схватил дежурного сзади за горло. В ту же минуту дверь отворилась,
и на вахту в дверь со стороны лагеря вошел Иващенко, механик. Иващенко помог
Солдатову задушить надзирателя и затащить его труп за шкаф. Наган
надзирателя Иващенко сунул себе в карман. В то окно, что наружу, было видно,
как по тропе возвращается второй дежурный. Иващенко поспешно надел шинель
убитого, фуражку, застегнул ремень и сел к столу, как надзиратель. Второй
дежурный открыл дверь и шагнул в темную конуру вахты. В ту же минуту он был
схвачен, задушен и брошен за шкаф.
Солдатов надел его одежду. Оружие и военная форма были уже у двоих
заговорщиков. Все шло по росписи, по плану майора Пугачева. Внезапно на
вахту явилась жена второго надзирателя - тоже за ключами, которые случайно
унес муж.
- Бабу не будем душить,- сказал Солдатов. И ее связали, затолкали
полотенце в рот и положили в угол.
Вернулась с работы одна из бригад. Такой случай был предвиден. Конвоир,
вошедший на вахту, был сразу обезоружен и связан двумя "надзирателями".
Винтовка попала в руки беглецов. С этой минуты командование принял майор
Пугачев.
Площадка перед воротами простреливалась с двух угловых караульных
вышек, где стояли часовые. Ничего особенного часовые не увидели.
Чуть раньше времени построилась на работу бригада, но кто на Севере
может сказать, что рано и что поздно. Кажется, чуть раньше. А может быть,
чуть позже.
Бригада - десять человек - строем по два двинулась по дороге в забои.
Впереди и сзади в шести метрах от строя заключенных, как положено по уставу,
шагали конвойные в шинелях, один из них с винтовкой в руках.
Часовой с караульной вышки увидел, что бригада свернула с дороги на
тропу, которая проходила мимо помещения отряда охраны. Там жили бойцы
конвойной службы - весь отряд в шестьдесят человек.
Спальня конвойных была в глубине, а сразу перед дверями было помещение
дежурного по отряду и пирамиды с оружием. Дежурный дремал за столом и в
полусне увидел, что какой-то конвоир ведет бригаду заключенных по тропе мимо
окна охраны.
"Это, наверное, Черненко,- не узнавая конвоира, подумал дежурный.-
Обязательно напишу на него рапорт". Дежурный был мастером склочных дел и не
упустил бы возможности сделать кому-нибудь пакость на законном основании.
Это было его последней мыслью. Дверь распахнулась, в казарму вбежали
три солдата. Двое бросились к дверям спальни, а третий застрелил дежурного в
упор. За солдатами вбежали арестанты - все бросились к пирамиде - винтовки и
автоматы были в их руках. Майор Пугачев с силой распахнул дверь в спальню
казармы. Бойцы, еще в белье, босые, кинулись было к двери, но две автоматные
очереди в потолок остановили их.
- Ложись,- скомандовал Пугачев, и солдаты заползли под койки.
Автоматчик остался караулить у порога.
"Бригада" не спеша стала переодеваться в военную форму, складывать
продукты, запасаться оружием и патронами.
Пугачев не велел брать никаких продуктов, кроме галет и шоколада. Зато
оружия и патронов было взято сколько можно.
Фельдшер повесил через плечо сумку с аптечкой первой помощи.
Беглецы почувствовали себя снова солдатами.
Перед ними была тайга - но страшнее ли она болот Стохода?
Они вышли на трассу, на шоссе Пугачев поднял руку и остановил грузовик.
- Вылезай! - он открыл дверцу кабины грузовика.
- Да я...
- Вылезай, тебе говорят.
Шофер вылез. За руль сел лейтенант танковых войск Георгадзе, рядом с
ним Пугачев. Беглецы-солдаты влезли в машину, и грузовик помчался.
-- Как будто здесь поворот.
Машина завернула на один из...
- Бензин весь!..
Пугачев выругался.
Они вошли в тайгу, как ныряют в воду,- исчезли сразу в огромном
молчаливом лесу. Справляясь с картой, они не теряли заветного пути к
свободе, шагая прямиком. Через удивительный здешний бурелом.
Деревья на Севере умирали лежа, как люди. Могучие корни их были похожи
на исполинские когти хищной птицы, вцепившейся в камень. От этих гигантских
когтей вниз, к вечной мерзлоте, отходили тысячи мелких щупалец-отростков.
Каждое лето мерзлота чуть отступала, и в каждый вершок оттаявшей земли
немедленно вползал и укреплялся там коричневый корень-щупальце.
Деревья здесь достигали зрелости в триста лет, медленно поднимая свое
тяжелое, могучее тело на этих слабых корнях.
