От tarasv
К Паршев
Дата 02.06.2005 18:59:12
Рубрики Танки;

Re: Видимо побасенки


На счет пенсии не знаю, но Сафронов был награжден Красным Знаменем по общему списку за Пауэрса (правда без упоминания "посмертно"). Не давать пенсию никаких оснований небыло, так что это явная небылица. Как и многое в статье - Айвазян в интервью говорил что заметил ракету и спикировал пытаясь уклониться, а не форсил перед аэродромной обслугой. Сафронов, уже мертвый, приземлился на паршюте, так что про мало что осталось - тоже побасенка.

Орфографический словарь читал - не помогает :)
От Белаш
К tarasv (02.06.2005 18:59:12)
Дата 02.06.2005 20:38:48

Интересно, пилоты знали про маневры уклонения? Откуда? (-)
От tarasv
К Белаш (02.06.2005 20:38:48)
Дата 02.06.2005 20:49:49

Re: Немного неточно выразился


Айвазян увидел нечто (то что это была ЗУР он узнал потом) идущее в направлении его самолета с большой скоростью и спикировал чтобы не столкнуться. Это был не противозенитный маневр, а обычное уклонение от столкновения.

Орфографический словарь читал - не помогает :)
От Паршев
К tarasv (02.06.2005 18:59:12)
Дата 02.06.2005 19:06:49

Т.е. "типичный пример

так называемого вранья" (с)?
Хорошее выраженьице, понравилось.
От Добрыня
К Паршев (02.06.2005 19:06:49)
Дата 03.06.2005 11:28:34

?! Неужто цитата незнакома? :-)))))

Приветствую!


Маг поглядел на затихшую, пораженную появлением кресла из воздуха
публику.
-- Точно так, мессир, -- негромко ответил Фагот-Коровьев.
-- Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам
город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти... как
их... трамваи, автомобили...
-- Автобусы, -- почтительно подсказал Фагот.
Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он является
прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были забиты артистами и рабочими
сцены, и между их лицами виднелось напряженное, бледное лицо Римского.
Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать
недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой,
заговорил:
-- Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в
техническом отношении, а также и москвичами, -- тут Бенгальский дважды
улыбнулся, сперва партеру, а потом галерее.
Воланд, Фагот и кот повернули головы в сторону конферансье.
-- Разве я выразил восхищение? -- спросил маг у Фагота.
-- Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, -- ответил
тот.
-- Так что же говорит этот человек?
-- А он попросту соврал! -- звучно, на весь театр сообщил клетчатый
помошник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: -- Поздравляю вас, гражданин,
соврамши!
С галерки плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.
...

-- Авек плезир! -- отозвался Фагот, -- но почему же с вами одним? Все
примут горячее участие! -- и скомандовал: -- Прошу глядеть вверх!... Раз! --
в руке у него показался пистолет, он крикнул: -- Два! -- Пистолет вздернулся
кверху. Он крикнул: -- Три! -- сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из-под
купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки.
Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею, откидывало
в оркестр и на сцену. Через несколько секунд денежный дождь, все густея,
достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить.
Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную
сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах тоже не
оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах
только что отпечатанных денег. Сперва веселье, а потом изумленье охватило
весь театр. Всюду гудело слово "червонцы, червонцы", слышались восклицанья
"ах, ах!" и веселый смех. Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами.
Многие стояли на сиденьях, ловя вертлявые, капризные бумажки.
На лицах милиции помаленьку стало выражаться недоумение, а артисты без
церемонии начали высовываться из кулис.
В бельэтаже послышался голос: "Ты чего хватаешь? Это моя! Ко мне
летела!" И другой голос: "Да ты не толкайся, я тебя сам так толкану!" И
вдруг послышалась плюха. Тотчас в бельэтаже появился шлем милиционера, из
бельэтажа кого-то повели.
Вообще возбуждение возрастало, и неизвестно, во что бы все это
вылилось, если бы Фагот не прекратил денежный дождь, внезапно дунув в
воздух.
Двое молодых людей, обменявшись многозначительным веселым взглядом,
снялись с мест и прямехонько направились в буфет. В театре стоял гул, у всех
зрителей возбужденно блестели глаза. Да, да, неизвестно, во что бы все это
вылилось, если бы Бенгальский не нашел в себе силы и не шевельнулся бы.
Стараясь покрепче овладеть собой, он по привычке потер руки и голосом
наибольшей звучности заговорил так:
-- Вот, граждане, мы с вами видели случай так называемого массового
гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказывающий, что никаких
чудес и магии не существует. Попросим же маэстро Воланда разоблачить нам
этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти, якобы денежные, бумажки
исчезнут так же внезапно, как и появились.
Тут он зааплодировал, но в совершенном одиночестве, и на лице при этом
у него играла уверенная улыбка, но в глазах этой уверенности отнюдь не было,
и скорее в них выражалась мольба.
Публике речь Бенгальского не понравилась. Наступило полное молчание,
которое было прервано клетчатым Фаготом.
-- Это опять-таки случай так называемого вранья, -- объявил он громким
козлиным тенором, -- бумажки, граждане, настоящие!
-- Браво! -- отрывисто рявкнул бас где-то в высоте.

С уважением, Д..