Поваленные бурей, деревья падали навзничь, головами все в одну сторону
и умирали, лежа на мягком толстом слое мха, яркого розового или зеленого
цвета.
Стали устраиваться на ночь, быстро, привычно.
И только Ашот с Малининым никак не могли успокоиться.
- Что вы там? - спросил Пугачев.
- Да вот Ашот мне все доказывает, что Адама из рая на Цейлон выслали.
- Как на Цейлон?
- Так у них, магометан, говорят,- сказал Ашот.
- А ты что - татарин, что ли?
- Я не татарин, жена татарка.
- Никогда не слыхал,- сказал Пугачев, улыбаясь.
- Вот, вот, и я никогда не слыхал,- подхватил Малинин.
- Ну - спать!..
Было холодно, и майор Пугачев проснулся. Солдатов сидел, положив
автомат на колени, весь - внимание. Пугачев лег на спину, отыскал глазами
Полярную звезду - любимую звезду пешеходов. Созвездия здесь располагались не
так, как в Европе, в России,- карта звездного неба была чуть скошенной, и
Большая Медведица отползала к линии горизонта. В тайге было молчаливо,
строго; огромные узловатые лиственницы стояли далеко друг от друга. Лес был
полон той тревожной тишины, которую знает каждый охотник. На этот раз
Пугачев был не охотником, а зверем, которого выслеживают,- лесная тишина для
него была трижды тревожна.
Это была первая его ночь на свободе, первая вольная ночь после долгих
месяцев и лет страшного крестного пути майора Пугачева. Он лежал и вспоминал
- как началось то, что сейчас раскручивается перед его глазами, как
остросюжетный фильм. Будто киноленту всех двенадцати жизней Пугачев
собственной рукой закрутил так, что вместо медленного ежедневного вращения
события замелькали со скоростью невероятной. И вот надпись - "конец фильма"
- они на свободе. И начало борьбы, игры, жизни...
Майор Пугачев вспомнил немецкий лагерь, откуда он бежал в 1944 году.
Фронт приближался к городу. Он работал шофером на грузовике внутри огромного
лагеря, на уборке. Он вспомнил, как разогнал грузовик и повалил колючую
однорядную проволоку, вырывая наспех поставленные столбы. Выстрелы часовых,
крики, бешеная езда по городу, в разных направлениях, брошенная машина,
дорога ночами к линии фронта и встреча - допрос в особом отделе. Обвинение в
шпионаже, приговор - двадцать пять лет тюрьмы.
Майор Пугачев вспомнил приезды эмиссаров Власова с его "манифестом",
приезды к голодным, измученным, истерзанным русским солдатам.
- От вас ваша власть давно отказалась. Всякий пленный - изменник в
глазах вашей власти,- говорили власовцы. И показывали московские газеты с
приказами, речами. Пленные знали и раньше об этом. Недаром только русским
пленным не посылали посылок. Французы, американцы, англичане - пленные всех
национальностей получали посылки, письма, у них были землячества, дружба; у
русских - не было ничего, кроме голода и злобы на все на свете. Немудрено,
что в "Русскую освободительную армию" вступало много заключенных из немецких
лагерей военнопленных.
Майор Пугачев не верил власовским офицерам - до тех пор, пока сам не
добрался до красноармейских частей. Все, что власовцы говорили, было
правдой. Он был не нужен власти. Власть его боялась.
Потом были вагоны-теплушки с решетками и конвоем - многодневный путь на
Дальний Восток, море, трюм парохода и золотые прииски Крайнего Севера. И
голодная зима.
Пугачев приподнялся и сел. Солдатов помахал ему рукой. Именно Солдатову
принадлежала честь начать это дело, хоть он и был одним из последних,
вовлеченных в заговор. Солдатов не струсил, не растерялся, не продал.
Молодец Солдатов!
У ног его лежит летчик капитан Хрусталев, судьба которого сходна с
пугачевской. Подбитый немцами самолет, плен, голод, побег - трибунал и
лагерь. Вот Хрусталев повернулся боком - одна щека краснее, чем другая,
належал щеку. С Хрусталевым с первым несколько месяцев назад заговорил о
побеге майор Пугачев. О том, что лучше смерть, чем арестантская жизнь, что
лучше умереть с оружием в руках, чем уставшим от голода и работы под
прикладами, под сапогами конвойных.
И Хрусталев, и майор были людьми дела, и тот ничтожный шанс, ради
которого жизнь двенадцати людей сейчас была поставлена на карту, был
обсужден самым подробным образом. План был в захвате аэродрома, самолета.
Аэродромов было здесь несколько, и вот сейчас они идут к ближайшему
аэродрому тайгой.
Хрусталев и был тот бригадир, за которым беглецы послали после
нападения на отряд,- Пугачев не хотел уходить без ближайшего друга. Вон он
спит, Хрусталев, спокойно и крепко.
А рядом с ним Иващенко, оружейный мастер, чинивший револьверы и
винтовки охраны. Иващенко узнал все нужное для успеха: где лежит оружие, кто
и когда дежурит по отряду, где склады боепитания. Иващенко - бывший
разведчик.
Крепко спят, прижавшись друг к другу, Левицкий и Игнатович - оба
летчики, товарищи капитана Хрусталева.
Раскинул обе руки танкист Поляков на спины соседей - гиганта Георгадзе
и лысого весельчака Ашота, фамилию которого майор сейчас вспомнить не может.
Положив санитарную сумку под голову, спит Саша Малинин, лагерный, раньше
военный, фельдшер, собственный фельдшер особой пугачевской группы.
Пугачев улыбнулся. Каждый, наверное, по-своему представлял себе этот
побег. Но в том, что все шло ладно, в том, что все понимали друг друга с
полуслова, Пугачев видел не только свою правоту. Каждый знал, что события
развиваются так, как должно. Есть командир, есть цель. Уверенный командир и
трудная цель. Есть оружие. Есть свобода. Можно спать спокойным солдатским
сном даже в эту пустую бледно-сиреневую полярную ночь со странным
бессолнечным светом, когда у деревьев нет теней.
Он обещал им свободу, они получили свободу. Он вел их на смерть - они
не боялись смерти.
"И никто ведь не выдал,- думал Пугачев,- до последнего дня". О
предполагавшемся побеге знали, конечно, многие в лагере. Люди подбирались
несколько месяцев. Многие, с кем Пугачев говорил откровенно,- отказывались,
но никто не побежал на вахту с доносом. Это обстоятельство мирило Пугачева с
жизнью. "Вот молодцы, вот молодцы",- шептал он и улыбался.
Поели галет, шоколаду, молча пошли. Чуть заметная тропка вела их.
- Медвежья,- сказал Селиванов, сибирский охотник.
Пугачев с Хрусталевым поднялись на перевал, к картографической треноге,
и стали смотреть в бинокль вниз - на две серые полосы - реку и шоссе. Река
была как река, а шоссе на большом пространстве в несколько десятков
километров было полно грузовиков с людьми.
- Заключенные, наверно,- предположил Хрусталев. Пугачев вгляделся.
- Нет, это солдаты. Это за нами. Придется разделиться,- сказал
Пугачев.- Восемь человек пусть ночуют в стогах, а мы вчетвером пройдем по
тому ущелью. К утру вернемся, если все будет хорошо.
Они, минуя подлесок, вошли в русло ручья. Пора назад.
- Смотри-ка,- слишком много, давай по ручью наверх.
Тяжело дыша, они быстро поднимались по руслу ручья, и камни летели
вниз, прямо в ноги атакующим, шурша и грохоча.
Левицкий обернулся, выругался и упал. Пуля попала ему прямо в глаз.
Георгадзе остановился у большого камня, повернулся и очередью из
автомата остановил поднимающихся по ущелью солдат, ненадолго - автомат его
умолк, и стреляла только винтовка.
Хрусталев и майор Пугачев успели подняться много выше, на самый
перевал.
- Иди один,- сказал Хрусталеву майор,- постреляю.
Он бил не спеша каждого, кто показывался. Хрусталев вернулся, крича:
- Идут! - и упал. Из-за большого камня выбегали люди.
Пугачев рванулся, выстрелил в бегущих и кинулся с перевала плоскогорья
в узкое русло ручья. На лету он уцепился за ивовую ветку, удержался и отполз
в сторону. Камни, задетые им в паденье, грохотали, не долетев еще донизу.
Он шел тайгой, без дороги, пока не обессилел.
А над лесной поляной поднялось солнце, и тем, кто прятался в стогах,
были хорошо видны фигуры людей в военной форме - со всех сторон поляны.
- Конец, что ли? - сказал Иващенко и толкнул Хачатуряна локтем.
- Зачем конец? - сказал Ашот, прицеливаясь. Щелкнул винтовочный
выстрел, упал солдат на тропе.
Тотчас же со всех сторон открылась стрельба по стогам.
Солдаты по команде бросились по болоту к стогам, затрещали выстрелы,
раздались стоны.
Атака была отбита. Несколько раненых лежали в болотных кочках.
- Санитар, ползи,- распорядился какой-то начальник.
Из больницы предусмотрительно был взят санитар из заключенных Яшка
Кучень, житель Западной Белоруссии. Ни слова не говоря, арестант Кучень
пополз к раненому, размахивая санитарной сумкой. Пуля, попавшая в плечо,
остановила Кученя на полдороге.
Выскочил, не боясь, начальник отряда охраны - того самого отряда,
который разоружили беглецы. Он кричал:
- Эй, Иващенко, Солдатов, Пугачев, сдавайтесь, вы окружены. Вам некуда
деться.
- Иди, принимай оружие,- закричал Иващенко из стога.
И Бобылев, начальник охраны, побежал, хлюпая по болоту, к стогам.
Когда он пробежал половину тропы, щелкнул выстрел Иващенко - пуля
попала Бобылеву прямо в лоб.
- Молодчик,- похвалил товарища Солдатов.- Начальник ведь оттого такой
храбрый, что ему все равно: его за наш побег или расстреляют, или срок
дадут. Ну, держись!
Отовсюду стреляли. Зататакали привезенные пулеметы.
Солдатов почувствовал, как обожгло ему обе ноги, как ткнулась в его
плечо голова убитого Иващенко.
Другой стог молчал. С десяток трупов лежало в болоте.
Солдатов стрелял, пока что-то не ударило его по голове, и он потерял
сознание.
Николай Сергеевич Браудэ, старший хирург большой больницы, телефонным
распоряжением генерал-майора Артемьева, одного из четырех колымских
генералов, начальника охраны всего Колымского лагеря, был внезапно вызван в
поселок Личан вместе с "двумя фельдшерами, перевязочным материалом и
инструментом" - как говорилось в телефонограмме.
Браудэ, не гадая понапрасну, быстро собрался, и полуторатонный,
видавший виды больничный грузовичок двинулся в указанном направлении. На
шоссе больничную машину беспрерывно обгоняли мощные "студебеккеры",
груженные вооруженными солдатами. Надо было сделать всего сорок километров,
но из-за частых остановок, из-за скопления машин где-то впереди, из-за
беспрерывных проверок документов Браудэ добрался до цели только через три
часа.
Генерал-майор Артемьев ждал хирурга в квартире местного начальника
лагеря. И Браудэ, и Артемьев были старые колымчане, и судьба их сводила
вместе уже не в первый раз.
- Что тут, война, что ли? - спросил Браудэ у генерала, когда они
поздоровались.
- Война не война, а в первом сражении двадцать восемь убитых. А раненых
посмотрите сами.
И пока Браудэ умывался из рукомойника, привешенного у двери, генерал
рассказал ему о побеге.
- А вы, - сказал Браудэ, закуривая,- вызвали бы самолеты, что ли?
Две-три эскадрильи, и бомбили, бомбили... Или прямо атомной бомбой.
- Вам все смешки,- сказал генерал-майор.- А я без всяких шуток жду
приказа. Да еще хорошо - уволят из охраны, а то ведь с преданием суду.
Всякое бывало.
Да, Браудэ знал, что всякое бывало. Несколько лет назад три тысячи
человек были посланы зимой пешком в один из портов, где склады на берегу
были уничтожены бурей. Пока этап шел, из трех тысяч человек в живых осталось
человек триста. И заместитель начальника управления, подписавший
распоряжение о выходе этапа, был принесен в жертву и отдан под суд.
Браудэ с фельдшерами до вечера извлекал пули, ампутировал, перевязывал.
Раненые были только солдаты охраны - ни одного беглеца среди них не было.
На другой день к вечеру привезли опять раненых. Окруженные офицерами
охраны, два солдата принесли носилки с первым и единственным беглецом,
которого увидел Браудэ. Беглец был в военной форме и отличался от солдат
только небритостью. У него были огнестрельные переломы обеих голеней,
огнестрельный перелом левого плеча, рана головы с повреждением теменной
кости. Беглец был без сознания.
Браудэ оказал ему первую помощь и, по приказу Артемьева, вместе с
конвоирами повез раненого к себе в большую больницу, где были надлежащие
условия для серьезной операции.
Все было кончено. Невдалеке стоял военный грузовик, покрытый брезентом,
- там были сложены тела убитых беглецов. И рядом - вторая машина с телами
убитых солдат.
Можно было распустить армию по домам после этой победы, но еще много
дней грузовики с солдатами разъезжали взад и вперед по всем участкам
двухтысячекилометрового шоссе.
Двенадцатого - майора Пугачева - не было.
Солдатова долго лечили и вылечили - чтобы расстрелять. Впрочем, это был
единственный смертный приговор из шестидесяти - такое количество друзей и
знакомых беглецов угодило под трибунал. Начальник местного лагеря получил
десять лет. Начальница санитарной части доктор Потанина по суду была
оправдана; и едва закончился процесс, она переменила место работы.
Генерал-майор Артемьев как в воду глядел - он был снят с работы, уволен со
службы в охране.

Пугачев с трудом сполз в узкую горловину пещеры - это была медвежья
берлога, зимняя квартира зверя, который давно уже вышел и бродит по тайге.
На стенах пещеры и на камнях ее дна попадались медвежьи волоски.
"Вот как скоро все кончилось,- думал Пугачев.- Приведут собак и найдут.
И возьмут".
И, лежа в пещере, он вспомнил свою жизнь - трудную мужскую жизнь,
жизнь, которая кончается сейчас на медвежьей таежной тропе. Вспомнил людей -
всех, кого он уважал и любил, начиная с собственной матери. Вспомнил
школьную учительницу Марию Ивановну, которая ходила в какой-то ватной кофте,
покрытой порыжевшим, вытертым черным бархатом. И много, много людей еще, с
кем сводила его судьба, припомнил он.
Но лучше всех, достойнее всех были его одиннадцать умерших товарищей.
Никто из тех, других людей его жизни не перенес так много разочарований,
обмана, лжи. И в этом северном аду они нашли в себе силы поверить в него,
Пугачева, и протянуть руки к свободе. И в бою умереть. Да, это были лучшие
люди его жизни.
Пугачев сорвал бруснику, которая кустилась на камне у самого входа в
пещеру. Сизая, морщинистая, прошлогодняя ягода лопнула в пальцах у него, и
он облизал пальцы. Перезревшая ягода была безвкусна, как снеговая вода.
Ягодная кожица пристала к иссохшему языку.
Да, это были лучшие люди. И Ашота фамилию он знал теперь - Хачатурян.
Майор Пугачев припомнил их всех - одного за другим- и улыбнулся
каждому. Затем вложил в рот дуло пистолета и последний раз в жизни
выстрелил.
1959

С уважением
От Глеб Бараев
К Константин Федченко (18.12.2002 16:10:10)
Дата 20.12.2002 08:39:28

"Майоров Пугачевых было много"

http://www.kolyma.ru/aif/gl.shtml
От Николай Поникаров
К Глеб Бараев (20.12.2002 08:39:28)
Дата 20.12.2002 10:40:19

Точно. Даже у Шаламова как минимум два :)))

День добрый.

... в "Зеленом прокуроре", если не ошибаюсь, эта история повторена слово в слово, фамилия главного героя - Хрусталев (?).

Шаламов - это _художественная_ литература. Хорошая литература.

С уважением, Николай.
От Глеб Бараев
К Николай Поникаров (20.12.2002 10:40:19)
Дата 20.12.2002 15:33:45

Re: Точно. Даже...

>... в "Зеленом прокуроре", если не ошибаюсь, эта история повторена слово в слово, фамилия главного героя - Хрусталев (?).

>Шаламов - это _художественная_ литература. Хорошая литература.

В "Последнем бое" Хрусталев также фигурирует - капитан Хрусталев.
Наверное, это одна и та же история, рассказанная дважды.

С уважением, Глеб Бараев http://rkka.ru
От Глеб Бараев
К Глеб Бараев (20.12.2002 15:33:45)
Дата 20.12.2002 16:29:58

Re: Точно. Даже...

>>... в "Зеленом прокуроре", если не ошибаюсь, эта история повторена слово в слово, фамилия главного героя - Хрусталев (?).

Заглянул в текст "Зеленого прокурора" - там не Хрусталев, а подполковник Яновский. История та же.

С уважением, Глеб Бараев http://rkka.ru
От И.Пыхалов
К Константин Федченко (18.12.2002 16:10:10)
Дата 19.12.2002 05:10:13

А вот фактическая основа рассказа

Из статьи магаданского журналиста Александра Глущенко "О памяти и памятниках":

...

По окончании войны, как пишет А.Козлов, "... в сорок пятом в Магадан продолжали прибывать традиционные
этапы с заключенными. Теперь большую их часть составляли бывшие советские военнопленные,
освобожденные из гитлеровских лагерей". Именно об этом контингенте шла речь в телепередаче "Шаги
победы" (Магаданское телевидение. 5.09.1995). Каюсь, но я так и не уловил связи между ее названием и
содержанием. Автор и ведущий Александр
Бирюков приводил факты и цифры, полученные им из архивов госбезопасности. И в который раз факты
говорили сами за себя. А арифметика получалась вот какая.

В 1948 году в составе Дальстроя насчитывалось 217 тысяч человек. Из них заключенных - 104828. Так где же,
господа хорошие, увиденные вами миллионы? Можно, конечно, сказать, что их всех тут же и расстреляли, так
ведь есть другая цифра: за весь 48-й год на Колыму завезено около 5000 заключенных.

О "невинности" же этих "агнцев" можно судить по дальнейшему повествованию А.Бирюкова.

Есть такой небезызвестный рассказ "певца лагерной жизни" Варлама Шаламова - "Последний бой майора
Пугачева". Весьма трогательно изложил он историю побега и героической гибели двенадцати бывших
офицеров во главе с майором Пугачевым. Ну, прямо образец мужества и самопожертвования - хоть икону
пиши. Но что особенно интересно, факт такой действительно имел место. Бежали, предварительно задушив
вахтенного караульного. В перестрелках с преследующими солдатами убили еще несколько человек. И
действительно, из двенадцати десять - бывшие военные: 7 человек - власовцы, избежавшие высшей меры
только потому, что после войны в СССР была отменена смертная казнь, 2 человека - полицаи, добровольно
перешедшие на службу к немцам (один из них дослужился до чина начальника сельской полиции) - расстрела
или петли избежали по той же причине, и только один - бывший морской офицер, имевший до войны две
судимости "по уголовке" и попавший в лагерь за убийство милиционера при отягчающих обстоятельствах. Из
двенадцати одиннадцать имели отношение к лагерной администрации: нарядчик, повар и т.п. Характерная
деталь: когда ворота "зоны" оказались широко распахнутыми, из 450 заключенных за беглецами не последовал
больше ни кто. Этим же, очевидно, было, что терять...

И еще. В ходе погони девять бандитов были убиты, трое же уцелевших - возвращены в "зону", откуда, спустя
годы, но еще до окончания полученного ими срока, вышли живыми и невредимыми. И сейчас, быть может,
рассказывают внукам о том, как боролись с тоталитаризмом в "сталинских застенках".

...

Полностью статья приведена вот здесь:

http://stalinism.newmail.ru/pamiat.htm
От И. Кошкин
К И.Пыхалов (19.12.2002 05:10:13)
Дата 19.12.2002 11:46:09

Собственно, источник статьи ее сильно дискредитирует. (-)
От Глеб Бараев
К И. Кошкин (19.12.2002 11:46:09)
Дата 20.12.2002 07:16:45

Дело не в источнике

там, еде есть возможгности для анализа, нужно ими воспользоваться.
Например, утверждается, что большинство беглецов-офицеров были власовцами.
Значит нужно взять те фамилии, которые названы, и проверить по справочнику офицерского состава РОА.

С уважением, Глеб Бараев http://rkka.ru
От Alexey Samsonov
К Глеб Бараев (20.12.2002 07:16:45)
Дата 20.12.2002 16:38:42

Не все так просто.

>Например, утверждается, что большинство беглецов-офицеров были власовцами.
>Значит нужно взять те фамилии, которые названы, и проверить по справочнику офицерского состава РОА.

Если их называли власовцами, то это вовсе не означает, что они именно у Власова в РОА служили.
"Власовцами" называли всех служивших у немцев в "русских" частях. Вы будете искать их в списках Власова, а они, м.б., на самом деле служили в РОНА, в казачьем корпусе Паннвитца или в другой подобной банде.
От Глеб Бараев
К Alexey Samsonov (20.12.2002 16:38:42)
Дата 20.12.2002 16:57:38

Re: Не все...

>>Например, утверждается, что большинство беглецов-офицеров были власовцами.
>>Значит нужно взять те фамилии, которые названы, и проверить по справочнику офицерского состава РОА.
>
>Если их называли власовцами, то это вовсе не означает, что они именно у Власова в РОА служили.
>"Власовцами" называли всех служивших у немцев в "русских" частях. Вы будете искать их в списках Власова, а они, м.б., на самом деле служили в РОНА, в казачьем корпусе Паннвитца или в другой подобной банде.

Ну, власовцами называли не только где-либо служивших, а всех репатриированных военнослужащих, в ходе проверки арестованных НКВД и получивших срок.
Вероятность того, что эти люди служили не в РОА, а других формированиях существует, хотя информация о "власовстве" беглецов пока ни чем не подтверждена.
Проверка же этих фамилий по справочнику офицеров РОА в любом случае бесполезной не будет.
От Alexey Samsonov
К Глеб Бараев (20.12.2002 16:57:38)
Дата 20.12.2002 18:20:57

Re: Не все...

>Проверка же этих фамилий по справочнику офицеров РОА в любом случае бесполезной не будет.

Но если их там не окажется, то все равно это не будет доказательством их "белости и пушистости". Равно как доказательством обратного. Да если и окажутся такие фамилии? Все равно - однофамильцы не суть редкость, а кроме фамилий, что известно о тех беглецах такого, чтобы их можно было бы достоверно опознать по тем спискам?
От Глеб Бараев
К Alexey Samsonov (20.12.2002 18:20:57)
Дата 20.12.2002 19:00:37

Re: Не все...

>>Проверка же этих фамилий по справочнику офицеров РОА в любом случае бесполезной не будет.
>
>Но если их там не окажется, то все равно это не будет доказательством их "белости и пушистости".

Это будет доказательством, что они не служили в РОА. Не более и не менее.
>Да если и окажутся такие фамилии? Все равно - однофамильцы не суть редкость, а кроме фамилий, что известно о тех беглецах такого, чтобы их можно было бы достоверно опознать по тем спискам?

кроме фамилий есть звания(Пугачев - майор), род войск (Хрусталев - летчик), да мало ли на что можно обратить внимание.
От Николай Поникаров
К Глеб Бараев (20.12.2002 19:00:37)
Дата 23.12.2002 10:03:04

На какую фамилию смотреть-то?

День добрый.

>кроме фамилий есть звания(Пугачев - майор), род войск (Хрусталев - летчик), да мало ли на что можно обратить внимание.

???
На какую фамилию смотреть-то? Пугачев или Яновский?
Это же художественный рассказ, фамилии не настоящие, звания наверняка тоже. От других источников плясать надо.

Ведь не будете же Вы искать в архивах дело Криста, Голубева или Андреева, а будете искать совсем другую фамилию ;)

С уважением, Николай.
От Глеб Бараев
К Николай Поникаров (23.12.2002 10:03:04)
Дата 23.12.2002 15:42:29

Re: На какую...

>День добрый.

>>кроме фамилий есть звания(Пугачев - майор), род войск (Хрусталев - летчик), да мало ли на что можно обратить внимание.
>
>???
>На какую фамилию смотреть-то? Пугачев или Яновский?

Во-первых, в одном из вариантов фамилия может быть подлинной.
Во-вторых, кроме рассказов, Шаламов оставил и воспоминания, с которыми можно свериться.
В-третьих, любопытно было бы пройтись по всем персоналиям офицеров РОА - нет ли у кого в биографии подобной истории.
И вообще, выявление реальбных событий, легших в основу известных произведений художественной литературы - занятие небесполезное.
Я как раз нынче собираю такую информацию по "Белым одеждам" В.Дудинцева. Это помагает лучше понять механизм художественного переосмысливания исторических фактов.

С уважением, Глеб Бараев http://rkka.ru
От Глеб Бараев
К Глеб Бараев (20.12.2002 07:16:45)
Дата 20.12.2002 08:46:58

Кстати, есть и такое свидетельство

http://memorial.krsk.ru/memuar/Lyahovsky.htm

От Рыжий Лис.
К И. Кошкин (19.12.2002 11:46:09)
Дата 19.12.2002 11:51:14

Это уж для кого как (-)
От kozztya
К Константин Федченко (18.12.2002 16:10:10)
Дата 18.12.2002 16:25:16

И к чему рассказ? Уж лучше весь сборник КР-2 :)) (-)
От Константин Федченко
К kozztya (18.12.2002 16:25:16)
Дата 18.12.2002 20:36:32

к тому, чтобы заинтересовались те, кто не читал... а таких много

у вас есть возражения по реальности описанного? или сомнения в том,что об этом вообще стоит говорить?

С уважением
От kozztya
К Константин Федченко (18.12.2002 20:36:32)
Дата 19.12.2002 07:08:35

В реальности описанного есть сомнения.

Здравствуйте!
>у вас есть возражения по реальности описанного? или сомнения в том,что об этом вообще стоит говорить?

"Колымские рассказы" это взгляд из-за проволоки. Не более того.

>С уважением
kozztya
От Vatson
К kozztya (19.12.2002 07:08:35)
Дата 19.12.2002 11:44:10

То есть вранье?

Ассалям вашему дому!

>"Колымские рассказы" это взгляд из-за проволоки. Не более того.
А у вас много примеров, когда что-то рассматривается не с точки зрения своего опыта, а с глобальных тыкскть масштабов?
>>С уважением
>kozztya
Будьте здоровы!
От Алексей Мелия
К Vatson (19.12.2002 11:44:10)
Дата 20.12.2002 22:05:20

Александр Бек

Алексей Мелия

>А у вас много примеров, когда что-то рассматривается не с точки зрения своего опыта, а с глобальных тыкскть масштабов?

Художественная литература очень редко может быть ценным историческим источником. Задачи у автора несколько другие.

Исключение крайне редки. На мой взгляд, таким исключением является Александр Бек.

http://www.military-economic.ru
От kozztya
К Vatson (19.12.2002 11:44:10)
Дата 20.12.2002 06:46:12

Где я сказал вранье?

Здравствуйте!
>Ассалям вашему дому!

>>"Колымские рассказы" это взгляд из-за проволоки. Не более того.
>А у вас много примеров, когда что-то рассматривается не с точки зрения своего опыта, а с глобальных тыкскть масштабов?
>>>С уважением

"Архипелаг ГУЛАГ" - не в кассу?
>>kozztya
>Будьте здоровы!
kozztya
От И. Кошкин
К kozztya (20.12.2002 06:46:12)
Дата 20.12.2002 10:31:37

Конечно не в кассу. Это ведь просто пропаганда... (-)